София Серебрянская - Королева воздушного замка [СИ]

— Дети — это счастье, ведьмачка. Что ж, буду думать, что и плачешь ты от счастья.

Так продолжалось — до того дня, когда одна из служанок сквозь дверь сообщила — людской вождь желает видеть свою наложницу.

Шантия остановилась у порога, в проёме распахнутой двери. Кродор не изъявлял желания приблизиться: он стоял у стены, громоздкий и величественный, как положено любому опасному зверю. Он не спешил начинать разговор: сперва дракон взял со стола деревянную кружку, сделал большой глоток — и выпалил:

— Думаю, стоит найти тебе мужа среди моих слуг.

От неожиданности Шантия вздрогнула: мужа? Зачем?.. Да, людской вождь — чудовище, но чудовище привычное и оттого уже почти не пугающее; если же он желает отдалить наложницу от себя, то почему просто не отпустит на все четыре стороны?!

— Можешь не благодарить. Как видишь, я милосерден, — Кродор тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, как утомляет его подобная беседа. — Я не желаю, чтобы ребёнок, пусть даже рождённый чужачкой, рос без отца.

Шантия шагнула навстречу лорду. Мысли спутались подобно пряже у нерадивой пряхи, и их всё никак не удавалось разделить. Она смогла лишь прошептать:

— Но ведь отец — вы. Это ваш ребёнок. Ваш!

— Замолчи! — людской вождь резко развернулся, замахнувшись, но почти сразу же опустил руку: неужели есть у чудовищ какое-то правило, которое запрещает им избивать женщину? — Я женюсь. В Витире бастардам сразу рубят головы: я не желаю, чтобы Фьора знала об этом ребёнке. Она милосердна, и могла бы воспитать и чужое дитя, но её семья потребует крови.

— Отец — вы. Как сможет другой мужчина стать этому ребёнку отцом? — Шантия не пыталась переубедить дракона, нет: она пыталась всего лишь понять. Значит, её выдадут замуж — за кого-то, кто не желает видеть её своей супругой, конечно же, — только лишь из-за младенца?! Разве она хотела этого ребёнка?! Разве её хоть раз кто-то спросил?!

Лицо Кродора перекосила ненависть: он с силой вцепился в плечи вскрикнувшей собеседницы и яростно прошептал:

— Я слышал, ты приходила к Фьоре. Что ты ей наговорила?! Ты понимаешь, что если сорвётся эта свадьба, будет война?!

Следовало бы испугаться, но страх, так уместный ныне, не приходил. Шантия упёрлась в грудь людского вождя и вскинула голову, посмотрев в холодные глаза:

— Вам-то что? Вы живёте войной. Вам ничего не нужно, кроме чужой крови. Но можете не беспокоиться: Фьора не знает.

— Если ты скажешь ей хоть слово, — не обращая внимания, прорычал лорд, — если скажешь, клянусь, ты пожалеешь, что родилась на свет! Тебя казнят, как ведьму, а ребёнка вырежут из чрева ножом задолго до нужного срока.

Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза. Затем Кродор, сделав глубокий вдох, отстранился и провёл ладонями по лицу, будто стирая невидимые слёзы:

— Прости. И всё же тебе не следует меня злить. Ты же помнишь, что в гневе я страшен.

— Вам не за что извиняться, не так ли? — услышит ли он в этих словах хоть каплю боли, осуждения? Нет, вряд ли. Такие, как он, слышат только оправдания.

— В меня словно демон вселился… Ступай себе, — людской вождь отвернулся, показывая, что разговор закончен. Но Шантия не ушла; внимательно посмотрев на собеседника, она спросила:

— И что же это за демон? На что он, по-вашему, похож?..

Лорд Кродор обернулся, всем своим видом спрашивая: почему ты ещё здесь? Почему не сбежала, пока есть возможность, почему рискуешь — не только собой, но и ребёнком? Лишь ради детского, глупого любопытства. Но он не увидел в вопросе подвоха — и развёл руками:

— На твоей земле, значит, их можно увидеть? Демоны не похожи ни на что. Они принимают разный облик, но наяву не являются никогда: они незаметнее дыма или марева над свечой.

Шантия перевела взгляд на огонёк свечи на столе лорда, толком не зная, почему продолжает расспросы. Но это казалось важным — важнее, чем любые угрозы и казни.

— А как вы замечаете их, если они невидимы?

— По их делам. Порой демоны приходят к людям и просачиваются в их сердца, в их разум. Или же просто витают рядом, принося только смерть и горе. Говорят, бывают такие, которые не оставляют свою жертву, пока не иссушат до самого дна.

Дрогнув, затрещало пламя; Кродор словно очнулся, и его суровое лицо вновь приобрело прежнее пугающее выражение:

— Ступай. И помни мои слова.

Отвернувшись, она уходила, перебирая в памяти слова Вениссы: дети — это счастье… в ребёнке всегда половина от матери… лорду нужен наследник… И тотчас, перекрывая всё это, слышался угрожающий рык.

…Тебя казнят, как ведьму…

Шантия дрогнула: слишком хорошо помнила она дни в заточении, когда ей не приносили ни пищи, ни воды. Может статься, что так они и расправляются с теми, кого считают злом — оставляют в вечной тьме на верную смерть.

… Ребёнка вырежут из чрева ножом задолго до нужного срока.

Она ловила хотя бы отголосок боли или страха, но находила лишь пустоту.

… Мне не страшно.

Некогда доводилось слышать от Незрячих Сестёр, будто бы сны — знак прикосновения богини, её благословения, и нет ничего ужаснее, чем проваливаться в безграничный мрак без единого сновидения. Но Шантии темнота приносила блаженство и покой. Джиантаранрир оставила её? Так разве это новость!

— Ты ещё спишь? Вот же соня! — под переливчатый смех она попыталась забиться обратно, в прекрасную пустоту, но оттуда мигом выдернули руки Вениссы. Золотые глаза певуньи искрились весельем, щёки раскраснелись, будто произошло нечто очень приятное.

— Поднимайся! Смотри, что у меня есть.

Не сразу Шантия смогла понять, что именно протягивает её нежданная гостья. Но затем она поняла — и вздрогнула. В тонких пальцах Венисса держала крупную ракушку, какие встречаются только в морях, и то не у побережья, а на самом дне. Торопливо выхватив подарок, потерянная дочь островов прижала его к уху — вот он, столь желанный отзвук морского прибоя, шёпот духов…

— Откуда?.. — прошептала она, и Венисса чуть склонила голову набок:

— От одного из стражников; а у него — от родни в рыбацкой деревушке.

Конечно, подарок был не идеален: кое-где — сколы, где-то — трещины. Ракушка грозила распасться, не дав насладиться песнями далёкого моря. Если бы починить, исправить… Напоминание о морских волнах заставило облизнуть губы: вот бы почувствовать на них привкус соли…

— Хочешь пить? — вновь проявила удивительную для неё заботу Венисса. — Вот, держи.

У самых губ, едва не стукнувшись о зубы, оказалась простая глиняная чаша с горячим настоем, пахнущим травами. Шантия потянула носом пар: приятный аромат, от которого вернулась, кажется, былая сонливость. Жар во рту и холод вокруг отчего-то показался ещё нестерпимее.