Джо Уолтон - Клык и коготь [litres]

– Игнорировал тебя? – Он был сбит с толку. – Я не игнорировал. Ты мне всегда нравилась.

– Я бы уважала тебя гораздо больше, если бы ты говорил правду, – сказала Эйнар. – А теперь я думаю, мне пора вернуться в парлорную, воздух нынче прохладный.

– Прохладный только с твоей стороны, – сказал Лондавер. – Честное слово, ты мне всегда нравилась. Но ты же знаешь, что я бедный дракон, живу на то, что мне выделяют родители, а они совсем не богаты. Я не мог позволить себе жениться без небольшого приданого. После того как скончался твой отец, я держался в стороне, потому что не хотел давать обещаний, которые не смогу сдержать. Я пытался выбросить тебя из головы, но ты оставалась мне дорога. Теперь Беренда говорит мне, что все опять изменилось. Она говорит, что Даверак будет относиться к тебе как к дочери и добудет еще золота, чтобы добавить к тому, что оставил тебе отец, чтобы твое приданое стало достойным тебя. Это необычно щедро со стороны Даверака, но теперь я снова могу мечтать о тебе.

Он был Досточтимым и должен был стать Сиятельным. Селендра его одобрила. Если она выйдет за него, она уедет подальше от Даверака и от здешних ужасных обычаев. И все же сердце ее не билось учащенно, дыхание не перехватывало в горле, и, хотя он подвинулся на шаг ближе к ней на уступе, она не чувствовала прилив розового к чешуе, как бывает это в историях о девственницах.

– Как ты обращаешься со своими слугами? – спросила она вдруг.

Лондавер застыл, где был, и нахмурился.

– С моими слугами? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду? Я держу их крылья связанными и даю им знать, когда я хочу обедать, все в таком роде.

– А что происходит, когда они состарятся?

– О, обычно мы развязываем им крылья и позволяем жить на ферме неподалеку, – сказал Лондавер голосом, в котором явственно чувствовалось облегчение оттого, что ему задали вопрос, который он понял. – Матушка обычно следит за этим. Она посылает им мясо и пресервы время от времени.

– Мы делали то же самое в Агорнине, – сказала Эйнар. – Здесь же все слуги напуганы. Это наводит меня на мысль, что весь этот порядок неправильный. Не до́лжно запрещать дракону использовать его крылья.

– Священники, – быстро возразил Лондавер.

– Это их свободный выбор, – сказала Эйнар. Это – другое. Просто кажется, что это неправильно.

– Ты что, вольнодумец? – спросил Лондавер, застигнутый врасплох. – Радикал?

– Я не знаю. А во что они верят? – спросила Эйнар.

– Ну, что слуги должны быть свободны, что религию надо ограничить Перводнями и что можно разрешить Старую Веру. Что перед законом все должны быть равны, и все такое.

– Тогда, может, я и есть радикал, – сказала Эйнар задумчиво, удивляясь сама себе.

– Лучше про это никому не рассказывать, – посоветовал Лондавер.

– Ты все еще готов сделать мне предложение? – спросила Эйнар.

– Да, разумеется, с чего бы мне передумать, – ответил по-настоящему озадаченный Лондавер. – Ты же не собираешься развязать всех слуг в Лондавере или что-нибудь подобное, правда же?

– Ну, не сразу, – сказала Эйнар. Она не была уверена, что это снисходительное отношение к ее убеждениям, будто она – какая-то оригиналка, ей нравилось, но это все же было лучше, чем могло быть. Она содрогнулась при мысли о реакции Даверака или даже ее отца на ее декларации свободомыслия.

– Тогда почему бы тебе не подойти и не обнять меня? – спросил Лондавер неуверенно.

Эйнар поколебалась. Если она это сделает, она зардеется, и тогда она уже будет связана обязательствами.

– Почему бы тебе не проверить сначала, что Сиятельный Даверак думает о моем приданом? – спросила она. – Прежде чем ты окончательно посватаешься.

– Ты такая практичная, Эйнар, – сказал Лондавер. – Такая умная и такая практичная, и еще красива такой нежной красотой. Ты мне действительно нравишься больше всех дракониц, что я знаю. Думаешь, Даверак может попытаться обмануть нас? Мне кажется, действительно лучше будет с ним поговорить, пока ты еще не выглядишь как невеста. Очень хорошо, давай тогда сохраним все это как устное соглашение, пока я не поговорю с Давераком. Но я буду считать, что мы с тобой помолвлены, какого бы цвета ни была твоя чешуя, и я буду всей душой ожидать, когда увижу тебя розовой, а затем все более и более красной.

Он не был драконом из легенды – благородным, отважным и решительным. Но он был разумным и нежестоким, и он мог дать ей дом, где Селендра могла бы жить.

– Я выйду за тебя, как только ты этого захочешь, после того как все устроится с приданым, – сказала она, думая, что надо немедленно написать об этом Селендре.

Эйнар и Лондавер вернулись и обнаружили дом в полном смятении.

– Благород Даверак стала нехороша, – мягко сказала Благород Лондавер Эйнар. – Мы уезжаем, я ждала только вашего возвращения. Тебе надо быть с твоей сестрой, дорогая Эйнар. – Она улыбнулась Эйнар так, будто догадывалась, что произошло под звездами. Эйнар была слишком озабочена, чтобы заметить это.

– Насколько это серьезно? – спросила она более опытную собеседницу. – Следует ли послать за доктором?

– Уже послали, – так же мягко ответила Благород Лондавер. – Мой муж отправился, чтобы привести для нее врача. Я бы на твоем месте немедленно отправилась к сестре, там от тебя будет больше пользы.

Не тратя времени на прощание даже со своим вновь посватавшимся женихом, Эйнар поспешила в спальную пещеру Беренды, но обнаружила ее пустой. Она остановила пробегающую служанку и спросила, где Беренда.

– В кладочной, ‘Чтен, – сказала служанка и побежала дальше со склоненной головой.

Эйнар отправилась в кладочную с тяжелым сердцем.

Она услышала Беренду раньше, чем увидела. Та ужасно стонала, переводила дыхание и снова стонала. Эйнар ворвалась вовнутрь. Беренда сидела, свернувшись вокруг двух своих успешно отложенных яиц. Она была не столько красная, сколько зеленая, а несколько пластин чешуи уже отпали. На фоне радужных перламутровых яиц роженица выглядела как испорченное мясо. Она взглянула на вошедшую Эйнар, и та увидела, что глаза Беренды бешено вращаются.

– Сиятельный Лондавер отправился за доктором, – сказала она, но ее голос дрогнул в середине фразы.

– Священник бы больше пригодился, – сказала Беренда между стонами. – Яйцо сломалось, я это чувствую. Это убивает меня так же, как убило мою мать. Ты сама была еще яйцом, но я это помню.

– Может быть, доктор сможет помочь, – сказала Эйнар без особой надежды. – Как было бы хорошо, если бы Эймер была здесь. Она бы точно знала что делать.

– Даверак бы ее уже слопал к этому времени за то, что она старая и страшная, – сказала Беренда, закидывая голову с новым стоном.