Джо Уолтон - Клык и коготь [litres]

– Просто повезло, – сказал он, улыбаясь, и сделал еще один шаг по направлению к ней. Теперь он был так близко, что почти касался ее. Она не двигалась. Она знала, что у него на уме, но у нее в голове метались обрывки воспоминаний о Фрелте, зелье Эймер, разговор о числах. – Ты была прекрасна, ты поддерживала бодрость духа в детях, и ни разу ни на что не пожаловалась. Я не могу представить другой драконицы, с которой хотел бы заблудиться в пещере, более того, я не знаю другой драконицы, с которой хотел бы провести всю жизнь. Что ты скажешь?

Селендра скосила глаза вниз, на свою чешую. Та оставалась ясно и бескомпромиссно золотой. Ее уверения в том, что она не хочет выходить замуж, сейчас ей самой казались пустыми отговорками, когда она смотрела на него рядом с собой, такого крепкого, симпатичного и уверенного. Она почти чувствовала тепло его тела.

– Селендра? – сказал Шер вопросительно, поскольку она молчала.

– Твое положение, мое положение, твоя мать, мой брат, – сказала она в немалом волнении. – Я не думала, что ты сочтешь нас хорошей парой.

– Но я могу управиться с моей матерью, скоро она полюбит тебя как дочь. Что касается всего остального – так это ерунда. Ты благороднорожденная, и твои племянники только что нашли для тебя состояние, – сказал Шер мягко, протягивая к ней свой коготь. – Я люблю тебя. Если ты…

– Ты получил ответ, – сказала она резко, подчеркнуто отступая от него. – И теперь я знаю, что ты никогда бы не осложнил мою жизнь, надавив на меня здесь, в горах, где мы все еще зависим друг от друга, прежде чем вернемся под защиту своих семей.

– Конечно, нет, – сказал он. – Но, Селендра… – Шеру, за которым гонялись драконицы и их матери с тех пор, как он отрастил крылья, даже в голову не могло прийти, что та единственная, которую он желал, может отвергнуть его.

– Пожалуйста, не дави на меня, – повторила она, находя прибежище в холодности, хотя сердце ее рвалось на части, а глаза были полны слезами. – Лети и добудь корзинку. Пожалуйста, Шер.

Он поднялся в воздух и поймал ветер, заложив вираж на взлете. Она смотрела, как он исчезает из виду, но все еще не могла заплакать, потому что теперь дети уже были здесь, со своими вопросами, на которые надо было отвечать. Она еще раз посмотрела на свою предательскую чешую, которая, если бы следовала за сердцем, была бы уже такой розовой, как край облака, что поднималось над хребтом, на склоне которого камни все еще держались настолько неестественно неподвижно, будто движение было над ними вообще невластно. Она пристально поглядывала на камни, пока разбиралась с детьми, надеясь застукать хоть один, пока он движется. Ее глаза вращались все быстрее и быстрее, но она все еще оставалась золотой, а камни были на своих местах всю ту маленькую вечность, пока Шер не вернулся назад с корзинкой.

Тремя днями позже после драматического спасения Вонтаса Благород Бенанди послала со слугой записку, призывая Фелин прибыть для аудиенции с глазу на глаз. Фелин наведывалась в Резиденцию постоянно: едва ли день проходил без того, чтобы она формально или неформально не повидалась с Благородной. Однако редко бывало так, чтобы Благородна вызывала ее, не указав причины. Фелин получила записку за завтраком и не стала ее комментировать, а просто сказала Пенну, что нужна Благородной. Такие оказии случались настолько часто, что Пенн едва оторвался от собственных писем, чтобы обратить на это внимание. Фелин посмотрела на него задумчиво, а потом перевела взгляд на Селендру, которая читала письмо, одновременно поедая барана, – вид у нее был такой, будто она готова залиться слезами. Скорее всего, не Пенн, а поведение Селендры было причиной вызова. Уточнение «с глазу на глаз» определенно должно было гарантировать отсутствие на встрече одного из них. Она и представить не могла, что бы такого мог недавно сделать Пенн, чтобы вызвать неодобрение своей хозяйки. Селендра же вполне могла. Большую часть времени после катастрофы с пикником Фелин посвятила здоровью Вонтаса, который, похоже, поправлялся, хотя все еще не мог говорить ни о чем, кроме как о сокровище. Теперь надо подумать, что натворила Селендра. Она вернулась потрясенная этим суровым испытанием, но куда более дрожащая и заплаканная, чем Фелин ожидала ее увидеть после такого приключения.

– Я навещу драгонетов прежде, чем поднимусь наверх, – сказала она. – Ты сегодня будешь выходить, Пенн?

– Я должен ответить на это письмо, – сказал он, хмурясь над ним. – Я буду у себя.

– Помочь тебе написать его? – спросила она.

– Нет, я сам напишу, или, если оно окажется слишком длинно, Селендра напишет, – сказал Пенн, изобразив полуулыбку, хотя его глаза вращались чересчур быстро, чтобы его жена поверила, что он спокоен. Фелин решила оставить его наедине с этой заботой, решив, что он сам обратится к ней за помощью, если понадобится.

– Тогда, может, ты поможешь Эймер с драгонетами, если не понадобишься Пенну, Селендра? – спросила Фелин. Селендра, вся в раздумьях, оторвалась от письма. Очевидно, что она не уделяла никакого внимания разговору. Фелин терпеливо все повторила и ждала, пока Селендра подтвердит свое согласие. После этого она надела на голову маленькую зеленую шляпку и полетела вверх по утесу в Резиденцию.

Этим утром Шера на уступе не было. Снег был почти не тронут, достоверно свидетельствуя, что он здесь не бывал день или два. Фелин нахмурилась, пробираясь через снег и оставляя за собой четкие следы. Она гадала, чего же хочет Благородна.

Благородна ожидала ее в малой парлорной, а не в офисе. Она удобно полулежала вдоль стены.

– Фелин, дорогая, – сказала она в качестве приветствия. – Как я рада тебя видеть.

– Чем я могу быть полезна, Благородна? – спросила Фелин.

– Я просто хотела сказать тебе пару слов, – жестом она пригласила Фелин устроиться рядом. Фелин послушно села. – Предложить тебе что-нибудь?

– Мы только что позавтракали, – ответила Фелин, ожидая, когда Благородна перейдет к тому, что ее беспокоит.

– В этом году я решила отправиться в Ириет пораньше, – сказала та.

Глаза Фелин слегка ускорились. Благородна ненавидела Ириет и редко отправлялась туда хоть на день раньше модного сезона. – В Оттепель? – предположила она.

– Нет, раньше, – сказала Благородна, глядя в сторону. – В Ледозимье, или даже в конце Свежезимья.

– Так вы планируете провести почти всю зиму в городе? – спросила Фелин, понимая, что не может скрыть изумления.

– Да, я знаю, – сказала Благородна, беспомощно разводя лапы и отвечая скорее мыслям Фелин, чем ее словам. – Я ненавижу Ириет и никогда не покидаю дом зимой. Это все Шер.

– Шер? – эхом озадаченно откликнулась Фелин. Шер, конечно, редко бывал в Бенанди подолгу зимой, но как это касается его матери? – Он тоже собирается в Ириет?