Татьяна Линг - Святослав Загорский. Закон Севера [Publisher: SelfPub]

– Воевода, батюшка, вы куда? – Иван разволновался, сбитый с толку. Охрана Трофима следовала за ним, и вояке пришлось их потеснить, чтобы пробиться к начальнику. Поймав грозный взгляд Трофима, Курлыга все же заткнулся, последовал за ними молча, стараясь не показывать чрезмерного волнения.

– Открыть ворота! – рявкнул воевода, чтобы ни у кого не возникало сомнений в его действиях.

– Открыть ворота! – завторили приказ, и деревянные двери, снаружи оббитые железными щитами да вострыми шишками, жалобно скрипнув, стали распахиваться настежь.

С речки пахнул свежий ветер, словно это для него открыли вход в Пересеченск, и он, как радостный пёс, вернувшийся домой, напал на волосы воинов. Потрепав, обласкав их лица, бросился дальше по опустевшим улицам, взметая пыль да сор.

Пред взглядом, разделяемой полноводной бурной рекой, стояло войско. Ветер, не видя преград, метался между воеводой, его охранниками, взволнованным Курлыгой и неисчислимым войском Орды. Казалось, только добродушный ветер не понимает, что этих непримиримых соперников разделяет лишь часть воды. Удивительно, но крепость, что была создана для того, чтобы встретить и остановить татарских врагов, теперь широко раскрывала свои ворота, как продажная девка ноги.

– Что же это мы, и без боя им сдадимся? – Иван во все глаза смотрел на воеводу.

– Сказал же тебе, заткнись! – рыкнул на него Трофим и следом: – Опускайте мост!

– Видно, кто с ним? – Загорский задал вопрос Климу. Если Иван носился между Пересеченской крепостью и его войском, обеспечивая передачу приказов, то Клим разведывал опасную дорогу от прятавшихся вдоль дороги в лесу северян и войском Московского князя, что вышагивали не боясь, не волнуясь, что скоро встретят две полновесные армии – князя Святослава и князя Ладимира. Загорский рассчитывал, что они наконец смогут увидеть их тайных союзников, вывести на чистую воду Московского князя и, ежели все сладится, как пообещал великий, разбить врагов разом.

– Едут, князь, – отвечал служивый, скидывая шапку да вытирая ею пот, что выступил на лбу. – Только пока Московский один едет. Не видно его подмогу.

Загорский хотел посмотреть в глаза своему другу, что, не боясь ни черта ни бога, сумел предать его. Разменять его дом, его княжество, как дешёвый серебряник.

Покашливая от затяжной простуды, княгиня Евдокия сидела на коне рядом. Закутанная в дорогие соболя, женщина все время мёрзла, словно холод вдовьей башни пробрался ей в кости и засел там теперь уже навсегда.

– Что он задумал? – вопросил Загорский, не повернув головы в сторону Евдокии.

Та зашлась кашлем, прежде чем ответила:

– Пошто я знаю, князь? Там теперь не мой муж командует, а та, у кого промеж ног мёдом для него мазана. – Грубо, но по делу. По мужикам, что стояли в охране, прошли смешки. Загорский остановил их осуждающим взглядом. Так зыркнул, что самой княгине стало стыдно, и она исправилась: – Московский князь выступил, как ему литовцы сказали, а те изощрённые лжецы, так что, думаю, пустили свою армию в обход.

Святослав хмыкнул. Тут не надобно литовцем быть, чтобы понять: те решили русичей руками самих русичей убрать, а потому они пойдут на Пересеченскую крепость. Загорский взволнованно обернулся.

– Осинка-хан! – Охранник с тревогой посмотрел, как перед лошадьми некогда открытый мост вдруг стали снова поднимать. Она даже видела разгневанный взгляд Трофима, сразу смекнула, что нечисто дело. Развернулась.

– Быстро, мне нужны «глаза»! – выкрикнула Осинка и пришпорила коня, разрезая своё войско напополам. Она направилась в ту сторону, куда до этого был обращён взгляд Трофима.

Охранник не мешкая присвистнул два раза. Свистки повторились и полетели в степь. «Глазами» назывались небольшие разведывательные отряды по два-три человека. По местности передвигались быстро и незаметно, слыли самыми быстрыми наездниками да умелыми стрелками из луков.

Холмистая местность, перемежаемая небольшими кустарниками да малыми лесочками, не сразу явила Осинке и войску подбиравшихся со спины литовцев. Закованные в железные доспехи, они разносили лязг по всей округе. Вернувшиеся «глаза» подтвердили, что их ровно в два раза больше, чем войска Осинки.

– Чтоб тебя, великий хан, – выругалась северянка. Как надоел этот хитрый и беспринципный человек. Он заставит заплатить за все ошибки кровью, за наглость манипулировать великим ханом, за то, что посмела использовать ради защиты своих и, по меркам хана, не подчинилась ему. Хан все ещё продолжал играть ею, показывал ей место. И вот закрывавшиеся ворота Пересеченкой крепости это наглядно показали: она не своя, она чужачка на родной земле. Ей впервые захотелось расплакаться, как маленькой девочке, и убежать, убежать так далеко, чтобы никто и никогда её не нашёл. Так далеко на север, чтобы даже мысли врагов замерзали, не сумев пролететь и сажени по зимней стуже.

Но сейчас, сейчас Пересеченская крепость голая, в ней нет войска. Великий хан сказал, что она должна была выйти к Загорскому, встретить войско Московского князя. Сам хан должен был зайти к Московскому и его союзникам за спину. А значит, несомненно, повстречал бы отряд железных. То, что хана разбили, или же тот не заметил такого большого войска, Осинка не поверила бы. Допустил это войско хан специально.

– Осинка-хан? – вопросил охранник, когда та остановилась и выжидательно посмотрела в сторону шума, что становился все отчётливее.

– Стоим…

Сама же она приняла позу скорее расслабленную, нежели напряжённую, даже почувствовала, что морщинка между глаз разгладилась.

– Так и сказал, что возглавляет войско Осинка? – Загорский заметно побледнел, когда понял, кто встал перед Пересеченском на невольную защиту его края. – Трофим не ошибся? – переспросил, хотя сам понимал, что глупость спрашивает, ежели сам воевода побожился. – И он ворота закрыл, не пустил?

– Сказал, ежели двери открыть, то зайдут и свои, и чужие. Мост малый, не успели бы все перейти… – Иван повесил голову, чувствуя, что план, задуманный князьями, рушится на глазах, и дурно становилось, сердце то заходилось в бешеном стуке, то становилось холодным и решительным. Но задумываться о трусости не было времени, впереди, сверкая латами на восходящем весеннем солнышке, из пролеска выходило войско Московского князя.

По обряду давнему на переговоры двинулись главные, Иван не отставал, стараясь сдерживать коня, что от утренних пробежек все норовил пуститься в галоп да обогнать князей.

Он встал прямо рядом с княгиней Евдокией, выглядела она хуже, долгое стояние на утреннем холоде не пошло ей на пользу. На выдохе княгиня чуть хрипела, а на вдохе заходилась кашлем, ей бы на лечение к Алене, та от кашля деток зараз на ноги ставила. Как только его мысли зацепились за лекарку, против воли на лице выступила улыбка. Конь споткнулся, и Ивану пришлось разом вернуться к грозным врагам. Что ранее эти вот двое, что встали друг перед другом, росли вместе, Иван в силу своего положения и не ведал. Но холодность, с которой князья приветствовали друг друга, не оставляла сомнений: впереди враг, и князь его не собирается сдаваться. Даже гордость на мгновение осветила его изнутри, он подбоченился и выпрямил спину, чтобы казаться серьёзным и опасным.