Игер Кау - Пепел и пыль [litres]

Как поступит нынешний император, мы скоро узнаем.

До приема у него остается девять дней – если, конечно, жизнь не возьмется опровергнуть графа Урмарена. Впрочем, пока похоже на то, что не возьмется.

Перелистываю страницу, закрывая портреты герцога Ханаранского и его семейства – мрачная символика, однако. И вдруг вспоминаю совершенно затерявшуюся в памяти деталь, которую я не упомянул, рассказывая графу в Каменной Розе о наших без него приключениях, исходя из того, что ему о нашей высадке на берег и без меня наизлагали достаточно подробностей. Интересно, а Тиана ему об этом говорила?

Я совсем забыл, что бойцы в незнакомой униформе, высадившиеся с чужого корабля, потопившего «Тангасту», говорили между собой не на аларийском. И не на аркайском. Да и выглядели и не аркайцами, и не жителями северных и срединных провинций империи. Слишком смуглые. Впрочем, и встреченных мной до сих пор уроженцев южных окраин они напоминали не слишком. Итангерцы? Но у тех, насколько мне может подсказывать память и книги из библиотеки нера Линденира, другой тип внешности… или как это называется. Капитан Менален, помнится, сказал, что силуэт корабля ему не знаком. Конечно, капитан мог не знать силуэты всех боевых кораблей, плавающих в окрестных водах. Однако чужаки явно действовали заодно с нашими заговорщиками. Не зря же, требуя остановить «Тангасту», они обращались к нам, словно они – имперские пограничники, а когда мы оказались на берегу, в погоню за нами отправился отряд Сидена, в котором и вовсе не было ни одного «слишком загоревшего» бойца.

Может ли это означать, что в игре участвует некая третья сила, имеющая собственные цели и интересы, временно совпавшие с таковыми у наших заговорщиков? Может. Лично для меня это может вылиться… во что?

Так уж ли важно досмотреть спектакль до конца, тем более что с моего места мало что видно, а пожарный выход далеко?

Отставить панику. Что может быть нужно этим третьим? Да и третьим ли? Хотя какая разница, сколько фигур на доске и что кому из них нужно? Важно, что успех любой из этих сил – кроме той, к которой я уже примкнул, пусть лишь как попутчик – принесет империи… совершенно ненужные мне потрясения. Сейчас я в шаге от полного узаконивания своего существования, могу заиметь приятное дополнение в виде дворянства и даже титула, если граф не приукрашивает, или хотя бы изрядное увеличение своего «золотого запаса». А если победит, например, герцог Сентерский или его соратник и потенциальный конкурент из Ханарана, мне придется прятаться и, по сути, начинать все сначала, причем на много этажей ниже. А для «третьих» – если это иностранцы – я и вовсе преступник, если всплывут мои подвиги на побережье. То, что из свидетелей и участников живы лишь маркиза и Ольта, а все прочие, тоже не слишком многочисленные, знают об этом лишь с их и моих слов, без особых подробностей, мою участь не смягчит. Особенно если маги «третьих» умеют вызывать на откровенность мертвецов – мне ведь не удалось избавить от подобного общения всех убитых. Им тогда живые свидетели будут не нужны. И это явно не те люди, которые будут заморачиваться верностью букве закона. Они сами себе закон. А справедливость каждый понимает по-своему. Нет, Таннер, лучший вариант для тебя, если империя вернется к исходному состоянию. Разве что в списках дворянства произойдут изменения, не влияющие на общую картину.

В конце концов, торговля процветает, заводы работают, поезда ходят, корабли выходят в море, поля колосятся. Крестьянам севера, столкнувшимся с неурожаями, есть куда податься – на те же заводы или стройки. Особой беды в том, что и без того не слишком населенные сегеты Сентеры опустели после войны еще больше, нет – срединные и южные земли в состоянии накормить всю империю. На севере нет голода – просто жить по-старому не всем теперь удается. И не факт, что от того, что в Тероне будет властвовать кто-то другой, жизнь таких, как Хальд, изменится к лучшему или хотя бы не станет хуже.

Однако вернемся к «третьим». Кто-то, помнится, рассказывал мне, что все попытки найти сушу дальше тысячи тиг от материка не имели успеха. Корабли или возвращаются ни с чем, или не возвращаются вовсе. А что, если ураганы и штормы тут совершенно ни при чем? Возможно, те, кто пропал, на самом деле достигли цели. И где-то есть большой остров… или острова… или даже еще один континент, где уцелела жизнь. Что им нужно здесь? Допустим, с ресурсами у них оказалось еще хуже, чем у аларийцев и их соседей, или тамошние вожди посчитали, что завоевание заморских земель возвысит их в глазах подданных или хотя бы позволит выпустить пар. Впрочем, это всего лишь правдоподобная версия. Все может быть намного проще. Например, это всего лишь наемники, завербованные в каком-нибудь из южных королевств. Я видел-то чуть больше десятка человек, кто знает, сколько таких осталось на корабле? Да пусть хоть весь экипаж из таких красавцев, это еще ни о чем не говорит. Корабль не выглядел совершившим кругосветное плавание, наверняка его база гораздо ближе, чем в тысяче тиг от берегов империи. Незнакомый язык? Я слышал лишь несколько фраз с приличного расстояния, на фоне шума волн. Это может оказаться какой-нибудь сильно изолированный диалект аларийского. В конце концов, когда-то язык на всем материке был один, просто одиннадцать веков разобщенности сделали свое дело. Разный климат, разный уровень образования, жизни, технологий и так далее. Однако даже сегодня аларийский и аркайский имеют достаточно общего, чтобы не сомневаться в их родстве. Чем отличается язык итангерцев, не знаю, но подозреваю, что с ним то же самое.

Пожалуй, спрошу все же у графа, когда он заглянет. Пусть развеет какие-нибудь из моих сомнений…

Неясный шум, щелчок, скрип двери. Голос Хельды.

Ужин.

И вот я снова один на один со своими мыслями.

Спать не хочется – спал же весь день почти, – раскладываю на столе уже знакомые альбомы, теперь просто листаю, старательно отпечатывая в памяти портреты и характеристики. То, что нер Линденир и ему подобные не удостоились включения в эти книги, объясняется просто – нетитулованное дворянство для такого слишком многочисленно. На одного барона приходится несколько десятков неров, на графа – не меньше двухсот, а если это маркиз, то счет пойдет на тысячи. Что уж о герцогах говорить…

Перелистываю последнюю страницу и закрываю альбом. Теперь все они здесь – в моей голове. И барон Кентирен, который чуть не погиб, нарвавшись на засаду, предназначенную нам. И граф Зертен, с чьими наемниками мне пришлось пить на постоялом дворе у Медведя. И много кто еще. Так, старый справочник тоже, пожалуй, надо будет «оставить на память», но уже не сегодня. Два часа ночи. И глаза вон какие красные, даже в зеркало смотреться не хочется.