Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

Наутро в стане викингов поднялся переполох: убили Флоки Бороду. Он сторожил один из сараев с пленниками. Нашли его в каком-то переулке у причала с двумя колотыми ранами: в боку и на груди. Пояс расстёгнут — видать, по нужде вышел. Но почему так далеко?

Допрашивали всех: от рабов до хёвдингов. Услышав гневные возгласы, Хаген с трудом разлепил веки, скидывая дрёму, ополоснулся и вышел полюбопытствовать.

— Кто это сделал? — надцатый раз повторял Орм Белый, которого скорее пристало бы звать Красным — подлое убийство вывело племянника ярла из обычного ледяного спокойствия.

— Я это сделал, я, не кричи, — Хаген нетвёрдо шагал сквозь толпу, держась за болящую с недосыпу голову и щурясь на яркий свет, — я убил твоего человека, хёвдинг. Извини.

Кто засмеялся тем словам, кто гневно заворчал, словно встревоженный вепрь, а кто, как Арнульф Седой, молча схватился за голову, скрипя зубами. Орм же навис над Хагеном, будто гора над мышью, и заявил:

— Недоброе то дело. Что у вас вышло? Сколько он тебе задолжал — двести марок?

— Бабу не поделили, — пожал плечами Хаген. — Флоки сказал, что это его добыча, и он ни на кого не посмотрит. Он на ногах не стоял. Я сразу не понял, возразил, что, мол, это пока ничейная добыча, стало быть, неразделённая, и потому — общая, а девка не пузырь, от тисканья не лопнет. Он на меня с топором полез. Ну что мне было делать?

— Кто может подтвердить твои слова? — прошипел Орм.

— Тучки небесные, вечные странники, да ветер над морем, — выдавил улыбку Хаген. — Ну сам подумай, Эриксон, кто может подтвердить мои слова?

— Где девка? — отрывисто бросил Орм. — И почему ты сразу не сознался?

— Сбежала, коза такая, — развёл руками Хаген. — Полночи за ней гонялся, да не догнал.

— Ты убил уже двух моих людей, — Орм зло прищурился, кладя руку Хагену на плечо и кривясь в холодной усмешке — так гадюка разевает пасть на речную крысу, — знаешь, что положено за ночное убийство? А за убийство соратника в походе?

— А что положено тому, кто покинул вахту ради бабьей щели? — вскинул бровь Хаген.

— Это не твоя забота, Лемминг, — отрезал Орм, — и ты ответишь мне за моих людей!

— Говорят, — осклабился Хаген, — боги любят троицу. Вот срежу ещё один клён шлема из твоего копейного леса — тогда и спросишь с меня за всё. Живы будем — сочтёмся!

Высокородный хёвдинг хотел было достойно ответить, но Арнульф его прервал:

— Всё, прекратите это дерьмо! Хватит, надоело. Слушайте мой приказ! Отныне я запрещаю вам как-либо использовать неразделённую добычу. Чешется между ног — чешите, у каждого из вас аж по две руки. То, что свалено в общую кучу — золото, серебро, каменья, платья, оружие, скот на четырёх ногах и на двух — принадлежит морскому королю. Мне. Каждый получит свою долю, но не раньше, чем мы возьмём Эри. Это всем ясно? Э? Не слышу?

Громоподобный вапнатак был ему ответом. Что ж тут, мол, неясного?..

Чуть позже Арнульф негромко спросил Хагена:

— Где твой плащик, а, Лемминг?

— В поле отдал я одежду мою двум деревянным мужам, от этого стали с людьми они сходны: жалок нагой [41] «Старшая Эдда», «Речи Высокого», строфа 49, пер. А. Корсуна. , - устало бросил тот.

— Не мужам, — усмехнулся старик, — жёнам. Верно?

Хаген долго смотрел в глаза наставнику. В глаза древнему идолу. Не мог ему лгать. Не мог! Но… полуголая, распатланная дочь вождя, в грязи и слезах, с вывихнутой ногой…

— Верно, сын Ивара, — сдался юноша. — Жёнам. Деве, если точнее.

Седой вздохнул, прикрыл глаза.

— Я не знаю, что ты задумал. Это очередная твоя проделка, но твои проделки часто приносят пользу в конечном итоге. Лучше бы, чтобы так случилось и на сей раз. Иначе… — не договорил, отмахнулся не глядя, — всё, ступай.

Хаген коротко поклонился и пошёл колоть дрова. Флоки всё же был викингом, а потому хоронить его следовало, как подобает, в огне. Болела голова, болело сердце. «Свидимся ли ещё на дороге чайки, Эмери Ан-Мойр? Можно ли смыть проклятие с твоего имени? И коли надобно смывать его кровью — сгодится ли моя?».

Избавить деву, похитившую сердце, от родового проклятия — ради этого стоило наведаться в Зелёную Страну. А что эта проделка станет последней — ну так и что! Эрлингу асу то будет угодно, а Лемминг позабавится напоследок.

И пусть Орм Белый Эриксон хоть лопнет от злости!

Войско Арнульфа разделилось на три больших потока. Пятьсот геладцев во главе с Утхером Медовым Волынщиком высадились на правом берегу Аллайда и хозяйничали в долине Дайбханн, присматривая земли для поселения. Хирды Хродгара, Бьёлана и Орма прошли по Аллайду на вёслах, до озера Мадхе, и уж там-то отвели душу, и долго ещё местные чайки да раки возносили им благодарственные молитвы за щедрый пир падали. Третья часть воинства под началом Франмара Беркута прошлась огнём и мечом по побережью Восточного моря до устья Кемблайна, где северяне взяли Тар-ан-Клиад, родовой замок правящего клана Ан-Клайдов. После чего поднялись до места слияния Кемблайна с Эделиной, голубой нитью соединяющий север, средину и юг Эйридхе. Там, у городка Динн Линд, морское войско соединилось и ринулось вниз по течению Эделины, на штурм Эри, столицы Южной пятины Зелёной Страны.

Викинги взяли столицу, как берут потную пьяную шлюху — скорее по привычке, чем из похоти. Только платили не серебром и не златом, а, конечно, железом.

И уже оттуда, из разорённого гнезда крапивника, что красовался на городском гербе, волки моря прыснули во все стороны, терзая Маг Эри.

Сперва им даже пытались оказывать сопротивление. Вооружённое, а как же. Князь области Финдалеа сразился с викингами при Антаре и был разбит. Антару разграбили, а Хродгар со своей сотней устремился дальше, на северо-запад, к местечку под названием Горлех. От Хагена и местных жителей он знал, что там можно здорово порезвиться. Туда по слухам как раз привезли мощи святого Киреана, и даже война не отвратила толпы паломников.

Горлех располагался на трёх холмах и в низине между ними. Над хижинами поселян, мастеровых и торговцев возвышались башни местной цитадели, золочёный купол собора и древние исполинские дубы, из которых словно бы прорастала громада монастыря. Туда-то викинги в первую очередь и наведались.

Монахи заперли толстенные дубовые ворота как раз у разбойников перед носом. И наблюдали со стен, как белоголовые чужаки избивают потехи ради паломников, как вяжут им руки, срывают с них одежды и отнимают всё мало-мальски ценное. Кого могли — укрыли у себя на подворье, но ещё больше несчастных попали в плен или — сразу на небеса. Тщетно глупцы молили о спасении тела — следовало молиться о спасении грешной души.

— Открывайте по добру, — громко посоветовал Хродгар.