Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

— Вторая причина покажется благородным отцам поважнее, — улыбнулся Вальдер, бестрепетно глядя незрячими глазами в глаза Радорму. — Скажи, йомфру Альвдис, разделила ли ты ложе с кем-либо до помолвки с сыном Лёрмунда?

Сын Лёрмунда скрипнул зубами, когда Альвдис повторила:

— Истинно так.

— Здесь ли твой избранник? — спросил Вальдер с едва заметной насмешкой в голосе.

— Истинно так, — в третий раз молвила Альвдис.

— Укажи нам на него, — попросил Вальдер.

Альвдис указала на Кьяртана. Слепой продолжал:

— Все наши обычаи говорят, что тот, кто первым разделил с девой ложе и люб ей, имеет преимущественное право на её руку, — и добавил не без ехидства, — как и на её приданое.

— Обычай — ещё не закон, сын кузнеца, — осторожно заметил Идмунд.

— Третья причина имеет к закону более близкое отношение, — Вальдер повернулся на голос годи, и тот вздрогнул, встретившись с голубой бездной застывших вод в глазах Слепого. — Пусть Кьяртан Лейфсон и Альвдис Радормсдоттир подтвердят, что обменялись клятвами, или опровергнут это. Коли обманут, богиня Вар, хранительница клятв, покарает их.

Кьяртан и Альвдис подтвердили, и земли не поглотила их, и небо не обрушило на них громы и молнии. Из чего добрые люди заключили, что — да, молодые обменялись клятвами верности.

— Теперь скажи, сын Лейфа, — уточнил Вальдер, — уплатил ли ты любовнице «утренний дар»?

Кьяртан взял Альвдис за руку — от такой наглости челюсть у Лафи отвалилась — и снял с её пальца золотой перстень с изумрудом. Поднял его над головой, показал всем охочим:

— Вот мой «утренний дар» дочери Радорма Дромунда!

Люди озадаченно переговаривались, пожимали плечами, недоверчиво прицыкивали языками. Отец же невесты бросил через губу:

— Это ничего не значит. Думается мне, вы это выдумали, чтобы расстроить свадьбу, и втянули мою доверчивую дочь в эту гнилую затею. Кто может подтвердить ваши слова?

— А кто мог бы подтвердить ваши слова? — спросил Вальдер. — Кому вы поверили клятвы, кроме друг друга и богини Вар?

— Марган годи с Курганов мог бы, — тихо проронил Кьяртан. Улыбка его потускнела.

— Марган помер весной! — ухмыльнулся Радорм. — Как же мы его расспросим?

— На языке мёртвых, — сказал Хаген, указывая на юг.

Теперь ухмылка сползла с лица Радорма Дромунда весенней грязью. За воротами храма отчётливо гремели копыта. Привратники засуетились, порыв ледяного ветра ударил человеческое поле, прогремело:

— СПАТЬ!!!

Стражи рухнули, как скошенные стебли, зашлись могучим храпом. Пришелец соскочил с коня, перешагнул беспамятные тела. Он был похож на древнее языческое божество — высокий, широкоплечий, чернобородый; лицо скрывала надвинутая шляпа, на плечах вился кровавый плащ, и чёрный ворон торжествующе взмахивал крыльями, и люди потом клялись, что слышали карканье. Земля дрожала от поступи чужака. В одной руке он держал мешок, а в другой — чёрный меч. Сзади тащился Скулли Сигурдсон с каменной лопатой-кельтом наперевес.

— Это ещё что за выходки!? — напустился на пришельца хозяин Вархофа.

— Погоди, побереги священный гнев, — усмехнулся Хаген, — выходки начнутся сейчас. Когда заговорит Марган годи, твой собрат по ремеслу.

Хравен вложил меч в ножны и достал из мешка человечью голову. Не гнилой кусок плоти, не изъеденный червями череп — самую обычную голову, с волосами, бородой, белой кожей и всем, чем положено. Только и того, что отдельно от тела. И глаза закрыты.

— Признаёте ли, добрые люди, Маргана годи?! — взревел Хравен.

— Похож вроде, — заметил кто-то из толпы.

— Ты, осквернитель могил! — возопил в страхе Идмунд. — А ну убери эту гадость!

— Сам ты гадость, Идмунд Бородавочник, — заметила мёртвая голова. Шевелились бескровные губы, исторгая сухой, чуть скрипящий голос. Потом разомкнулись веки. Жрец схватился за сердце, но никто не смеялся над ним: из пустых глазниц мертвеца сочилась тьма.

— Тьфу, тьфу, проклятие на вас, викинги! — замахал руками Идмунд. — Что за колдовство!?

— Разве имеет значение, колдовство здесь или нет? — раздражённо бросил Вальдер Слепой. Дух от мёртвой головы шёл не самый приятный, и пусть большинство ничего не почуяли, нюх у незрячего развился довольно острый. — Я спрошу Маргана годи: знакомы ли тебе Кьяртан Бобёр и Альвдис Серые Глазки? Поверяли ли они тебе тайны?

— Знакомы, — произнесла голова. — Эти двое обменялись клятвами взаимной верности. Я, Марган сын Маргарда, годи Хеймсхаугенбю, был тому свидетелем.

— Когда это случилось?

— В этом году, по весне, на праздник Соммаркема.

— Довольно ль вам этого? — обратился Хаген к собранию.

— Довольно, довольно! — замахали руками добрые люди. — Хватит чёрного колдовства!

— И я скажу — довольно, — топнул ногой Идмунд. — Мы не можем верить словам мертвеца.

— Мертвецы не лгут, — возразил Хравен.

— Молчи, сейдман! — воскликнул Идмунд. — Мертвецы не говорят!

— Нет такого закона, по которому мёртвый свидетель не мог бы говорить на тинге, — настойчиво проговорил Вальдер.

— Нет такого закона, по которому я обязан выслушивать всё это дерьмо, — отмахнулся Радорм. — Надоели вы мне, гости дорогие. Вам не удастся сорвать эту свадьбу. Спасибо, что потешили, но шутка ваша затянулась, а дело сгнило, как тело Маргана годи. Да и пахнет не лучше. Подите-ка отсюда, пока целы. Пока я добрый и не приказал выбросить вас.

— Дрожит твой голос, сын Рейста! — сказал Марган годи. — Есть мне что ещё рассказать, что не придётся тебе по нраву, вот ты и затыкаешь мне рот.

— Достаточно сказано! — вскричал Радорм с перекошенным от гнева лицом. — Паук, вышвырни их!

Викинги, все как один, схватились за ножи, а кто-то уже успел развязать ремни «добрых намерений», пока Хаген пел забавную песенку, но тут варсмарка, на которую никто и не глядел, откинула полог с лица, воздела руки к небу — и гулкий голос божества раздался в храме. Возможно, впервые со дня его возведения.

— Ну уж это слишком, сыны людские! Не бывать тому, чтобы в моём доме попирались законы! Коли вы не верите Маргану годи, то можете поверить мне. Идмунд, скверный мой человек! Возьми с алтаря книгу и прочти, что там записано.

Идмунд сделал пару шагов на негнущихся ногах, взял вощёную дощечку — и не сдержал короткого вскрика. На чистой от века поверхности проступили руны.

— Читай, Идмунд Бородавочник, — хихикнул Марган.

— Года такого-то от взятия земли на Линсее, — забубнил Идмунд, не веря своим глазам, — в святилище Народа Домашних Курганов в Западной четверти острова Линсей годи Марган, сын Маргарда, принял обеты верности. Произнесли их Кьяртан Бобёр сын Лейфа Чёрного сына Миккеля Кузнеца и Альвдис дочь Радорма Дромунда сына Рейста Масло… вот.