Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

«Волчата» поклонились и проследовали за старшими, причём Хагену пришлось крепко закусить язык, чтобы сдержать ехидное замечание и дурацкую ухмылку: он себе на беду представил, как Торкель пускал бы слюнки на местных дев. Да и взгляды, которыми мимолётно обменялись Арнульф и Кьялла, не ушли от его внимания.

Обед больше походил на пир в честь дорогого гостя. Одни девушки подносили питьё в оправленных в золото рожках, украдкой бросая на юношей любопытные взгляды, другие играли на арфах и вистлах. Звуки причудливо сплетались, отражаясь от полукруглого свода просторного зала. Среди музыкантов Хаген заметил высокого длинноволосого юношу, который извлекал звонкие звуки, постукивая костяной колотушкой по черепу моржа. Легонько толкнул локтем Хродгара, показал на спиллемана:

— Наверное, он тут проходит учёбу.

— Всяко ему тут живётся, как в Чертоге Павших, — пробубнил здоровяк с набитым ртом, — чисто, прибрано, тепло, светло. Куча девок, да и кормят, пожалуй, трижды в день…

Сам же Хродгар не сводил взгляда с одной невысокой круглолицей девчонки со светлой косой вокруг головы, которая стояла подле владычицы, прислуживая ей. Когда Хаген шёпотом спросил его — что, мол, приглянулась, тот грустно проронил:

— Она похожа на мою Турид…

«Тебе все будут похожи на Турид, — подумал Хаген, — пока Кьярваль Хёкульброк не падёт от твоей руки», но вслух, конечно, ничего не сказал. Он вообще старался держать себя скромно, ел и пил мало, словно лишь из уважения к хозяевам, хотя готовили тут вкусно. Особенно ему понравились пирожки с малиной, ну прямо как в детстве, в полузабытом мире под Круглой Горой. Хродгар, напротив, даже не старался вести себя пристойно: неосмотрительно выпил с бочонок пива и тянул в рот всё подряд, чавкая и рыгая. Видать, заедал подсердечную тоску.

Под конец обеда Кьялла жестом отпустила прислужниц и обратилась к Арнульфу:

— Признаюсь, я мало что поняла из твоего письма, морской король. Ясно только, что тебе не помешает подмога в одном деле. Но, как тебе, пожалуй, ведомо, подобные обращения мы получаем ненамного реже, чем твои братья на Горе Лысого Черепа. И далеко не в каждом походе мы становимся на чью-либо сторону. Почему должны помогать тебе в твоём деле?

— Да помилует меня Фрейя Брюнабл и ка, — усмехнулся Седой, огладив усы, — чтобы я говорил, будто бы доблестные девы что-то мне должны, и не видать мне удачи, коли я стану требовать чего-либо от их владетельной модрон…

— Прекрати кривляться, — отмахнулась Кьялла с ответной усмешкой, — и говори по сути. Тебе тут кое-кто кое-чем обязан и благодарен, сам знаешь, за что.

— Не знаю, — возразил Арнульф с теплотой в голосе, — но ценю.

Хаген и Хродгар удивлённо переглянулись. А Седой пригубил вина из хрустальной чарки:

— Откуда вы привозите сей дивный напиток? Не с торгов ли на Эрсее? Да, там по осени кипят ярмарки, на которых можно много купить и продать. Особенно — рабов. И рабынь.

Замолчал, смакуя дар лозы. Кьялла модрон прервала тишину с лёгким нетерпением в голосе:

— Отсюда — с подробностями, сын Ивара Хромого!

— Мало стоят мои слова против слов того, кому выпало вкусить радостей доли невольника, — развёл руками Арнульф, — пусть расскажет тот, кто видел сам.

Хаген мало ждал, что придётся вести речи на этом пиру, но, догадываясь, что задумал вождь, быстро глотнул воды, перевёл дух и начал:

— Мне не пришлось долго хлебать горькое пиво неволи, но, думается, достаточно, чтобы составить мнение. Что сказать? Трэлю всюду мало счастья, но в Эрвингарде его вовсе нет. Купцы сбывают рабов гуртом, словно скот, и содержат немногим лучше. Кому с хозяевами везёт, а кому и не очень. Я служил на хуторе Грённстад, на зиму нас отправили работать в Моховую Долину. Сколько умерло там от холода? Сколько надорвалось? Я не считал. Сбился. Мы там были не одни, многие бонды желают взять земли в Мёсендале, которые надобно расчищать от камней и осушать. Иных же, как доводилось слышать, отправляют в округ Эйраскатер, чтобы они работали на тамошних медных рудниках. Как там живётся рабам? Как мертвецам в Нибельхейме, почтенная модрон!

Хаген смолк, отпил воды. Промокнул пересохшие губы. И прохладно усмехнулся уголком рта, глядя в тёмно-синие, властные глаза Кьяллы. Там замерло море — в ожидании шторма.

— Впрочем, это ничего не значит по сравнению с тем, как на Эрсее обходятся с девушками. Парней хотя бы не насилуют… И мечутся на сене в горячечном родильном бреду лани ожерелий, коим не повезло стать честной супругой доброму мужу. И подыхают, как подзаборные суки. Чьё бы сердце не содрогнулось? А многих отгружают на Эстервег. Чтобы они за морем кувыркались на шёлковых простынях с тамошними владыками, пока не появятся первые морщины… Какова их участь после — не мне вам говорить. Но что могу сказать — и что имеет значение — так это счёт. Количество. Больше десятка кнорров и коггов ушло на восток за две недели. Забиты под завязку — на два альна осадка… Сколько рабынь на борту кнорра? Пять дюжин? Меньше? Больше? И сколько их уходит за всё время осенних торгов?

— Юноша складно говорит, — заметила одна из советниц модрон.

Другая же, высокая черноволосая госпожа, нехорошо прищурилась:

— Только один вопрос. Откуда доставляют этих девиц? Что ты можешь об этом поведать?

Голос у женщины был приятный, завораживающе-низкий, как урчание крупной кошки. Хаген вздрогнул: сколь опасна была та красота! — и осторожно произнёс:

— Трудно здесь что-то сказать уверенно, почтенная госпожа. По одежде судить сложно: платье так изнашивается, что порою нельзя прочитать узор, да я в том и не силён, не стану врать. Судя по внешнему виду — девушки там были отовсюду: и с островов, и с фьордов, и с Большого Пути, может, ещё из Алмара или даже из юго-западных краёв… — задумался, напрягая память и мимо воли почёсывая в затылке, и добавил, — а коли судить по выговору, то, конечно, больше всего на Эстервег отправилось северянок. Но, опять же, говорить нам пришлось немного…

— Ты по виду и по речи не был рождён рабом, — сказала Кьялла, — как же ты оказался в неволе?

— Долго рассказывать не стану, просто скажу, что работал на одном хуторе в Боргасфьорде, на нас напали викинги Атли Ястреба, всех, кого не убили, продали на Эрсее. У меня там была невеста. Альвёр дочь Сульдара. Её сожгли заживо. Простите мне эти подробности, — спохватился Хаген, — я не хотел проявить неуважение…

— Нечего тут прощать, — милостиво кивнула Кьялла, — пусть теперь твой король ответит, не вознамерился ли он часом разграбить Эрсей?

— Твоя проницательность, Кьялла модрон, сравнится лишь с твоей красотой, — расплылся в улыбке Арнульф, — именно таков мой замысел. И, думается, ваша помощь не будет лишней.