Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

— Подобные слухи долетали до нас, — проговорила владычица гневным рокотом прибоя, — но не так велика наша сила, чтобы тягаться с хёвдингами на Эрсее. Теперь мы видим, что нашёлся тот, кому по плечу это большое и славное дело! Сколько человек тебе нужно?

— Столько, сколько несёт боевой корабль.

— Оставайся под нашим кровом, Арнульф Иварсон, со своими людьми. Мы будем совещаться и утром дадим ответ!

Хаген высказал нижайшую просьбу посмотреть знаменитый здешний храм Фрейи. Хродгар подумал и присоединился. Тогда Кьялла приказала позвать того парня, что играл на моржовом черепе, чтобы тот был провожатым для сверстников.

Парня звали Хёрд. Он был родом с острова Альдей. Его отец был главным музыкантом при королевском дворе в Альдастейне. Старших сыновей ему удалось пристроить на хорошие места, но Хёрд был младшим, а какова доля младшего сына — нет нужды говорить…

— Вот и сижу тут с семи годков, — рассказывал Хёрд, водя гостей по залам и переходам замка.

— Как тебе тут живётся? — спросил Хаген. А Хродгар сочувственно добавил:

— Тяжко, пожалуй, удержать селёдку с штанах, когда вокруг столько наживки!

— Нет, не очень, — отмахнулся Хёрд, — густо растёт здесь сладкая малина нарядов, и, коли подойти к делу с умом и чувством, можно отведать этих ягод, — осклабился, подмигнул парням, — если у вас есть голод до мёда лип ожерелий, то это можно устроить!

— Я не прочь, — усмехнулся Хродгар, почёсывая в промежности, — а ты, братец-лемминг?

— Воздержусь. Я бы лучше провёл вечер за книгой, коли здесь имеется бокенсаль.

— Здесь роскошный бокенсаль, — похвастал Хёрд, — как раз при храме. Идём, покажу!

— Тебя Торкель засмеёт, когда узнает, — предупредил Хродгар.

— Торкелю я выбью зубы, потому что он лоботряс, — добродушно молвил Хаген и обратился к провожатому, — а что это за инструмент, на котором ты играл? Никогда не видел подобного!

— Арфу и вистлы, волынку и лютню я уже освоил, — самолюбиво хмыкнул Хёрд, — а та штука, о которой ты говоришь, называется ростунг-скёлль [49] Ростунг-скёлль — «череп моржа»: музыкальный инструмент, неизвестный, разумеется, в Скандинавии, но его модификация бытовала у дикарей верхнего палеолита. Так, на стоянке Мизино (т. н. мизинская культура, вилендорф-костенковский комплекс) были обнаружены а) ударная установка из тазовой кости мамонта; б) ксилофон из челюсти мамонта же; и в) — череп несчастного животного (барабан?). Археолог Сергей Бибиков пришли к выводу, что это музыкальные инструменты. В специальной литературе даже упоминаются графические ноты, которые он якобы расшифровал и воспроизвёл музыку времён палеолита. Сегодня её с успехом исполняет в Чернигове военный оркестр Северного оперативного командования украинской армии. Сам не слышал, но, говорят, впечатляет. , потому что сделан из черепа моржа. Дорогой инструмент, но хорошо звучит в просторном зале, не так ли?

— Звучит прекрасно, — похвалил Хаген, — особенно в умелых руках. А если сделать подобное из черепа овцебыка, звук, наверное, будет глуше и ниже.

— Неплохо ты соображаешь в музыке! — одобрил спиллеман.

— А ты здесь только играть выучился? — спросил Хродгар. — Или драться — тоже?

— Отнюдь! Учат и владеть оружием. Это может показаться странным, но Фрейя, покровительница скъяльд-мэйяр, это не столько богиня любви, как думают многие, сколько божество военных союзов, юношей и девушек, едва покинувших отчий порог. Впрочем, глядите сами!

Святилище оказалось и впрямь роскошным. Просторный круглый зал освещался через застеклённые стрельчатые окна. Дощатый пол выстелен коврами, белёные стены — вышитыми картинами. На одной Фрейя верхом на вепре с золотой щетиной вела гневную беседу с великаншей Хюндлой, на другой — ехала над Лесом Мрака на колеснице, запряжённой кошками, на третьей — парила над полем битвы в окружении валькирий, а ветер трепал соколиные перья на её плаще. Были и такие картины, где Фрейя бесстыдно предавалась любовным утехам, занималась колдовством, пировала в своём небесном чертоге в окружении павших витязей. Длинное полотно изображало обряд: юноши и девушки приносили клятвы, окропляя своей кровью алтарь богини.

Но больше всего запомнился Хагену идол прекрасной ваны над храмовым камнем. Умелец вытесал из белого мрамора высокую, властную и пленительную женщину. На плечах её лежал длинный плащ, отороченный перьями хищных птиц. Белое манящее тело плотно облегала сверкающая кольчуга. Ожерелье переливалось самоцветами на пышной груди. Золотые локоны вольно свивались волнами, источая сияние. Сладкая угроза сочилась из уст, полуоткрытых в улыбке. Синие глаза затягивали в морскую бездну.

— Воистину, это не богиня разврата и плотских утех, — прошептал Хаген, — это богиня свободы и судьбы молодого героя.

А про себя добавил: «Но — не моей судьбы».

Хродгар же рассмеялся странно и невесело:

— Ясно теперь, чего это скъяльд-мэйяр так взволновались от твоего рассказа! Вождь наш очень здорово придумал искать у них помощи.

Больше ничего важного в тот день не случилось. Хёрд познакомил Хродгара с чашницей Кьяллы модрон, милой круглолицей Альвхильдой, и знакомство это было весьма близким, к немалому обоюдному удовольствию. Хаген же, как и хотел, провёл остаток дня и полночи в бокенсале за мудрёной книгой Карла Младшего сына Гудстафа со страшным названием «Размышления над „Сказанием о Людях Пустоши“, „…о Трёх Священных родах“ и о судьбах Севера». От этого чтения у юноши распухла голова, но он рассудил, что лучше голова, чем пузо или то, что ниже. Мало что понял, кроме того, что этот Гудстафсон гораздо глубже постиг древнюю премудрость, нежели его наставник, Сигмунд Фроди, которого часто поминал Арнульф. Остаток ночи Хаген размышлял о том, какие божества отбрасывают тени, под которыми живут народы Севера, и не сами ли люди удлиняют эти мрачные тени себе на беду.

А спать он не спал. Решил, что коли Халльдор наколдует западный ветер, то выспаться можно будет и на борту. Там удобно, как в кресле-качалке.

Наутро Кьялла сообщила хорошую новость:

— Мы тут посовещались, и я решила, что, коли ты, Арнульф Иварсон, будешь предводителем в этом походе, то и нам будет удача присоединиться, чем бы ни кончилось это дело. Снарядим драккар и отправим сразу за тобой. Ты подождёшь нас на Хаугенбрекке?

— Идите сразу на Киль, — сказал Седой, — кто поведёт соколих?

— Одна босоногая девчонка, которую некогда спас один бородатый герой, у коего тогда было поменьше седины в голове, — поклонилась та самая черноволосая госпожа, что вчера выспрашивала Хагена о девицах.

— Благодарю тебя, Ньёрун Чёрная, — кивнул Арнульф, — добычей не обижу.