Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

— Не ошиблись, — Волчонок повязал оберег на пояс, мелочь сгрёб в кошель, а браслет протянул Хагену, — дорогая штука, явно дороже марки.

— Всё равно потом уйдёт в общую кучу, — мрачно заметил Лемминг.

Торкель бросил прощальный взгляд на мёртвую девицу.

— Заняться, что ли? — пробормотал задумчиво.

Хаген молча отвесил ему подзатыльник.

Через дорогу кипела драка. Там Орм и Рагнвальд напоролись на какого-то морского короля, который со своими людьми заперся в трехъярусной корчме и держал оборону. К тому же, на помощь осаждённым подоспели полторы дюжины стражников. У Хагена внезапно зачесались кулаки, пальцы жгло огнём, остро хотелось убивать. Куда и делся давешний страх! Хродгар проревел приказ, волчата Седого стали скельдборгом — стеной щитов и копий — и достойно встретили стражей порядка, пока соратники выкуривали викингов из корчмы.

— Режьте всех! — рассёк песнь клинков знакомый хриплый клёкот. — Пусть этот город захлебнётся своей кровью. Не дайте им сомкнуться!

Засвистели стрелы, из окон корчмы посыпались постояльцы. Стражи навалились, потеснили молодёжь. Хродгар отбросил щит, ударил копьём в широкий торенскельд противника, пригвоздил к щиту его руку, врезал ногой в щит другого, повалил его наземь, затем отошёл за спины побратимов. Юноши сомкнули дубовые «луны бортов», словно камни на кургане, выставили копья, Лони Лепесток и братья Тенгильсоны бросились в проём в рядах противника, ловко работая ножами. Хродгар же распустил тесьму, которой держалась на спине его замечательная отцовская секира, с двумя лезвиями-полумесяцами, с древком, перехваченным тремя стальными полосками, крикнул:

— РАЗОЙДИСЬ!!!

А потом врубился в стену неприятельских щитов. Полетели куски дерева, обломки ратовищ, осколки шлемов и черепов, и, разумеется, брызги крови. Братья прикрывали с боков. Торкель сунулся слева, принял на щит три копья, отбросил бесполезную деревяшку и тремя молниеносными ударами располосовал трёх стражников. Лони, красный от крови, восхищённо присвистнул, Торкель учтиво поклонился, над ухом свистнула дубинка. Вигольф Вестарсон прикрыл Волчонка. Стурле Скампельсон потерял копьё, расколов неприятельский щит, и вбил своим любимым ударом сакс в плечо сверстнику. Бедолага заплакал, бросил оружие и убежал. Его примеру последовали оставшиеся стражи.

— Братья! — возвысил голос Хродгар. — Спьоты на плечо! Хэй!..

Копья слитно взлетели в воздух, вспороли ночь и настигли убегавших. Никто не ушёл.

Тем временем корчма-крепость «Под заячьей губой» наконец-то задымила, словно исполинский очаг. Первый ярус её был каменным, горел плохо, но крыли корчму соломой и берестой, и зажжённые стрелы долетели-таки до цели. Заревел, распускаясь, багровый цветок, из ворот и окон повалили обожжённые защитники. Прямо на лезвия и копья. Корчма плакала кровью.

— Дорезайте тут всех, — Орм разрубил грудь морского короля снизу вверх, вместе с кольчугой, — мы идём дальше. Хродгар — чтоб ни души! Понял? Сигбьёрн, ты как?

Старший сын Скампеля Рундука стёр кровь с рассечённого лба, отбросил спёкшиеся светлые пряди, улыбнулся. Он первым ворвался в «Под заячьей губой» и первый же получил ранение. Пошарил глазами, отыскал Стурле. Братец увлечённо разглядывал шлем убитого стража.

Сигбьёрн облегчённо вздохнул:

— Вот мелкий засранец…

Тут зарубили Вальтьофа Младшего Вестарсона: банда очередного хёвдинга пришла в себя и прорывалась к остальным, в башню в сердце города. Вальтьоф так и умер с улыбкой на губах: вспомнил, видать, свою ненаглядную Ярну. Сигбьёрн, Вигольф и Стурле переглянулись и без слов бросились втроём на целую ватагу: мстить за родича. Рагнвальд выругался и зарычал:

— Орм! Братья! Прикроем!..

Викинги Арнульфа, молодые и старые, ринулись выручать соратников. Без всякого строя, просто весёлой и страшной гурьбой. Два могучих потока плоти, древа и железа с грохотом столкнулись в тесноте улицы, выплёскивая во дворы и подворотни ручейки отдельных схваток, закручиваясь стальными водоворотами. Сэконунг оглядел побоище, поморщился, затем кивнул сам себе — мол, справятся, — отпустил стрелков, кроме Форни Гадюки, подозвал колдуна Хравена и направился в противоположную сторону, на постоялый двор «У короля Гуннара».

— Ты куда? — нахмурился Ярнсети Днище.

— Пойду нарежу себе мяса, — жутко осклабился вождь, — беги к нашим, там от твоего торенскельда проку будет побольше. Ну!?

Воин кивнул и бросился к соратникам.

Арнульф оказался прав: сражение бурлило вовсю, так что широкий башенный щит Ярнсети спас не одну жизнь. Вигольфу помочь не удалось: охваченный яростью, он вовсе потерял рассудок и пал подле брата, правда, славно за него отомстив. Перепало потехи и Хагену: копьё намертво увязло в чьём-то бедре, щит раскололи, так что пришлось перехватить обеими руками топор и раскрутить кровавую мельницу. Сталь звенела и сыпала искрами, рвались кольчуги да человечьи тела. Как уж сыну Альвара удалось не умереть и устоять на ногах в этой круговерти рыб ран — лишь норны ведают. Отделался синяком на скуле, порезом чуть выше колена да шрамом над правой бровью. Кожаный доспех, конечно, висел клочьями.

Глядя, как Лейкнир Ледник и Кьярваль Плащевые Штаны наседают на последних людей неведомого хёвдинга, Хаген сказал рифмованную вису:

— Это плохая виса, — уверил его Фрости, вытирая кишки с меча, — не говори её больше.

— Как ска… — начал юноша — и не договорил.

По улице бежали люди Мара Тощего. В сторону пристани. Прочь из Эрвингарда.

Перед нападением Мар Дюггварсон вызнал у людей Бьёлана, днём ранее посетивших город под видом простых моряков, где остановился Атли Ястреб. И, когда в южной части Эрвингарда разгорелся переполох, Мар сотоварищи отправился на двор «Сокквабекк» — проведать старого друга. За тем, собственно, и приехал.

Атли был пьян, как и большинство его людей, но на ногах стоял твёрдо. Мара он встретил уже во дворе, с двойной секирой наготове. Схватка завязалась без лишних слов: каждому было что припомнить другому. Хирдманы окружили вождей, готовые в любой миг прийти на помощь, но в поединок, разумеется, не вмешивались.

Мар почти сразу же ранил Атли в бок. Меч зацепил рёбра, хлынула кровь, как вино из бочки. Ястреб пошатнулся, но тут же перешёл в наступление, ловко выписывая петли секирой. Мар не спешил, уходил из-под ударов или принимал на щит. Обитый кожей тарч дал трещину на пятом ударе, на седьмом — разлетелась в щепки. Тощий осклабился — и рубанул побратима по плечу. Ястреб издал боевой клич, в котором не было боли, только ярость, подхватил секиру десницей, занёс над головой — и вдруг изменил направление удара, в последний миг разжав пальцы. Мар отскочил, но стальной полумесяц проплыл лишний фенг и глубоко вонзился во впалую грудь. Доспехов Мар не носил, но тут никакая кольчуга не помогла бы. Тощий выронил меч, схватился за рукоять секиры, но вытащить не смог и упал — сначала на колени, потом — лицом в землю.