Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

— Ну, забота о подопечных никогда не помешает.

— О, так ты мне покровительствуешь, — совсем непонимающе произнесла Пёрышко. Она уже привыкла, что тут, на болотах, легче смириться с непонятным и принять его, чем пытаться найти объяснения. — А почему это покровительство выражается только в наших разговорах?

— У некоторых нет и этого.

— Но я — не некоторые.

— Не всё сразу, — его голос стал чуточку раздражённым. — Ты должна быть более терпеливой. Ты так долго ждала возможности показать себя. Терпеливо ждала. А теперь готова рвануть напролом, наплевав на порядок и приличия.

Он говорил так, будто бы это было легко — просто спокойно сидеть, когда ты на пороге важных открытий. Когда ты купаешься в восторге собственной абсолютной правоты.

— Полагаю, ты идёшь в деревню для того, чтобы сообщить кое-что милой госпоже Ялине, — на морщинистом лице Смотрителя появилась усмешка.

— Да, верно, — Пёрышко уже устала удивляться его способности читать её, как книгу.

— А ты готова? К обрядам?

— А почему нет? — пожала она плечами.

— Отвечать вопросом на вопрос невежливо.

— Не менее невежливо, чем не отвечать на вопросы. Я так и не узнала, кто ты, откуда ты знаешь о журнале и почему ты так странно себя ведёшь.

— Я знаю язык, на котором написан этот дневник, — Смотрящий загнул один палец. — Я — Смотрящий, человек, которого тут не любят ни маги, ни селяне. Но который хорошо знает и тех, и тех.

— А ты не мог бы говорить по-человечески? Без загадок и недомолвок?

— Это было второе, — не обращая внимания на неё, Смотрящий загнул второй палец. — А почему я себя странно веду? Как на счёт того, что неизвестно сколько я был будто бы во сне, а потом одна тощая и не в меру любопытная коллегистка показала мне дневник, который я откуда-то знаю?

— Откуда-то? То есть, ты…

— Да, не помню, — он покачал головой. — Помню отрывки. Внутреннее убранство особняка. Распорядок жизни селян. Какие-то обряды. И этот твой дневник. В голове всё смешалось. Иногда мне кажется, что я помню будущее. А иногда — что предвижу прошлое. Когда я пришёл к храму… Я знал, что должен быть там. Говорить то, что я сказал.

— Звучит…Странно.

— Я дал тебе один и один. Умудрись сложить их.

— А если складывается в три, и поверить в такой ответ тяжело?

— Значит, тебе придётся ещё учиться жить, — Смотритель поднял взгляд к быстро темнеющему небу, на котором уже высыпали звёзды. — Может, я и вправду просто безумец.

— А что было до того, как я показала тебе дневник?

— Ничего. Я будто бы спал, — он не отрывал взгляда от неба, будто бы высматривая там что-то. — Охотился. Выживал. И всё. А те символы… Они оживили меня.

Пёрышко посмотрела на него. Заросший, грязный. Пахнущий тиной и сыростью.

Мог ли он быть автором этих дневников? Сошедшим с ума и потерявшим память?

Она не видела ни одного «против». Но и «за» было маловато.

— Ты не хочешь ещё раз взглянуть на дневник?

— Зачем? — пожал плечами он. — Сколько раз я его пролистывал? Сколько раз читал? Держал в руках? Если я ничего больше не вспомнил — значит, и не вспомню.

Пёрышко вытянула ноги и тоже подняла взгляд на небо. Звёзды тут были… Красивы. Один раз Варг вытащил её тёплым вечером смотреть на них. Это было… Странно. Просто сидеть в его объятиях и смотреть на небо. Так спокойно и приятно. Но так не должно быть. Не бывает.

— Коллегистка, — подал голос Смотрящий.

— А? — лениво отликнулась Пёрышко.

— Многие из людей умудряются совершать ошибки. Единожды. А потом, не заметив последствий или же сочтя их незначительными, они упорствуют в ошибках, считая их верным решением. Излишнее упорство ведёт к тому, что неправильный путь будет видеться правильным.

— Это всё, конечно, интересно, — осторожно протянула Пёрышко. — Все эти рассуждения о жизни и пути. Но к чему они?

— Это было что-то вроде… Задатка и подспорья.

— Задатка за что?

— За твою помощь. Ты… В общем. Ты знаешь, в каком обряде будешь участвовать?

— Откуда? — фыркнула Пёрышко.

— Предвиденье. Обряд предвиденья. Ты будто бы будешь видеть будущее. Галлюциногены, транс, ритуальная часть — полный комплект.

— Звучит занятно, — действительно, всё как по учебнику.

— Звучанием всё ограничивается. Я бы хотел, чтобы ты, во-первых, не участвовала, — Пёрышко нахмурилась. — А во-вторых, ты не могла бы… Подсыпать кое-что в галлюциноген?

— Подсыпать? — Пёрышко подозрительно покосилась на него. — Кое-чего? Серьёзно?

— Это просто усыпит их, — Смотрящий не смотрел на неё. — Мне нужно побывать в особняке. Найти… Кое-что. И по-другому не получится.

— А что взамен? — интереса ради. Она никогда не согласиться на подобное безумство.

— Скажу тебе то, что я помню. Помню непонятно откуда.

— И что же? — если он пытался заинтриговать её, пока выходило не очень.

Она уже стала думать, что он не ответит. А затем он, как-то неловко вздохнув, тихо проговорил:

— Последний дневник.

Пёрышко всегда считала, что сон — это святое. Демоны раздери, сон — это святейшее, а не святое! Самая великолепная и приятная часть жизни.

Именно потому она решила никого не будить. Варг наверняка устал, лазя по болотам в попытке развлечь себя, а Синг до сих пор дуется. До усталого поцелуя и демонстративного молчания она могла бы подождать до утра.

А слушать её восторженные крики по поводу дневника они не будут. Не в том они оба настроении.

Доски пола скрипели под её осторожными шагами, когда она пробиралась через общий зал. За окном было ещё темно, и до рассвета, кажется, оставалось несколько часов.

Вот и хорошо. Она не хотела бы сейчас разговоров. Просто лечь и заснуть. Странно, но здесь, на болотах, ей хорошо спалось. Хотя обычно одна безумно долго засыпала.

Стеклянный стук заставил её вздрогнуть и резко повернуть голову.

За одним из столов темнел большой силуэт.

— Варг, — она, против воли, улыбнулась, а сердце её застучало чуть быстрее. — Почему ты не спишь?

— Не могу, — он ответил тихо и как-то странно. Какой-то странный голос. — А ты почему… Ну… Здесь?

Её улыбка быстро умерла.

— Дела, — неловко проговорила она.

— А, вот оно как, — его голос был усталым и грустным. Наверное. Кажется. Проклятье! Как можно уверенно говорить о таких вещах?!

Когда из тьмы выплыла бутылка, вопросов у неё стало лишь больше.

— Какого демона, а? — она звякнула ногтем по бутылке, и северянин пожал плечами. Его бледное лицо казалось белым с тусклом свете, что пробивался из окна.

— Что?

— Ты пьёшь.

— Да.

— Почему?

Он мотнул головой туда-сюда. Пёрышко, сложив руки на груди, ждала продолжения. Но он не продолжал. Лишь молча сидел. А затем, схватив бутылку, запрокинул голову. Кадык заходил туда-сюда, когда он делал долгие глотки.