Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том I [publisher: Издательские решения]

Над головой Гайяла нависли черноватые кроны – теперь он ехал под навесом сучковатых переплетавшихся ветвей. Если овсты не отличались собачьим нюхом, может быть, здесь ему удалось бы ускользнуть от разбойников… Гайял ехал зигзагами, то и дело поворачивая то налево, то направо, после чего натянул поводья, остановился и прислушался. Издалека доносился треск сухой лесной подстилки, придавленной ступнями. Гайял спешился и провел коня под уздцы в глубокую прогалину, полностью закрытую плотной листвой. Через некоторое время мимо него на фоне вечерней зари пробежали четыре массивные сутулые фигуры с наездниками на плечах – черные сдвоенные силуэты, напряженными позами выражавшие раздражение и разочарование.

Глухие звуки тяжелых шагов удалялись и вскоре затихли.

Конь беспокойно рыл копытами трескучие опавшие листья.

Вдоль оврага дул влажный холодный ветер, заставлявший Гайяла дрожать. Мрак поднимался из древней Земли, как чернила, заполнявшие прогалину.

Гайял подумал, что лучше всего было, наверное, уехать в лес как можно дальше от угрюмых крестьян, оседлавших послушных кретинов. Дальше, как можно дальше…

Он вывел коня из оврага туда, где недавно проехали четыре разбойника, вскочил в седло и прислушался. Откуда-то издалека, с подветренной стороны, донесся хриплый окрик. Повернув в противоположном направлении, Гайял позволил коню самому выбирать дорогу.

Ветви переплетались ажурными черными сетями на фоне темнеющего розовато-лилового неба; в воздухе пахло сырым мхом и плесенью. Конь резко остановился. Гайял напрягся всем телом, чуть наклонился, повернув голову ухом вперед и слушая… Он инстинктивно ощущал опасность, у него подергивалась щека. В неподвижности лесной чащи было что-то подозрительное, уже в трех шагах невозможно было что-либо различить. Где-то рядом поджидала смерть – внезапная, пронизывающая ужасом, рычащая, рвущая на куски смерть…

Покрывшись холодным пóтом, не решаясь пошевелиться, Гайял заставил себя спешиться. Порывшись непослушными руками в седельной сумке, он вынул Безразмерную Ячею и расправил ее вокруг себя и коня. Наконец-то… Гайял, надолго затаивший дыхание, выдохнул: безопасность!

Бледный красный свет просачивался с востока через переплетения ветвей. Выбравшись из-под волшебной оболочки, Гайял дышал морозным паром. Подкрепившись горстью сушеных фруктов и снабдив коня мешком корма, он снова направился в сторону гор.

Лес кончился – Гайял поднялся в предгорья и разглядывал вставший перед ним хребет. Залитые розовым солнечным светом серые, серовато-зеленые и темно-зеленые утесы тянулись неровной грядой далеко на запад к Мелантинскому заливу и так же далеко на восток в страну Рухнувшей Стены. Где был Провал Омона?

Гайял тщетно искал глазами выемку ущелья, которую так хорошо было видно из селения бандитов в меховых шапках.

Нахмурившись, Гайял поднял глаза к вершинам гор. Склоны, размытые дождями на протяжении всей истории Земли, выглядели не слишком крутыми, а скалы торчали на них, как разреженные промежутками гнилые зубы. Гайял повернул коня вверх и стал подниматься по пустынному склону хребта Фер-Акила.

Гайял Сфирский заблудился в стране ветров и обнаженных скал. Сгущались сумерки, а он все еще ежился от холода, позволяя коню брести куда глаза глядят. Где-то неподалеку древняя дорога вела через Провал Омона в северную тундру, но теперь, окутанные зябкой пеленой низких туч, все стороны света казались одинаковыми под пологом свинцово-сиреневого неба. Кругом громоздились высокие, недоступные утесы; на почти обнаженных каменистых склонах росли только пучки суховатого кустарника. Гайял устало обмяк в седле, но белый конь упрямо шагал вперед.

Согнувшись навстречу ветру, все дальше и дальше ехал Гайял, а вереница гор тянулась на фоне вечерней зари, как скелет окаменевшего бога.

Конь остановился на краю открывшейся внизу широкой долины. Ветер кончился, в долине было тихо. Гайял наклонился вперед, пытаясь лучше различить и понять то, что он видел. Под ним простирался темный, безжизненный город. Клочья тумана летели вдоль улиц, шиферные крыши бледно отражали послесвечение заката.

Конь храпел и рыл щебень копытом.

«Странный город! – бормотал Гайял. – В нем нет ни огней, ни звуков, в нем не пахнет дымом… Надо полагать, это заброшенные руины…»

Он никак не мог решить, следует ли ему спуститься на улицы города. В старых развалинах нередко встречались неожиданности, пережившие века безмолвного ожидания. С другой стороны, из города в тундру могла вести какая-нибудь тропа. Ободренный этой мыслью, Гайял направил коня вниз по склону.

Он заехал в город – подковы гулко и звонко стучали по булыжной мостовой. Постройки из камней, скрепленных темным цементом, казались на удивление хорошо сохранившимися. Некоторые перемычки окон и дверей потрескались и осели, в некоторых стенах виднелись бреши, но в общем и в целом время еще не успело подточить основания и фасады местных сооружений… Гайял почуял запах дыма. Неужели здесь еще кто-то жил? Следовало соблюдать осторожность.

Перед зданием, походившим на гостиницу, стояла каменная ваза с цветами. Гайял осадил коня – враждебно настроенные люди редко занимаются выращиванием цветов.

«Эй! Есть тут кто-нибудь?» – позвал Гайял. Встреченный молчанием, он позвал еще раз.

Нет, дверь не открылась, в окнах не появились оранжевые огоньки свечей. Гайял медленно отвернулся и поехал дальше.

Улица расширялась, поворачивая к высокому зданию, в котором Гайял заметил свет. Четыре больших окна на фронтоне были закрыты позеленевшими от патины филигранными бронзовыми ставнями, а под ними были устроены небольшие балконы. Мраморная балюстрада окаймляла террасу, белевшую в сумерках, как полированная кость, а над террасой, из-за приоткрытой массивной деревянной двери входного портала, струился свет и доносились звуки музыки.

Ни свет, ни музыка, однако, не привлекали внимание Гайяла Сфирского. Остановившись, он спешился и поклонился молодой женщине, неподвижно сидевшей у балюстрады. Несмотря на пронизывающий холод, на ней было простое легкое платье бледного желтовато-оранжевого оттенка, напоминавшего о лепестках нарцисса. Прозрачно-золотистые волосы свободно спускались ей на плечи и придавали ее лицу серьезное, задумчивое выражение.

Как только Гайял выпрямился, отвесив поклон, девушка кивнула, слегка улыбнулась и рассеянно покрутила пальцем локон, прикасавшийся к щеке: «В такую ночь одинокому путнику должно быть холодно».

«В такую ночь должно быть холодно сидеть снаружи и смотреть на звезды», – парировал Гайял.

Незнакомка снова улыбнулась: «Мне не холодно – я сижу и мечтаю… и слушаю музыку».