Валентин Гольский - Возвращение в Белоземицу [СИ]

Именно здесь, в небольшом скверике, я и приземлился на уже вторую за сегодня лавочку. На прошлой был разговор с Дядей Стёпой, и казалось, что мне в тот момент было неловко, может даже тяжело. Сейчас, я бы предпочёл разговор с ещё дюжиной таких вот Степанов, вместо единственного маленького конвертика, который так и сжимал в руке.

Мимо пробежали два мальчика близнеца лет семи-восьми, с сахарной ватой в руках, счастливые и шумные, мамаша пытавшаяся их догнать, остановилась неподалёку от меня, согнулась, положив руки на бёдра и тяжело дыша.

— Лёша! Слава! Ну-ка вернитесь быстро ко мне! — голос у неё оказался визгливый и раздражённый.

Посмотрев в мою сторону, мамаша поджала губы, и выпрямившись пошла дальше. Пускай.

Лишь сейчас, я обнаружил, что в левой руке сжимаю стаканчик кофе. Момент его покупки совершенно не отложился в голове, но это было и не важно, поднеся к губам пластиковую крышку-непроливайку, я сделал большой глоток и проводил взглядом престарелую пару, идущую под ручки.

Открыв конверт, пролистал находящиеся там документы, нашёл свидетельство о смерти и долго смотрел на него. Ей было двадцать один, когда умерла. И двадцать два, когда мы познакомились. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно и тоскливо. И немного страшно. Кто она? С кем я прожил эти три недели, кого обнимал и в чьих объятьях спал ночью?

Однажды Яна упоминала о том, что бывают живые и не живые. Позже, я пытался у неё узнать, что это такое, но каждый раз девушка отказывалась отвечать, переводила тему разговора на что-нибудь другое. Так может быть, это она и есть? Неживая, но ходящая по земле, подобно хранителям.

Я потряс головой.

Бред. Если бы это было так, Муфтик, и уж тем более Мирослав, непременно бы почувствовали и сказали мне. Значит всё же — человек? Или точнее, зеленоглазая. Она не Яна, но кто — этого я понять не мог. Вспомнил наши с ней разговоры, вспомнил свои детские воспоминания и понял, что концы опять не сходятся. Эта девушка знала моё детское прозвище. Знала моего деда и других своих соседей, обладала воспоминаниями, которыми не может обладать фальшивка.

Какие могут быть ещё варианты, как разобраться в ситуации?

Хранители.

Действительно, сейчас кажется я не смогу разобраться с происходящим сам, нужна помощь. Есть Мирослав, а ещё, это хороший повод познакомиться с другими — ведь я видел следующую дверь ниже по винтовой лестнице, а значит могу сходить и к своим более ранним предшественникам. Они помогут, подскажут.

Посмотрев на часы, я убедился, что ещё только пятый час. Виталя с Яной приедут не скоро, но вот вопрос: надо ли их ждать? Встав, я сходил до продавщицы-лотошницы и купив маленькую бутылку лимонада, выпил почти полностью за один присест. В нос шибануло, зато в голове немного прояснилось.

Что-ж делать то? Полистал расписание автобусов на телефоне — кажется я могу уехать на автобусе до райцентра, а там, пересесть на рейс до Белоземицы. Главное, успеть на автовокзал.

Таксист, стоящий возле остановки, ломит полторы цены, ругаюсь, но других вариантов не вижу — вызвать конечно будет намного дешевле, но, когда заказанная машина ещё приедет. Зато добираюсь достаточно рано, чтобы купить билет и воспользоваться привокзальным туалетом.

Бездумно смотрю в окно, на проносящийся мимо пейзаж, а в голове вертятся воспоминания о Яне. Вот она с капельками воды на коже стоит в нашем летнем душе. Мокрые рыжие волосы тёмными слипшимися прядями лежат на плечах, а глаза задорные, блестящие. Вот бегу за ней по пляжу — песок взметается из-под ступней, замечаю, какая спина девушки тёмная — мы с ней вообще сильно загорели за недели, прожитые в Белоземице, какими светлыми были по приезде, и какими стали сейчас — точно с моря только что вернулись.

Все мысли о ней, не хочу верить в плохое и не могу придумать возможные оправдания. Не воспринимаю окружающую действительность, и дорога проходит мимо моего внимания, мне сейчас не до неё.

Наверное, надо поговорить с Муфтиком. Только сейчас понимаю, что малый народ может подсказать в данной ситуации, и прежде чем спускаться вниз, надо пробовать обратиться к ним. Кольнула мысль: что же это за хранитель, который при первой же нестандартной ситуации, бежит за помощью? В то же время, что я могу сделать сам?

Перебирая возможные варианты, вспомнил даже про Дядю Стёпу, который конечно с радостью поможет чем угодно, и вполне возможно без особого труда разберётся в ситуации, но к которому к сожалению, обращаться нельзя.

Мне нужно прожить в Белоземице ещё девять дней, угрожает ли что-то моей жизни? Мой рычащий друг, что сидит где-то глубоко внутри, сказал, что лишь в последний день. Но это от неведомой женщины, а если в ситуации замешаны несколько сторон? Кстати, возможно тогда на крыше вообще была Яна. Да что я о ней знаю? Даже документов не видел…

С этими мыслями, дорога пролетает незаметно. Едва-едва успеваю на вечерний рейс до Белоземицы, бегу за уже отъезжающим микроавтобусом, и водитель, заметив меня, к счастью останавливается. Точно сомнамбула, иду от остановки к своему дому, но так и не решаюсь войти внутрь. Сажусь на крыльце и долго смотрю как по небу плывут облака.

— А вон то, что справа это я… — говорю в пол голоса сам себе. И выкрикиваю в голос: — Муфтик! Бутончик!

— Рассказывай! — почти сразу раздалось сзади. — Не держи, значиться в себе, юный хранитель.

Глава ветви слушает молча. Как-то незаметно, во время рассказа к нам присоединился и мой новый то ли друг, то ли персональный хранитель. Фотография удостоилась самого пристального внимания со стороны Бутончика и небрежного взгляда от Муфтика.

— Люди ещё и не такое сделают, — бурчит он.

— Сашка мой друг, он не будет вводить меня в заблуждение. Кроме того, здесь копия свидетельства о смерти и другие её документы.

Эти бумаги малые изучили вдвоём, пальцами водили по буквам, хмыкали, да так, что под конец у меня возникло сомнение: умеют ли они вообще читать.

— Я тоже могу сотворить такую писульку, — резюмировал наконец глава ветви. — Хотя бумага хорошая, нам когда-то газеты попроще приносили.

— Да это вообще ксерокопия, — вздохнул я.

— Чего?

— Такой… дубликат настоящего листочка, а не оригинал.

Они опять принялись за изучение листа, но на этот раз я не дал им много времени.

— Муфтик, Яна однажды упомянула о каких-то 'неживых'.

— Есть и такие, верно, — дедульки синхронно закивали. — Да мы, например. Мы тоже не относимся к живым, потому что появились и уйдём иными путями.

— Вот как!? Хм, ну да, вообще то, — раньше я своих малых друзей с этой стороны не рассматривал, и услышанное оказалось новостью. — А как с Яной, обычный человек, или нет? Может ли быть так, что рыжая умерла, а потом воскресла?