Валентин Гольский - Возвращение в Белоземицу [СИ]

Дедульки заухмылялись, на этот раз ответил Бутончик, своим писклявым голосом:

— Она — обычная зеленоглазая, в этом можешь быть уверен. Ещё молодая — мы хорошо чувствуем возраст, нас тяжело обмануть, хотя и можно.

— Не очень сильная, — добавил Муфтик. — Та, что приходила в дом, значительно сильнее.

— Ты однажды сказал, что знаешь, что делаю я и что делает она, — вспомнилось мне. — Когда мы собирались вниз идти.

— Было, — степенно кивнул маленький глава.

— Что Яна делает? Может ли вот это, — я подтолкнул пальцем свидетельство о смерти, — являться причиной или следствием?

— Наверно может, кто знает.

— Так что рыжая делает, то!?

— Она пытается вмешаться в твой ритуал.

— И ты говоришь это вот так просто!? — возопил я. — И почему раньше не сказал!?

— Это ваши игры, — с достоинством ответил глава, — почему малые должны вмешиваться? Не могу сказать к чему приведёт её вмешательство, там есть много вариантов, потому жду, нам тоже очень интересно. Но как бы то ни было, убить тебя она кажется не планирует.

- 'Кажется'?

Телефон затрезвонил в кармане, и я раздражённо его достал. Яна…

— Алло?

— Дим, это я! — при звуках её голоса, у меня сжалось сердце.

— Да, узнал, — точно не своими губами, произнёс я.

— Мы тут немного задержались, я думала ты мне позвонишь, — обвиняюще заявила трубка.

— Замотался, не смог…

— У тебя там всё в порядке? Что у тебя с голосом, произошло что-то?

— Да, — голос и в самом деле вдруг проседает, и я откашливаюсь.

— Что-то важное? Давай я приеду?

— Девушка умерла. Хорошая, — я не выдерживаю, и совсем уж тихо заканчиваю фразу: — четыре месяца назад!

В трубке тишина. Потом она спокойно предлагает:

— Если хочешь что-то сказать, договаривай до конца — зачем тянуть?

— Соколова Яна. Может ты знаешь такую?

— Дим, давай я приеду, и мы всё решим. Ты дома сейчас?

— Я уже в Белоземице.

Колеблюсь, не зная есть ли у меня силы, чтобы сейчас поговорить с ней.

— Хорошо, я приеду в Белоземицу. Не делай глупостей, ладно?

— Я!? Это я не должен делать глупостей?

— Ну да. Если что — звони.

Она завершает разговор, и я смотрю на телефон. Ждать ли её, или пока сходить к хранителю?

Поднимаюсь, иду в комнату и открыв подпол, изумлённо смотрю вниз. Оглядываюсь на малых, спрашиваю:

— Это вы убрали банки?

— Нет, конечно, — негодующе отказывается от этого предположения Муфтик. — Зачем нам они? Это работники убрали.

Он свешивается над краем, и ликующе объявляет, тыча в темноту пальцем:

— Смотри, а бутылки на месте! Хотя пересчитать надо будет обязательно.

— Какие ещё работники, ты о чём?

— Которые сегодня в соседском доме крышу чинили. Яна предупредила, что они сюда зайдут тоже, пообедать, да мусор кое-какой выкинут.

— И где эти работники?

— Машина приехала за ними…

Я полнюсь нехорошими предчувствиями и лезу вниз, даже не переодев чистую одежду. Если она предупредила Муфтика, почему ничего не сказала мне? Забыла?

В том, что работники приходили не просто так, я убеждаюсь очень скоро, когда люк ведущий вниз не открывается. Безуспешно дёргаю его несколько раз, а затем лезу наверх и звоню рыжей.

— Что вы сделали с люком?

— Дим, ну я же просила не делать глупостей…

— Яна!

— Закрыли. Это временно, я приеду и всё объясню, хорошо?

— Как его теперь открыть?

— Ну потерпи чуть-чуть, ладно? Мы уже едем, скоро будем в Белоземице.

Сбрасываю звонок и спрашиваю у Муфтика:

— Я могу как-то позвать Мирослава? Или обратиться к нему?

— Вряд ли, — усомнился тот. — Попробуй закрыть глаза, сконцентрироваться, и представив его, позови. Вряд ли получится, но попробуй.

Я убил минут пять на это занятие, а глаза опять стали жёлтыми, прежде чем сдался. Потом ещё больше времени ушло на осмотр меня Муфтиком, резюме, оказалось простым и неожиданным:

— Не выйдет. Та самая бутылка из-под вина, которая вас, по словам зеленоглазой, связала, виновата. Не знаю, что она сделала, но обратиться к хранителям ты не сможешь, даже если бы умел.

— То есть, я не могу спуститься вниз к Мирославу и не могу его позвать?

— Так и есть, хранитель.

Это обращение вывело из себя настолько, что я некоторое время сопел, молча, чтобы не нагрубить малым. Спросил:

— А вы куда смотрели!? Бутончик, ты же должен меня охранять, разве не так?

— Так! — пискнул малый. — Я готов, что тебе угрожает?

Клоуны, блин… Чувство, что меня поселили в цирке. Я хранитель, или на обочине найденный плюшевый мишка? Почему сам ничего не могу сделать?

— Став хранителем, ты сам откроешь свой дом, — говорит Муфтик успокаивающе. — Или можешь опять позвать людей, что бы помогли, как это сделала зеленоглазая.

— Или могу утопить Яну в колодце и проблемы сами собой уйдут.

— Нет… Люк всё равно не откроется… Да и есть ещё та, что приходила в ваш дом, ты о ней забыл.

— Угу… Убедил, топить пока не буду. Теперь она тебе жизнью обязана…

Яна так и не приехала.

Не в силах придумать себе занятие, я некоторое время бродил по участку, прикидывая откуда лучше начать расчищать траву, и даже освободил один из кустов смородины от травяного плена, но на этом дело застопорилось. Мотыга, настолько ржавая и тупая, что имела право носить это название лишь благодаря своей форме, сломалась. Ссохшийся черенок, переломился в основании, на этом работа собственно и закончилась.

Чувствуя то ли мандраж, то ли нервное возбуждение, от предстоящей встречи с зеленоглазой, я отправился искать себе новое занятие, но сегодня всё валилось из рук. Попытавшись починить давно, ещё по при моём приезде треснувшую ступеньку крыльца, я лишь окончательно её доломал. Так вообще то было нельзя оставлять, сам же ночью могу упасть, но чем теперь заделать дыру? Так и стоял, почёсывая затылок.

— Иди, уж, мастер, — донеслось до меня снизу ироничное. — Бутончик! Иди поработай, довольно разлёживаться!

Подчиняясь зову главы, малый примчался откуда-то со стороны сарая, закивал:

— Сделаю, не изволь беспокоиться, хранитель!

— Эк, тебя девка зеленоглазая охмурила, — посочувствовал Муфтик. — Пойдём, посидим, да покалякаем о жизни новой, что ли. Расскажешь, что в большом мире творится. Не след тебе одному сейчас сидеть.

Я прошёл следом за ним, почему-то на в дом, а на улицу, где мне и было предложено разместиться на завалинке. Сам малый устроился на своём чурбачке, у моих ног, где высокая трава надёжно его скрыла.

— Не знаю, чего ожидать от нашего разговора, — признался я. — С Яной, имею в виду.

— Она, запала тебе в душу! — обвиняюще объявил собеседник, ткнув пальцем в мою штанину.

— Но что я мог сделать? — тихое отчаянье всё-таки прорвалось, слышу его в собственном голосе. — Кто бы в такую не влюбился?