Мария Семенова - Братья

— А вот тебе, юный райца, живой знак просвещённости владыки Хадуга, понимающего значение книжницы.

Возле калитки стоял воин чуть поменьше Сибира, облачённый в полосатую накидку. Он почтительно поклонился Ваану. Со второго взгляда Ознобиша узнал порядчика. Мелькнуло искушение потянуть носом, напоказ проверяя, хорошо ли отстирали налатник. Зяблик поклонился воину и следом за Вааном, пригнувшись, нырнул в невысокую дверь. Стражник Новко с недоумением посмотрел ему вслед.

Наклонный ход привёл их в самый низ подземелий. Вот здесь чувствовалось, что великая книжница вправду заняла винные погреба. Вдоль стен в деревянных подпорках стояли по кругу невиданно громадные бочки. Притом слаженные прямо на месте: наружный ход не мог их вместить. Между крутыми боками зияли жерла прогонов, звездой расходившихся от срединной хоромины. Одни, залитые непроглядной тьмой, были жерлами Исподнего мира. В других угадывались отблески света, слышались дальние голоса.

— Здесь трудятся мизинные слуги учёности, — сказал Ваан. — Ты же понимаешь, спасённое доставлялось в немыслимой спешке, а значит, сваливалось как попало. По сей день далеко не до всего дошли руки… Итак, юный райца юного государя, с чего бы ты хотел начать свои разыскания?

Книжница выглядела необозримой. Ознобиша почувствовал себя одиноким ратником перед лицом вражьей орды.

— Этот райца был бы счастлив прибегнуть к твоему совету, правдивый Ваан.

— По совести молвить, меня привела в изумление служба, заданная тебе третьим сыном державы. Искать следы неустройств, омрачавших страну в последние месяцы перед Бедой!

Ознобиша невольно представил, как шегардайский царевич уже завтра займёт место в неиссякаемых байках Ваана: «…а ещё был Эрелис, не знавший, чем бы занять райцу, присланного из мирского пути. Велел прошлогодний снег разгребать…»

— Что ж, не нам, скромным трудникам, оспаривать волю владык, наше дело воплощать её, — смягчился Ваан. — Величайший подвиг берёт начало с малого шага; быть может, однажды я стану гордиться советом, данным сегодня. Идём, я тебе покажу.

Они вместе вошли в устье хода, освещённого, к немалому облегчению Ознобиши, заметно лучше других. У стен толпились бочонки, откуда-то выставленные и забытые. Справа и слева через каждый десяток шагов открывались боковые покои. Ваан уверенно остановился перед одним из них.

«Освоюсь ли я здесь когда-нибудь так, как удалось ему?» — заново преисполнился благоговения Ознобиша.

Два светильничка озарили вырубленный в сплошном камне покой, неширокий, но вытянутый в глубину. До самого потолка были устроены полки. А на них — книги, книги, книги! Целые и растрёпанные, с оторванными корешками. Свитки в расписных кожаных трубках и просто повязанные верёвочками…

Жизни не хватит все перечесть!

— Вот прямая дорога, могущая разветвиться извилистыми тропинками, среди коих, милостью Богов, отыщется нужная, — сказал Ваан. — Осмотрись пока, правдивый Мартхе. Я буду поблизости. Если понадобится… Между прочим, здесь, в книжнице, вырос мой внук, юноша прилежный и одарённый. Буде пожелаешь, он станет твоим помощником в учёных трудах.

Оставшись один, Ознобиша двинулся с дозволенным светильничком вдоль полок. Узнал одну за другой несколько надписей. Вот они, друзья! Тени в глубине хоромины сразу перестали пугать. Зяблик поклонился всем составителям, переплётчикам, переписчикам, чьи последние строки обратила в пепел Беда.

«Сквара сейчас бы песню сложил. Про то, как искры уже зипун прожигают, а подвижник летописи выносит…»

— Хвала и почесть, старшие братья! Не себе корысти ищу, не трудам вашим сквернения, но продления и плодов новых…

Последние слова показались очень самонадеянными. А куда денешься! Ни на что не посягающие робуши поганые бочки вывозят. У торговцев рыбой кормятся на побегушках. Не у царевичей райцами.

Ознобиша переступал маленькими шажками. Пригибался к полу, тянулся на цыпочки. Снимал с полок, раскрывал. Одну, другую, третью… Добраться до свитков на самом верху не хватало роста. Зяблик разыскал порожний бочонок, вкатил, поставил торчком…

Ход времени в подземелье оценить трудно. Долго ли, коротко — Ознобиша задумался, сидя на донце бочонка.

Если хоть бегло просматривать всё здесь хранимое, можно вотще потратить много недель. Если умерить внимание, легко проморгать важность. Вроде страниц, вырезанных из лествичников. Или блудной грамотки, на которой, оказывается, самое-то главное и начертано. Думай, райца!

Ознобиша, пожалуй, даже понял, почему Ваан оставил его именно здесь. На полках панцирной ратью выстроились книги, с детства знакомые любому грамотному андарху. «Перечень Гедахов», «Деяния Йелегенов», «Два сказа о возвращении Левобережья»… Все — вековой древности. Вылощенные дворцовыми грамотеями до образцового согласия. Нигде ни заусенца крамолы. Никто не зажмёт седую бороду в кулаке: «Ты насоветовал?»

И судить ли Ваана за такую боязнь? Сам рассказывал, сколь переменчивы бывали владыки. Если речь хоть краем касается неустройств, открытия могут оказаться опасными…

Ознобиша ещё раз поклонился чертогу благой надёжности. Вышел, потирая глаза. «Можно, правдивый Ваан, я сперва разведом всё обойду? Как слова подобрать, чтоб разрешил?.. Э, а что это я у него позволения спрашивать собрался? Он надо мной не начален. Я одному Эрелису виноват!»

Всё же правильным казалось уведомить старика. Смиряя несытое любопытство, Ознобиша миновал несколько тёмных покоев. Ваан обещал быть неподалёку…

Один вход по правую руку был занавешен полстинкой. Изнутри пробивалось немного света. Ознобиша помедлил, остановился. Старательно кашлянул. Никто не отозвался. Он отогнул краешек полсти.

По ту сторону открылся очень уютный чертог, настоящая ремесленная мудреца. Войлоки по стенам, большой стол, загромождённый книгами от крохотных до неподъёмных, мерцающих золотыми обрезами. Угловатые лубяные пестери, набитые свитками. Чернильница, кружка с белыми и пёстрыми перьями… Кресло возле стола, основательное, старинного дела, напоминающее важный престол. В кресле, опустив щёку на вышитую кожу подушки, мирно почивал Ваан.

Всё это Ознобиша охватил одним коротким взглядом. Пальцы тотчас разжались, выпустив полсть. Ещё не хватало подсматривать, что за поручение так изнурило райцу владыки!

Отдёрнув руку, Ознобиша торопливо шагнул назад.

Ощутил присутствие за спиной.

По сути, на нём не было никакого греха, но сердце заколотилось во рту. «Порядчики… к лекарю… очищать плоть… выждали, пока зазеваюсь!»

Он обернулся так стремительно, что едва светильник не выронил.

Перед ним в сумерках подземного хода стоял и улыбался Машкара.