Дмитрий Манасыпов - 13 участок. Чужак [AT]

Одиноко переливаясь чернющими перьями, в смокинге и с красно-эмалированным крестом на ленте, за столом для виста сидел незнакомый Ворон в монокле. Агатовый глаз уставился на меня, Ворон незаметно скрипнул и остался сидеть. Но меня Ворон узнал, это точно.

И полукровки. Полукровок в Ночном городе много, они и есть Ночной город, создания тьмы и, очень редко, света. Их нечасто отличишь от обычных людей, а от своих Старых предков или родителей им порой достается самое настоящее уродство.

— Я… — Лаки вдруг странно вздрогнула, уставившись в толпу, гомонящую у предижистатора, вытаскивающую доллары из-за ушей зевак. Фокусница блестела цилиндром, карими глазами, черными волосищами до задницы и ей самой. Фрак плавно переходил в трико, обтягивающее ее прелести туго и ничего не скрывая. Само собой — нарушая все положения Уложения о морали с нравственностью.

Так, Лаки явно привлекла не эта девица, а кто-то еще. И, сдается мне, объектом вздрагивания Лаки был обычный прожигатель жизни с Уолл-стрит, с волосами, блестящими от бриолина и тонкими усиками. Он смотрел на Лаки, прикусив губу и недвусмысленно показывал на один из кабинетов неподалеку. Вот так, значит…

Лаки, нетерпеливо облизавшись, виновато покосилась на меня. Детка, ты сделала свое дело, займись теперь собой. Постоянный клиент, расплачивающийся не только деньгами, но и кровью? Так и есть, судя по жадным глазам эмпузы, просящим меня отпустить ее.

— Спасибо. — шепнул ей я и пошел в единственно верное место, ждущее меня. В бар.

Бармены знают все. Но расскажут тебе ровно столько, сколько захотят. Но деваться точно некуда, хотя вариант подходить к каждому и спрашивать — не он ли Лафит, я не отвергал.

За стойкой, всегда наготове, стояла троица чернокожих ребят, похожих как яйца одной курицы. Ближайший, отличающийся от собратьев крохотной и переливающейся серьгой в ухе, незаметно оказался рядом.

— Бурбон? Текила? Ямайский ром? Что-то особенное?

Люблю понятливых ребят, ждущих наводящего вопроса и спокойно предлагающих свой товар.

— Выпей за мой счет. — Я положил на стойку пару долларов. — Мне нужен совет, приятель.

Долларов на стойке как-будто и не было, а джимми вдруг моргнул, сперва обычными веками, потом второй парой. Полукровка, что еще тут сказать?

— Ваш совет, что вы ищите, должен быть здесь?

— Возможно. Его звать Лафитом.

Бармен, незаметно все же налив мне стопку, опрокинул ее в себя. И подмигнул, одним глазом глядя на меня, а вот вторым скосив в сторону одного из карточных столов:

— Ваш интерес — чистое золото, сэр, уж поверьте мне.

Я незаметно посмотрел в нужную сторону. И узнал Лафита с первого взгляда.

Ему только что не повезло и выигравший почему-то вжался в стул. Лафит молчал, буравя его взглядом, постукивал острыми зубами и ярко-рыжим хвостом с белым кончиком. Да, в Ночном городе есть не только Вороны и их древне-благородный клан. В Нью-Йорке, где мне пришлось жить и служить, есть не менее древние и благородные Лисы. Ну, во всяком случае они считают, что именно так. Мы, да и многие другие, причем не обязательно копы, думают совершенно иначе.

Лисы всегда остаются лисами, пакостными, злопамятными и опасными сволочными зверюгами, хитрыми пройдошистыми бестиями, так и ждущими — как бы похрустеть вкусной курочкой. Даже если сами Лисы почти семь футов ростом, ходят на задних лапах, а курочек предпочитают вкушать вилкой с ножом. Да, и непременно на фамильном фарфоре.

Лафит успокоился и как раз махнул моему бармену, явно желая приглушить расстройство из-за проигрыша. Как раз вовремя, я бы сказал.

— Две порции его любимого пойла, пожалуйста.

Бармен выставил две рюмки с чем-то зеленоватым. И показал два раза по пять пальцев.

— Абсент?

— Нет, что вы. Лафит предпочитает шартрёз.

Чертов гурман, любящий монастырское пойло, почему-то обзываемое ликером.

— Спасибо.

Я повернулся и уставился прямо во внимательные лисьи глаза, рассматривающие меня с ленцой и профессиональным вниманием мясника, глядящего на свежепривезенную свинку. Пока еще живую свинку.

Этот Лис оказался чёрнобурым.

— Ба-а-а, — он перекинул, из одного уголка рта в другой, золотую зубочистку, — запахло легавой. Самой настоящей легавой, интересующейся моим братцем.

Что-то кольнуло меня пониже пупка. Хотя, почему что-то, когда это вполне ощутимый и хорошо наточенный узкий нож? Нож, удерживаемый крайне умелыми пальцами. Раз — нож блеснул рыбкой и пропал. Два — и тут же вернулся. Красота, честное слово…

Мастер ножа не достает его просто так? Не верьте, все люди разные, даже если они не совсем люди. Иной умелый ухорез просто обожает играться с ножом, а тот и рад слушаться. Это даже красиво, когда острая полоса вдруг превращается в змею, мелькающую среди пальцев, перетекая из руки в руку и норовя ужалить.

Мастер ножа, лихо вращающий своих стальных дружков, порой круче фокусников или жонглеров. А смотреть на него интересно и здорово. Если, конечно, не стоишь напротив, без ствола в руке, а вокруг гомонит, ругается и пьяно дышит толпа, не обращающая на вас никакого внимания. Вот тогда совсем не весело. Но что тут сделаешь?..

Некоторые любят боль. Это правда, даже среди моих знакомцев с знакомыми есть любители смачно получить по заднице хлыстом, краснеть от воска, капающего на соски и хрипло сопеть после тугого связывания. Но это их дело, да и боль у них… Немного ненастоящая.

Настоящая разрывает тебя тройным рыбацким крючком, прижигает горящим веником по живому и скрипит по кости ржавой пилой. Вот это — настоящая боль, мать её…

— Решил нарезать торт? — я убрал взгляд от ножа. — Или ты им чистишь ногти?

— Ух… — протянул чернобурый. — Экий храбрая у нас легавая, надо же. Мой братец желает пообщаться, пёс. Ты же ему не откажешь?

Смотрите, какой уверенный в себе тип, а? Я чуть поднял крепкий, хоть металл травить, зеленый ликер:

— Я к нему и собирался. Проводишь, взяв под руку? Так я не красотка, мне такое не польстит.

— Если хочешь, — чернобурый перекинул зубочистку, прикусив с уловимым треском, — могу ускорить, легавый, как буйволов — чем-то острым в задницу.

Мериться длиной и толщиной мне уже надоело, но терять лицо перед Старым, торча перед ним безоружным прямо посреди кучи полукровок и прочих его братьев с сестрицами, да еще в месте, куда людям нет доступа? Увольте, это не ко мне. Осталось найти способ не стушеваться и решить вопрос взвешенно. Смелость и дурость — не одно и то же, а нож у Лиса острый. Даже чересчур.

Случай пришел сам.

— Давай его сюда! — донеслось со стороны стола. И Лафит, мягко встав, тут же оказался подальше, за столом между двух перегородок. Эдакое уютное гнездышко, чтобы пошептаться. Чернобурый оказался не один, двое самых обычных людей-наемников уже подпирали дерево, обшитое тканью, не подпуская никого близко.