Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– Этот… – мрачный Мнислав растерялся от осведомленности князя-воеводы. – И этот тоже.

– И еще какой? Говори сразу, мы все равно что еще не знаем, то узнаем. Но твоя верность князю проверится.

– Другой вопрос – это уже меня не касается, по сути. Тот разговор вообще зашел только потому, что Колльбьерн хотел у меня совета попросить. Но я ничего посоветовать не смог, так как знал о деле еще меньше самого Колльбьерна.

– Вот ты и подтверди его слова, боярин, – вставил свое слово присутствующий при разговоре бургграф Славер. – А то мы не знаем, насколько можно верить этому боярину Колльбьерну. Как-никак, он не славянин, а свей. А к свеям доверия полного быть не может.

– Он на Руяне родился и вырос. И сам себя руянином считает. Если бы все другие бояре так к острову относились, Руян давно бы стал иным, нежели сейчас.

– Ну, так говори… – продолжал давление Славер. – Оправдай его, если можешь…

– А нечто, он в чем виноват? – не понял Мнислав.

– Вот мы и хотим разобраться, виноват он или не виноват, – поддерживая напор бургграфа, сказал Дражко. – А то есть на него донос и подозрение.

– Вы хотя бы суть дела знаете? – спросил боярин, думая, видимо, по возможности сократить свою речь.

– Ты говори так, словно мы ни чего не знаем. От начала и до конца. Мы сами выберем, что нам нужно.

– Тогда начну с предыстории. Так будет понятнее. Несколько дней назад к боярину Колльбьерну пришли женщина и мужчина. Женщина была в воинских доспехах. Представились они кормчими. Боярина это не удивило. Кормчие-женщины – пусть это и редкость, но мы с таким уже встречались. Я лично знаю четверых таких кормчих, включая Ведану из Арконы. Это, по большому счету, и не женщины, а хищные дикие кошки, страшные в бою своей жестокостью и кровожадностью. Правда, в этот раз Колльбьерн удивился, глядя на руки той женщины. Они, как боярину показалось, были слишком тонкими и слабыми, чтобы править кормилом [144]. Но на поясе женщины висел меч внешне достаточно тяжелый. И он поверил, что это женщина-воин. Пришли они с просьбой. Причем, просьба, хотя прямо об этом сказано не было, как показалось боярину, всех нас касается. Из нескольких намеков Колльбьерн понял, что речь идет о противостоянии с Веданой, официально только воспитанницей волхва Арконы, хотя все знают, что это его дочь. Она и внешне отца повторяет, и характером. Но, если идет противостояние с Веданой, это следует рассматривать, как противостояние с самим Вандалом, поскольку Ведана является его правой рукой, и, если можно так выразиться, главнокомандующей его армией и флотом.

– И кто же пришел к боярину? – спросил князь-воевода.

– В том-то все и дело, что они не пожелали назвать себя, и предупредили, что, если боярин попытается узнать, сделка будет расторгнута…

– Так они предложили сделку?

– Да. И очень выгодную. У боярина Колльбьерна самая сильная на острове дружина стрельцов. Почти три сотни. И все стрелки отменные. Пришедшие предложили боярину большую сумму за недельную аренду его стрельцов. Это обычное у нас дело, только такие большие силы обычно не арендуются. Ну, три, ну, от силы, пять десятков стрельцов и на длительный срок для участия в каком-то походе. Тогда человек, который посылает свою дружину с чужими лодками, имеет право на дележ добычи. Но после возвращения лодок. А тут пришли, и заплатили сразу половину обещанной суммы. И взяли стрельцов на короткий срок. При этом прозвучало несколько намеков про возможного противника в конфликте. Боярин Колльбьерн сам недолюбливает волхва Вандала, потому что тот берет с него каждый раз десятину со сдачи дружины в аренду…

– Неплохо, – хмыкнул Дражко.

– Если дружина выступала против Арконы, и, в случае удачи, Колльбьерну не пришлось бы платить десятину ни с этой, ни с последующих сделок. Он это сразу понял, и согласился. И даже послал своего человека в Аркону, чтобы получать оттуда известия. Сам тем временем вместе со мной выехал в Штржелово, чтобы тебя, княже, встретить.

– Я так и не понял, почему эти люди не назвали себя, – сказал бургграф Славер, разбивая своей простой практичностью начинающие созревать мысли о заговоре.

– Все просто. Волхв Вандал хорошо знает всех, кто недоволен его захваченной властью. Его шпионы везде. Наверное, даже здесь, во Дворце. И доносят ему обо всем, что на острове творится. И, назови эти люди себя, они, если бы готовили что-то против Вандала и власти Арконы, могли бы сразу ждать удара кинжалом в спину. И ничего предпринять не сумели бы. Они элементарно боялись погибнуть раньше времени. Никому не бывает обидно погибнуть в сече. Нет у нас такого воя, что сечи боится. Но удар кинжала предателя всем обиден. Князь-воевода Дражко на себе это испытал [145]. И еще тогда бывает неприятно, что планы срываются. Большие и важные.

– Да, теперь я понял. Здесь, видимо, другие отношения между людьми, и мне трудно сразу правильно оценить их, – заметил воевода Славер.

– Итак, – продолжил свой рассказ мрачный боярин Мнислав, – Колльбьерн согласился на сделку, взял половину суммы, и отпустил с мужчиной и женщиной своих стрельцов. А сам с чистой совестью поехал в Штржелово встречать князя, и ждал вестей от своего человека из Арконы. Но, когда мы сидели в постоялом дворе, услышали за окном во дворе разговор. Разговаривали двое. Колльбьерн заинтересовался, и позвал из окна человека, который что-то рассказывал, подняться к себе. За это сбросил ему медную монету. Человек пришел, и рассказал, что к пристани с дороги на Рарог подошел большой отряд, больше трех сотен, и большинство в отряде – стрельцы. На щитах привезли убитую женщину. Человек видел ее близко, когда женщину положили на пристани. Черноволосая, лет тридцати, с тонкой рукой, в которой трудно меч удержать. В женщину попало три стрелы. К пристани в это время подошло пять драккаров, и небольшой полк начал грузиться на них. С кем полк мог иметь схватку на дороге из Рарога. Мы ожидали с этой дороги прибытия князя Войномира и князя-воеводы Дражко. Естественной выглядела мысль о том, что в действительности и оказалось. И еще боярина Колльбьерна беспокоило то, что это могли оказаться его стрельцы, поскольку женщина подходила под описание той, что взяла стрельцов в аренду. Боярин, невзирая на свой чин и возраст, взял в постоялом дворе наемную лошадь, поскольку на носилках рисковал не успеть, и отправился в порт. Тем не менее, опоздал. Драккары уже ушли. Тогда Колльбьерн нанял легкую быстроходную лодью, и отправился вдогонку. И видел, как драккары вошли в бухту Ральсвика. Там всегда стоит множество лодок, и потерять из вида приплывших легко. Легче потерять из вида, чем сразу найти. Даже причал отыскать сложно. И это при условии, что выгрузка произойдет сразу. Боярин предпочел вернуться. Здесь, думаю, сыграло роль и предупреждение, запрещающее ему пытаться узнать имена людей, что наняли стрельцов. Колльбьерн не желал потерять вторую часть оплаты. И приказал кормчему лодьи отправляться в Штржелово, так ничего и не узнав. Завтра истекает срок аренды. К обеду завтрашнего дня стрельцы должны вернуться в дом боярина в Ругарде. Сам боярин здесь, внизу, ждет, когда князь позовет его. Но он передал приказ трем своим сотникам сразу отправиться к нему с докладом, как только стрельцы вернутся. Стрельцов, как и боярина, я думаю, здесь обвинять не в чем. Они просто наемные работники, и делают только то, за что им платят. Они, скорее всего, даже не знают, в кого им приказали стрелять. Едва ли что-то можно будет узнать даже от сотников. Вот все, княже, что я имею сказать. Все, то есть, что мне известно.