Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Я не знала, что мне делать. От одной мысли о дальнейших поисках к горлу подступала тошнота. Мне хотелось все бросить, вернуться домой и спрятаться. Но тогда ужасные жертвы, которые мы принесли, оказались бы напрасными. Моим долгом было придать им хоть какой-нибудь смысл.

Я снова опустилась на кровать, чувствуя, как тяжесть мыслей прижимает меня к земле. Когда я засыпала, снаружи уже пели птицы.

Проснулась я уже после полудня, определив время по положению солнца. Пока я умывалась и одевалась, в моей голове созрело решение: везти Джианни Патто в Горедд нельзя. Возможно, он был жесток и непредсказуем сам по себе, но я не могла отделаться от мысли, что его поведение объяснялось влиянием Джаннулы. Я не хотела, чтобы Джианни Патто принес ее в мой дом, а вместе с тем и к людям, которых я люблю. В Донкэсе я думала точно так же: зря я позволила Жоскану себя переубедить. Теперь мне нужно было сказать даме Окре, чтобы она передала графу Пезавольта, что это существо – а вместе с ним и Джаннулу – нужно держать в заточении.

Существо . Звать его так было несправедливо. Я знала это, но не могла думать о нем никак иначе.

Накануне вечером я забыла заглянуть в свой сад; не так давно Абдо предлагал мне именно так и поступить. Стоило мне вспомнить об Абдо, как у меня заныло сердце. Я подумала отправиться в сад, но было очевидно, что мои гротески не беспокоились – иначе меня бы мучила головная боль.

Раз они не нуждались во мне, я могла к ним не ходить, тем более мне не очень-то и хотелось. Я бывала там лишь для того, чтобы успокоить себя. Возможно, все это время я только этим и занималась. Вероятно, этот сад изначально был нужен мне одной.

Я устало спустилась на первый этаж. Недуар и Бланш бок о бок сидели в гостевой столовой дамы Окры. В комнате царило комфортное, дружеское молчание. На идеально белой скатерти между двумя нелепыми букетами сирени были раскиданы хирургические инструменты, обрезки металла и грязные тарелки. Бланш, обматывавшая железный прут медной проволокой, увидела меня и, широко улыбнувшись, вскочила на ноги. Она выглядела гораздо лучше: на ее щеках проступил румянец, а чешуйки блестели и уже не так сильно походили на коросту. На ней было бледно-зеленое платье, казавшееся более вещественным, чем то одеяние, которое она носила раньше.

– Привет, привет, хотеть завтракать? Могу приготовлю тебе, – гореддийский лился из ее рта очаровательным, забавным потоком. – Кухня вся еда.

Мою душу до краев наполнили умиление и радость, и мне пришлось сглотнуть комок в горле, чтобы ей ответить. Возможно, нам все-таки удалось сделать что-то стоящее.

– Спасибо большое, я не голодна, – выговорила наконец я. Кажется, Бланш поразила сама мысль о том, что можно не хотеть есть, но она плюхнулась обратно на стул и вернулась к своей проволоке.

– Она заново учится пользоваться словами, – сказал Недуар. Без маски и кожаного фартука он тоже казался счастливее. Сейчас на нем были шерстяной дублет простого кроя и холщовая рубашка – обычная одежда для мужчины среднего достатка. Его клюв не мог передать улыбку, но она виднелась в его глазах. Он был занят тем, что начищал пилу, которая, как по мне, выглядела довольно зловеще. – С возвращением, – добавил он и опробовал лезвие, срезав малюсенькую заусеницу у ногтя на большом пальце.

– Дама Окра дома? – спросила я. Мне хотелось быстрее переговорить с ней о Джианни и покончить с этим.

– Она в библиотеке, – ответил Недуар, отложив пилу в сторону и рассеянным жестом потянувшись за крошечной серебряной мисочкой. Затем он взял малюсенькую ложечку и помешал лежавшую там соль.

– Она одна говорить с призраки! – воскликнула Бланш, широко округлив фиалковые глаза.

Чумной доктор положил руку на плечо Бланш и тихонечко с ней заговорил. Хныкнув, она кивнула и снова сосредоточилась на проволоке.

– Дама Окра не спала всю ночь, – пояснил Недуар. – И все это время разговаривала. Это разбудило Бланш.

– С кем разговаривала? – спросила я, наблюдая, как он высыпает содержимое мисочки в вазу с цветами.

Он посмотрел на меня своими ласковыми голубыми глазами.

– Мне кажется, сама с собой. У стариков часто бывает такая привычка, хотя я никогда раньше не замечал в ней такой склонности. Меня скорее беспокоит то, что сегодня она в удивительно хорошем настроении.

– Это действительно пугает, – произнесла я, не сдержав улыбки. – Пока сама не увижу, не поверю. Но обещаю, что непременно разберусь, в чем там дело.

Пока я говорила, Недуар деловито засунул серебряную мисочку в передний карман рубашки. Я красноречиво на него взглянула: ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что я хочу этим сказать, после чего он стыдливо достал солонку и поставил обратно на стол.

– Многие пациенты слишком бедны, чтобы мне платить, – проговорил он. – Боюсь, во мне развилась привычка забирать оплату самому – у тех, кто может пережить потерю некоторых вещей. Теперь отделаться от этого очень непросто.

Я подозревала, что он не сказал мне всей правды и что солонка снова исчезнет в кармане его рубашки, как только я выйду из комнаты. Однако я кивнула ему и отправилась на поиски дамы Окры, которая, судя по слухам, пребывала в хорошем настроении.

Обычно найти даму Окру в ее доме не составляло труда. Ее трубный голос сам был словно видение – он сообщал о ее приближении задолго до того, как она оказывалась в поле зрения. Подходя к библиотеке, я слышала, как она разговаривает, а прижав ухо к двери, легко различила слова:

– …больше сотни лет, думая, что я одна на всем белом свете. Можешь представить, как я себя чувствовала. Хотя тебе даже представлять не надо, так ведь? Ты знаешь, каково это.

Для разговора с самой собой это была довольно насыщенная речь. Я осторожно открыла дверь. Дама Окра сидела за резным столом из красного дерева в дальней части библиотеки, разложив перед собой бумаги и держа в руке перо. Стоило ей услышать скрип двери, она подняла взгляд и радостно улыбнулась.

От удивления я сделала шаг назад. И дело было не только в улыбке: дама Окра находилась в кабинете одна.

– Серафина, заходи! Так хорошо, что ты наконец проснулась! – воскликнула она и жестом указала на стул, стоящий напротив стола. Я окинула взглядом то, что на нем лежало: свитки пергамента, чернильницу, книги, перья, сургуч. Тников видно не было. С кем же она разговаривала?

– Я пишу отчет о твоем путешествии для графа Пезавольта и записываю все расходы, – сказала дама Окра. Судя по ее виду, она не замечала моей озадаченности. – Не переживай, тебе не придется иметь с ним дела. Только подпиши эту благодарственную записку, пожалуйста. – Она махнула рукой, чтобы я подошла поближе, а потом протянула мне письмо и перо.