Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Я больше не контролировала ход разговора. На садик налетел холодный порыв ветра.

Она почувствовала мой страх и безжалостно улыбнулась.

– Ты наполовину дракон. Ты собиралась мне сообщить хоть когда-нибудь? Я узнала об этом из твоих воспоминаний, гуляя по твоему сознанию. Ты не была со мной честна все это время, а теперь еще прячешь что-то в доме. Открой дверь!

– Нет, – сказала я.

Она подняла руки над головой и медленно растопырила пальцы. Ее кисти неестественно удлинились и стали походить на длинные, корявые ветки или острые, как лезвия, когти. Они заполнили небо, словно изогнутые молнии. Они царапали, давили и раздирали мой череп, а он грозил взорваться от этих жутких касаний. Я упала на землю и закричала, сжав голову руками в настоящем мире и внутри своего сознания, и в сознании сознания – эта бесконечная рекурсия доходила до самой сердцевины моей сущности.

Вдруг боль отступила, и на одно сияющее мгновение перед моими глазами предстал рай.

Наклонившись к моему распростертому телу, Джаннула протянула мне руку, которая снова приобрела нормальные пропорции, и я благодарно сжала ее. Она помогла мне подняться на ноги. Я обняла ее и зарыдала.

Она была моей дорогой сестрой. Я любила ее больше всех на свете. Любовь переполняла меня. Слова не могли этого передать. Я никогда не чувствовала себя так.

– Вот и хорошо, – пропела она своим мелодичным голосом. Она улыбнулась, и меня словно озарило светом солнца. Погладила меня по голове, и это касание было как поцелуй весеннего ветерка. – А теперь просто отопри дверь.

Как я могла ослушаться? Она была моей сестрой. Я уже сжимала ключ в руке. Если мои пальцы и дрожали, так только потому, что я не могла сдержать радости. Я могу быть полезной для нее.

Я открыла замок за пару мгновений, вынула его и показала ей. Она улыбнулась так, как улыбаются святые, глядя на нас с небес. Ее лицо было полно доброты и света, и это наполняло мою душу трепетом.

– Пойдем, – сказала она, беря меня за руку. – Посмотрим, из-за чего был весь этот глупый сыр-бор.

Она открыла дверь и уставилась в темноту.

– Я ничего не вижу, – проговорила она в изящном недоумении. – Что ты здесь спрятала?

– Ничего, – ответила я. В этом я была уверена, как ни в чем другом.

– Не может такого быть. – Раздражение придавало ее голосу низкие обертоны. Теперь он походил на раздосадованный альт.

Я замерла на пороге, вспомнив, что недавно уже была здесь. Я ходила вокруг дома и произносила ритуальные слова. Я вспомнила свой собственный голос, говоривший мне: «Зашла в коттедж, вышла из ума».

Что это могло значить? Я сойду с ума, если шагну за порог?

Джаннула не отпускала моей руки. Как бы я ее ни любила, я не могла решиться зайти в дом. Возможно, ей тоже не стоило погружаться в эту жуткую, густую темноту. Я проговорила:

– Сестра, нам с тобой не нужно сюда идти. Пожалуйста.

– Ну же! – вскрикнула она и что есть силы потянула меня за руку. – Ты хочешь что-то утаить от меня, но я это найду!

– Сестра, пожалуйста, не надо. Я построила это место, чтобы тебя обмануть. Теперь я вижу, как ошибалась. Я могу построить для тебя все, что угодно. Хочешь, я возведу дворец, не уступающий тебе в совершенстве? Только, пожалуйста, не…

Она выпустила мою руку, переступила через порог и захлопнула дверь перед моим носом.

Мои чувства к ней угасли, как огонек свечи от дуновения ветра.

Я заперла замок и упала на колени. Меня всю трясло. Я снова стала собой – ничего не могло сравниться с этим чувством, – но все-таки я не ощущала облегчения. Меня переполняла горечь утраты. Я навсегда лишалась своего друга.

Я зарыдала. Я ведь и правда любила ее – до того, как она меня к этому принудила.

Я видела в ней доброту и уязвимость и знала, что все это не могло быть обманом. Каждый день она испытывала страшную боль. Кто же ее так мучил?

В моей голове воцарилась звенящая, болезненная пустота, напоминающая бездну, с которой я столкнулась в центре сознания Джаннулы, но в то же время отличающаяся от нее. Раньше я сама заполняла все это пространство. Я смогу сделать это снова или позволю музыке затопить себя до краев. Я найду способ с этим справиться.

Я упала на кровать без сил и уснула. Утром мне удалось проснуться вовремя, чтобы не опоздать на урок в консерватории святой Иды. Орма выслушал мой сбивчивый рассказ: я обманула ее, она заперта.

Он сказал:

– Меня поражает мантра, которую ты придумала. Будучи собой, ты знала, что это приказ Джаннуле: «Зашла в коттедж, вышла из ума». Но когда она обрела над тобой контроль – а ты предвидела, что это может случиться, – ты восприняла эти слова как предостережение, совет не заходить внутрь. И это сработало.

На самом деле, в какой-то момент я была на волосок от провала. Я пыталась об этом не думать.

– Что теперь с ней будет? – спросила я. На моих плечах по-прежнему лежал груз вины.

Он задумался.

– Полагаю, окунувшись в твое сознание, она не сможет выйти из того дома. Если она не любит сидеть одна в темноте, она потеряет к тебе интерес и вернет свой разум внутрь себя.

Находиться внутри Джаннулы было страшной судьбой. Мне до сих пор хотелось избавить ее от этой каторги. Я знала, что чувство вины останется со мной надолго.

Я задумчиво постучала флейтой по подбородку. Меня переполняла благодарность Орме за его помощь. Я так хотела обнять его и сказать, что я его люблю, но он к подобному не привык. Мы оба не привыкли. Поэтому я произнесла другие слова:

– Если бы ты не заметил… и если бы тебе было все равно… В общем, если бы ты тогда меня не предупредил, не знаю, что могло бы случиться.

Он фыркнул, поправил очки и проговорил:

– Отдай должное самой себе. Ты прислушалась к моим словам, хотя я сомневался, что ты это сделаешь. А теперь давай начнем. Сыграй-ка мне сюиту Тертиуса.

Когда Джаннула заговорила со мной голосом Джианни, воспоминания лавиной обрушились на меня. Я выбежала из камеры, протиснулась мимо озадаченного Моя и бросилась в свою комнату в Палашо Донкэс. Зарывшись под одеяла, я пролежала без сна до утра, снова и снова переживая то, что когда-то произошло: предательство Джаннулы, ужас от случившегося, чувство вины, бесконечную тоску.

Чуть только рассвело, я постучала в дверь Жоскана. Он открыл лишь через несколько минут. У него был заспанный вид, и он на ходу заправлял рубашку в бриджи, которые, очевидно, только что натянул.

Из меня посыпались торопливые, жалкие слова:

– Я тут подумала. Не нужно везти дикаря в Сегош.

– А что вы предлагаете? – хрипло спросил Жоскан. Видимо, я и правда его разбудила. – Отпустить его обратно на волю?

Если Джаннула заставила его говорить, значит, она могла последовать за нами при помощи его когтистых ног – она ведь когда-то гуляла по Лавондавилю в моем теле. Я не знала, что ей нужно, но хотела держаться от нее как можно дальше.