Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

– Что случилось, подруга? – спросила я.

Она выдвинула нижнюю губу.

– Мне не нравится твой учитель музыки. « Она сказала, где ее держат и почем у?» – произнесла она с насмешкой, повторяя вопрос Ормы слово в слово.

Она все слышала. Внезапно я осознала, что она слишком много обо мне знает. О чем еще она не потрудилась мне сообщить? Возможно, она слышала каждую мою мысль, а не только те, которыми я хотела с ней поделиться?

Эти мысли меня пугали. Я попыталась забыть о них и сосредоточиться на том, чтобы смягчить ее обиду.

– Прости Орму, – сказала я и ласково положила ладонь ей на руку. – Он саар. Он привык так себя вести. Если его не знать, можно подумать, что он злой.

– Ты назвала его дядей, – проговорила она, стряхивая мою руку.

– Я… он… просто я так его зову, – сказала я, чувствуя, как мои внутренности сжимаются в комок. Я еще не сказала ей, что я полудракон, но надеялась, что когда-нибудь смогу этим с ней поделиться. Мне стало бы гораздо легче, если бы у меня была подруга, которая знала бы обо всем. Но одна мысль о том, что Орма может быть моим дядей, вызывала у нее отвращение. Это меня опечалило. Я сменила тему. – Я думала, что ты слышишь моими ушами, только если я намеренно тебе открываюсь.

Она презрительно изогнула губу.

– Только не говори, что твое доверие пошатнулось.

– Нет, что ты, – ответила я и постаралась запрятать тревогу подальше. Но все-таки, озвучивая эти слова, я покривила душой.

Через несколько дней я решила, что эта новая способность Джаннулы имеет много плюсов, и забыла, почему я изначально тревожилась из-за нее. Каждый раз, когда меня отчитывал отец – а это случалось постоянно, потому что он все время волновался, что кто-нибудь узнает о моем полудраконьем происхождении, – Джаннула слышала его и язвительно комментировала в моей голове: «Может, еще запрешь нас в комнате, ты, чудовище?» Когда Анна-Мари просила меня сделать что-то по дому, Джаннула стонала: «Заправлять кровать – настоящая пытка!»

Всякий раз, когда она это делала, мне приходилось закусывать губу: во-первых, чтобы не рассмеяться, а во-вторых, чтобы не произнести этих слов самой.

Она говорила все то, что я сама хотела бы сказать, и я любила ее за это. Мы снова стали сестрами, единой, крепкой как никогда командой. Наши разногласия по поводу Ормы были забыты.

Но все-таки дядя заронил в моем мозгу семя сомнения.

Однажды, закончив с делами, я отправилась в свой сад, но Джаннулы там не было. Точнее, ее гротеск чинно сидел под огромной хризантемой (она попросила меня вообразить такой цветок), но сознание не светилось в его глазах. Джаннула ушла.

Я замялась. Что происходило с ней в настоящей жизни? Стоило мне спросить, она сразу же меняла тему. Заглядывать в ее камеру она мне по-прежнему не разрешала. Она, очевидно, страдала, и я хотела понять, что именно с ней происходит. Я хотела помочь. Могла ли я воспользоваться нашей странной связью и увидеть ее так, чтобы она не догадалась о моем присутствии? В конце концов, этот гротеск был просто-напросто метафорой, способом осознать истину, а вовсе не самой истиной.

Если бы я взяла Выдру за руки, то оказалась бы в своем обычном видении. Она сразу же заметила бы меня и рассердилась. А что, если попасть в ее разум так же, как она попадает в мой?

Я легкомысленно подумала, что, оказавшись внутри аватара Джаннулы, я могла бы попасть внутрь ее сознания. Но как это сделать? Я подумала, что можно разрубить его на две части, но отвергла эту мысль, потому что она была омерзительной. А если бы я стала бестелесной, словно призрак? Я вообразила себя таковой, а потом сложила свои невесомые ладони, словно ныряльщик, и прижала их к лицу гротеска. Они прошли сквозь его нос, словно сквозь туман. Я погрузилась в него по локоть. Мои руки не прошли через его затылок. Я наклонила голову и двинулась вперед, пока…

Я упала на пол тусклого, тесного коридора, больно ударившись. По обеим сторонам виднелись совершенно одинаковые серые двери. Я неуверенно поднялась на ноги и осмотрелась. Я понятия не имела, как вернуться в свое сознание.

Внезапно, без предупреждения воздух вокруг меня начал сжиматься, придавливая меня к земле, и я едва не упала на колени. На секунду боль ослабла, но лишь для того, чтобы снова ударить меня волной агонии. Я молилась, чтобы она отступила, прежде чем я сломаюсь.

Она отступила. Я дрожала всем телом и дышала тяжело, словно собака.

В коридоре раздалось эхо голосов. Я двинулась вперед, пережидая приступы боли. Когда они охватывали меня, я не могла издать ни звука, просто стояла, прислонившись к стене, охваченная паникой и не способная сделать ни шага. Во мне копились крики, которые не могли вырваться наружу.

Я открывала двери, но все они вели во тьму, в которую я не решалась войти. Из одной комнаты вырвался порыв ледяного ветра; из другой на меня пахнуло едкими алхимическими парами; третью заполняли крики. Я тут же закрыла ее, но из-за странной акустики коридора звуки никак не угасали. Эхо не прекращалось, усиливая волну боли. Я мучительно шла вперед, врезаясь в стены и не решаясь заглядывать в другие двери.

Находилась ли я внутри сознания Джаннулы? Неужели она постоянно испытывала эти волны боли?

Сгустилась темнота, и я лишилась возможности видеть. Я нащупывала путь, держась руками за стены, пока они внезапно не исчезли. Я перестала ощущать пол под ногами. Я оглянулась в поисках коридора, из которого пришла, но не разглядела его. Вокруг меня ничего не было. Только пустота. Мои накопленные крики вырвались наружу, но их поглотило густое, всепоглощающее ничто. Эту пропасть было невозможно заполнить.

Вдруг меня мощным ударом откинуло назад. Снова проступили очертания коридора, по обеим сторонам от меня со свистом проносились двери, а я летела все быстрее и быстрее…

Я упала на грязную землю в своем мысленном саду, задыхаясь, будто из меня вышибло весь воздух. Джаннула склонилась надо мной, тяжело дыша. Ее волосы растрепались и спутались, руки были сжаты в кулаки, словно она только что ударила меня в живот. Возможно, так оно и было. Боль – моя собственная – растекалась по моему телу.

– Что ты видела? – закричала она. Ее лицо исказилось от ярости.

– Пожалуйста, прости! – Я закашлялась и уронила голову на землю.

– Никогда… не смей… – Она дышала прерывисто, так же, как я. – Это не твое дело…

Я обхватила голову руками. Она присела рядом со мной, прошуршав платьем и стукнувшись о землю.

– Это же было твое сознание, – отрешенным голосом произнесла я. – Это все твоя боль. Твои крики.

Я подняла взгляд. Она рассеянно сорвала календулу и начала выдергивать ее оранжевые лепестки.

– Пообещай, что никогда больше туда не пойдешь, – попросила она. Ее нижняя губа дрожала. – Достаточно того, что туда нужно возвращаться мне.