Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Заостренное лицо Джозефа смягчилось, и на нем отразилась печаль. Эта история тронула регента. Я никогда в жизни не видела его таким участливым и – можно ли осмелиться на такое слово? – человечным. В следующую секунду выражение его лица снова изменилось: он округлил глаза и изумленно раскрыл рот. Прерывисто вздохнув, он упал на колени, не отводя взгляда от пространства над головой Джаннулы.

« О боги , – благоговейно проговорил Абдо. – Огонь ее сознания… он как пожар ».

Разумеется, я ничего такого не видела.

«Она управляет его разумом?»

Абдо склонил голову набок, изучая происходящее. «Не в прямом смысле этого слова; она не вцепилась в него так, как в Ингара или в меня. Это что-то иное».

– Прости меня, о Благословенная, – произнес Джозеф, притрагиваясь к подолу ее платья. – Несомненно, святые избрали тебя, несмотря на твое наследие.

– Или благодаря ему, – проговорила она, глядя на него прищуренными глазами. – Чтобы преподать тебе урок.

– Тогда я постараюсь быть смиренным и выучить его, – сказал он, а потом склонил голову и сжал руки на груди. – Как писала святая Катанда: « Даже самые чудовищные насекомые могут иметь божественное предназначение; не судите о благости Небес по одной только внешности».

Это уже было даже не смешно.

– Святой Даан на сковородке! – выкрикнула я. – Вы же не можете и правда поверить, что она…

– С меня хватит твоих сомнений и неверных суждений, Серафина, – сказал Джозеф, поднявшись на ноги и смерив меня злым взглядом. – Даже не надейся, что я признаю тебя Благословенной лишь из-за сходства вашего происхождения.

– Да спасут меня от этого Небеса, – произнесла я, сложив руки на груди.

– Мне еще нужно решить, что с тобой делать, – проговорил он. – Я не могу позволить тебе отчитаться перед королевой. Поэтому ты отдашь мне все устройства квигутлов, которые у тебя есть при себе. – Увидев, что я не подчиняюсь, он добавил: – Если будет нужно, я прикажу стражам тебя раздеть.

Я достала ожерелье. К моему сожалению, медальон святой Капити, подаренный Киггзом, висел на нем рядом с двумя тниками. Джозеф забрал цепочку и осмотрел меня в поисках других запрещенных вещей.

– Кольцо, – сказал он, и я сняла с пальца присланное Ормой украшение. Он оглядел его, потом нажал на жемчужину и ущипнул ее. Я сжалась от страха, ожидая, что в зале вот-вот раздастся голос Ормы.

Ничего не произошло, что принесло мне облегчение, но и разочарование тоже.

Джозеф вернул кольцо. Обыск Абдо ни к чему не привел.

– Теперь вы мои заключенные, – сказал регент. – Любая попытка связаться с королевой или ее шпионами приведет к суровой…

– Простите, лорд регент, – прервала его Джаннула, ласково подняв брови, – но вы не можете держать Серафину под стражей. Ей нужно отправиться в Порфири.

Джозеф бросил на нее взгляд, полный неописуемого изумления. Не сомневаюсь, что я выглядела схожим образом.

– Это священная миссия, – настаивала Джаннула. – Святые говорят мне, что нельзя ее удерживать.

Джозеф выпрямил спину. В его глазах плескалось негодование, и я понадеялась, что вспыльчивый характер возьмет над ним верх. Не то чтобы я хотела оказаться запертой в Самсаме, но мне ужасно не нравилась власть, которой Джаннула обладала над регентом. Мне хотелось верить, что где-то есть граница, которую она не может перейти.

– Мы обсудим это наедине, Благословенная, – сказал Джозеф. В его голосе слышалось предостережение, но я подозревала, что эту битву он уже проиграл. Губы Джаннулы изогнулись в хитрой усмешке. Джозеф прокричал: – Охрана! Заприте этих двоих в покоях восточного коридора и не спускайте с них глаз!

Два стража, сопровождавшие нас с Абдо по городу, сделали шаг вперед, а вслед за ними показались еще два с алебардами [5] Алебарда – секира на длинном древке. в руках (на мой взгляд, расхаживать с таким оружием внутри замка было верхом абсурда). Джозеф передал нас им.

Когда нас с Абдо выводили из тронного зала, я бросила на Джаннулу еще один взгляд. Она тоже смотрела на меня, и в ее глазах светился расчетливый огонек.

Нас с Абдо разместили в разных спальнях. Комната была удобной – если забыть про стража, стоящего у двери. Следующие несколько часов я шагала туда-сюда по ковру, лежащему перед камином, и размышляла о том, что нас ожидало. Кроме того, я сожалела об утрате тников: Глиссельде и Киггзу было необходимо узнать про Джозефа и Джаннулу. Наконец я залезла в кровать, укрытую пологом, и попыталась успокоиться, проведав обитателей своего сада. Стоило мне уснуть (по крайней мере, мне так показалось), Джаннула уже трясла меня за плечо. Я решила, что сплю и вижу сон.

– Вставай, – резко сказала она и ущипнула меня. – Тебе нужно сесть на корабль до Порфири, пока этот упертый регент снова не передумал.

Я кое-как влезла в свою одежду и вышла вслед за Джаннулой. В полутьме коридора нас ждал Ингар с чемоданом в руке. Его глаза, скрытые за стеклами квадратных очков, казались мутными. Рядом с ним стоял Абдо.

Джаннула взяла меня за руку. Я вздрогнула, почувствовав ее прикосновение, но не решилась вырываться. Я не сопротивлялась, пока она вела меня по коридору, а потом вниз по винтовой лестнице, и время от времени я украдкой бросала на нее взгляды. Теперь, когда я выросла, она была немного ниже меня, но от этого пугала не меньше: казалось, я сжимаюсь от одного ее присутствия, и вес нашего прошлого вдавливает меня внутрь моего же тела.

Злилась ли она на меня? По ее лицу ничего нельзя было понять.

Мы вышли из замка через ворота, которые вели к гавани, и от холодного морского ветра я проснулась окончательно. Над нами раскинулось бледно-розовое небо, а Джаннула шла впереди мимо мола и вниз по скользким каменным ступеням, пока мы не подошли к корабельной шлюпке, привязанной к огромному железному кольцу. Седовласый гребец сидел на борту и спал, укрыв глаза промасленной шляпой – когда Джаннула окликнула его, он подскочил на месте и уронил весло в воду.

– Давайте забирайтесь быстрее, – сказала она, передавая Абдо на борт. Ингар на удивление ловко перепрыгнул через темную полоску воды.

– Ингар тоже едет в Порфири? – спросила я.

– Я отправляю его с вами, – проговорила Джаннула и потерла ладони друг о друга, чтобы их согреть.

– Почему не поедешь сама? – спросила я. Не то чтобы я этого желала, но оставлять ее здесь мне хотелось еще меньше: она могла внушить Джозефу неизвестно что.

Она ничего не сказала, но я подозревала, что и так знаю ответ. Абдо рассказывал про жреца-итьясаари Паулоса Пэнде, который мог выгнать огонь ее сознания из чужих голов. Порфирийцы уже знали, кто она такая, и не очень-то жаловали.