Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Я недоуменно заморгала, решив, что мои знания порфирийского меня подвели.

Камба взяла меня за руку и увела прочь, сказав:

– Мама, мы будем в саду.

Мы свернули в темный коридор.

– Ядовитая посуда? – спросила я по-гореддийски.

Камба отвела взгляд.

– Я привезла ее из Зизибы. Я тогда в первый раз отправилась в деловую поездку одна. Сделка получилась очень выгодной, но меня это не смутило. Потом мы узнали, что вся посуда была покрыта переливчатым лаком – красивым, но легко растворявшимся под действием жидкости. Из-за этой посуды умер ребенок.

Так вот почему она хотела покончить с собой. Я думала, она стыдилась своей полудраконьей сущности. Узнав, что она неправильно определила свой пол, я решила, что дело в этом, но снова ошиблась.

Я подумала, что одно и то же действие может иметь разные причины. Никогда нельзя строить догадки.

Мы прошли через кабинет, стены которого были заставлены книжными шкафами. Два мальчика примерно такого же возраста, как Абдо, сидели за столом и решали сложные геометрические задачи.

– Местор, Паулос, – проговорила Камба, остановившись у стола, чтобы взглянуть на результат их работы. – Когда закончите теорему Эвдема, можете быть свободны.

– Да, тетя Камба, – протянули они.

– В последнее время я оставила торговлю старшим братьям, – сказала Камба, когда мы вышли из комнаты, и застенчиво улыбнулась. – Теперь я обучаю племянников математике и сама учусь у Паулоса Пэнде.

Мы оказались в ухоженном саду, который представлял собой аккуратный квадрат лужайки, обсаженный темными кедрами, с двумя длинными прямоугольными водоемами по бокам. Холщовый навес слегка трепетал на ветру, а под ним на кованых стульях сидело шестеро человек. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к свету, а потом я узнала Ингара, адвоката Флоксию, крылатую Мизерер, рыночного певца Тритона и улыбающихся близнецов.

– Флоксия нашла способ обойти запрет, – тихонько проговорила Камба. – Нас нельзя обвинить в нечестивости, раз мы не знали, что вы придете.

– Вы же меня пригласили! – изумленно воскликнула я.

Ее глаза хитро сверкнули.

– Вовсе нет. Мои племянники просто писали диктант на уроке гореддийского. Эту записку отправили случайно. Несомненно, Чахон приложил к этому свою руку – с этим не сможет поспорить даже Пэнде. Именем милостивой Неизбежности, богини гостей, мы приветствуем вас.

Меня переполняли эмоции. Они все собрались в саду. Это было именно то, о чем я так долго мечтала – до последней прохладной травинки и аккуратно подстриженного кустика. Я встретилась взглядом с Ингаром. Он улыбнулся и кивнул мне, но остался сидеть под навесом, пока остальные выстроились в очередь, чтобы расцеловать меня в обе щеки.

– Мина, – представилась Мизерер.

– Мне так приятно, – прохрипела я, сжав в ладонях ее когтистую руку.

Мина помогла Тритону подойти ко мне: он почти ничего не видел.

– Меня зовут Брасидас, – сказал он по-порфирийски и протянул мне коротенькую руку. Я пожала ее и расцеловала его в веснушчатые щеки. Он просиял и добавил: – Вы не захватили флейту?

– Она не могла знать, что мы будем здесь! – рявкнула Флоксия по-гореддийски.

– Но теперь, когда я пришла, законно ли вам здесь оставаться? – поддразнила я Флоксию, когда она поцеловала воздух возле моих ушей.

– Я пришла по делу, – произнесла Флоксия, и в ее глазах блеснул озорной огонек. Она протянула золотую филигранную брошь. – Возвращаю эту вещицу Камбе. Я не могу доверить ее слугам и, разумеется, не могу уйти, пока она не возьмет брошь у меня из рук.

– Может быть, Серафина споет нам, – с надеждой произнес Брасидас по-порфирийски.

– Подвинься-ка в сторону. Давай пропустим вперед близнецов, – сказала прокурор с акульими зубами, оттаскивая Брасидаса прочь.

Высокие, изящные близнецы по очереди поцеловали меня в щеки.

– Гайос, Гелина, – произнесли они голосами, которые было трудно отличить друг от друга. Драконье наследие изуродовало многих из нас, но эти двое родились до смешного прекрасными. Даже серебристые чешуйки вели себя благопристойно и аккуратно выглядывали из-за их ушей. Близнецы были одеты в простые туники без тщеславных украшений, согласно воле богини Неизбежности, но это лишь подчеркивало их естественное обаяние.

Слуги принесли столик и уставили его тарелочками с финиками, оливками и пшеничными пирожными, пропитанными медом. Камба взяла в руки серебряный кувшин, на боках которого выступили капельки воды, и разлила по стаканам холодный, густой напиток из лимона, меда и снега. У меня от него сразу свело зубы.

Мы разговаривали на смеси гореддийского и порфирийского. Ингар и Флоксия помогали мне с переводом, когда это было нужно. Я попросила каждого рассказать свою историю. Они поведали мне, как Пэнде еще в детстве взял их под свое крыло и как они какое-то время служили в Храме Чахона. Мина до сих пор в некотором смысле его охраняла, а Брасидас пел там по праздникам.

– Пэнде наш духовный отец, – грустно улыбнулась Флоксия. – А каждый из нас его ребенок, не оправдавший ожиданий.

– Он доволен Камбой, – произнес Брасидас и закинул в рот горсть фиников.

– Ну да, Камба к нему вернулась, и Пэнде обучил ее видеть свет души, – сказала Флоксия. Она наклонилась над тарелкой пшеничных пирожных и громким шепотом добавила: – Все остальные оказались неудачниками. Мы так и не увидели никакого света. Сомневаюсь, что на это способен каждый из нас.

– Я вижу свет Гелины, – сказал Гайос, смотря на нас круглыми, серьезными глазами.

– И я вижу твой, брат, – ответила Гелина, положив свою красивую голову ему на плечо.

– Близнецы – ходячее воплощение философии солипсизма [9] Солипсизм – философская доктрина, называющая сознание единственной реальностью и отрицающая объективную реальность материального мира. : они видят себя друг в друге, – проговорила Флоксия, глядя на них с нежностью. Она была как дама Окра, только немного мягче. – В общем, они разбили старику сердце, оставив Чахона ради Лахис.

– Это было необходимо, – сказала Гелина, тревожно насупив брови. Гайос кивнул.

Крылатая Мина поглощала оливки с пугающей скоростью, причем не выплевывая косточек. Когда она заговорила, ее голос звучал хрипловато:

– Бог призывает не всех. Пэнде понимает, почему мы уходим от него.

– Я объяснила Пэнде, что мне нужно было уйти по логике самого же Чахона, – сказала Флоксия. – Если я служу богу случая, мое присутствие в храме тоже должно быть делом случая.

Ингар расхохотался, качая лысой головой. Кажется, он чувствовал себя здесь как дома.

– Флоксия, – сказала сидящая рядом с ним Камба, – ты искажаешь логику, чтобы она соответствовала твоим целям.