Томас Баррон - Потерянные годы

Шим подполз ближе.

— Это место страшный. Как тюрьма.

— Согласен.

Вдруг он указал куда-то в угол.

— Кости!

Я вздрогнул и уставился на темную кучу, возвышавшуюся рядом. Действительно, она оказалась нагромождением начисто обглоданных скелетов. В дрожащем свете я смог различить очертания ребер, бедренных костей, несколько черепов. Человеческих черепов. У меня перехватило дыхание, и я подумал, что, наверное, скоро наши останки тоже будут покоиться здесь.

Затем я заметил несколько других куч, состоявших, однако, не из костей. Здесь были какие-то тонкие пластины из серого камня, сложенные в штабель высотой примерно с мой посох. Другая куча состояла из полированных деревянных шаров различных размеров, на которых были выжжены странные знаки. Некоторые были меньше ногтя, другие — крупнее человеческой головы, и мне показалось, будто они разложены по порядку с какой-то целью. Дальше лежали связки палочек, рассортированные по размеру и длине. В дальнем углу комнаты я заметил диковинные белые кубики; на каждой грани кубика были нарисованы черные точки. Здесь были и катушки с черной и белой пряжей, и причудливые морские раковины. Железные чаши были до краев полны галькой и семенами самой различной формы.

Посередине комнаты на полу лежал толстый квадратный коврик, разделенный на несколько красных и черных квадратов. Почти все квадраты были заняты резными деревянными фигурками, каждая из которых высотой доходила мне до пояса. Там были атакующие драконы, галопирующие лошади, воющие волки, сражающиеся гоблины, короли, королевы и другие, которые я видел в первый раз. В Каэр Ведвид я слышал об игре, называемой «eschecs» [32] Старофранцузское название шахмат. , иногда проще — «шахматы», но в ту игру играли не на ковре, а на доске. И в любом случае, среди шахматных фигур не было драконов. Или гоблинов.

В тусклом свете, лившемся неизвестно откуда, я разглядел на каменной стене напротив нас путаницу каких-то синих значков. Большую часть поверхности покрывали колонки черточек, точек, волнистых штрихов, тянувшихся в разных направлениях. Там были тысячи квадратов, треугольников, перекрещивающихся линий, кругов, разделенных на сектора, подобных тем, что получаются, когда режут на куски круглый хлеб. Какие-то руны, буквы, цифры и символы были втиснуты между строк, внутри и снаружи этой мешанины символов.

— Очень плохо, — раздался у нас за спиной чей-то низкий голос, похожий на рычание.

Резко обернувшись, мы увидели бледную лысую голову, просунувшуюся в приоткрытую дверь. Дверь медленно приотворилась, и показалось туловище, такое же круглое, как и голова, одетое в какой-то мешок с несколькими карманами; на шее у существа болталось ожерелье из необработанных камней, ноги были босы. Я замер, испугавшись, что передо мной очередной призрак-оборотень. Или кто-нибудь похуже.

Безволосая голова, покрытая рядами морщин, собравшихся за треугольными ушами, склонилась к нам. Посреди лба торчала огромная сморщенная бородавка, похожая на рог. Несколько секунд черные, как ночь, глаза, не мигая, разглядывали нас. Затем рот, полный кривых зубов, снова открылся.

— Определенно, очень плохо.

Я потянулся за посохом и кое-как поднялся на ноги, что было особенно нелегко из-за Шима, цеплявшегося за мою щиколотку.

— Кто ты такой?

— Нет почти никаких шансов на то, что они доживут до вечера, — пробормотало странное создание, заходя в комнату. — Определенно, очень плохо.

Дрожащим голосом я повторил свой вопрос.

— Кто ты такой?

Черные глаза, показавшиеся мне бесконечно старыми, уставились на меня.

— На этот вопрос нелегко ответить, мой милый.

Отчего-то слова «мой милый» заставили меня содрогнуться.

— Кто я такая? — продолжало существо, медленно обходя вокруг нас, подобно стервятнику, осматривающему падаль. — Трудно сказать. Даже я сама в затруднении. Сегодня я одно, завтра — совершенно другое. — Морщинистое лицо приблизилось ко мне, губы раздвинулись, показались черные зубы. — А ты кто такой?

Я вздохнул.

— На самом деле, я и сам хорошенько не знаю.

— По крайней мере, ты, мой милый, со мной откровенен. — Старуха кружила по комнате, шлепая босыми ногами по каменному полу. — Возможно, я смогу немного рассказать тебе о том, кто ты. Однако должна предупредить, что ничего особенно лестного ты не услышишь. Во-первых, ты слишком костлявый, так что тебя надолго не растянешь, даже если добавить твоего маленького друга.

Шим сильнее стиснул мою ногу.

— Но что еще хуже, мой милый, так это то, что ты слишком слаб, чтобы помочь мне выиграть пари. А я очень-очень не люблю проигрывать.

По спине у меня пробежал холодок.

— Я знаю, кто ты такая. Тебя зовут Домну.

— Ты неглуп, мой милый. — Лысая карга остановилась и, задумавшись о чем-то, провела пальцем по макушке. — Но одного ума будет недостаточно, чтобы выиграть пари.

— О каком пари ты говоришь?

— О, это совершенно неважно. Я просто побилась об заклад с одним знакомым, который уверен в том, что ты не доживешь до завтрашнего утра. — Она пожала плечами. — Умереть сегодня. Умереть завтра. Какая разница? Нельзя было заключать пари насчет тебя, но я не смогла устоять.

Я вздрогнул, вспоминая слова Каирпре об этой твари, чье имя означало «Злая Судьба». «Она не добра и не зла, она не враг и не друг. Она просто есть ».

— А с кем ты поспорила?

Домну, шлепая босыми ногами по каменному полу, подошла к стене, испещренной странными знаками и освещенной неверным светом. Она плюнула на указательный палец левой руки, и тот стал синим. Затем она выпрямилась, вытянула руку и, пользуясь пальцем, как кисточкой, изобразила в одном из кругов волнистую линию.

— Пора начинать пользоваться следующей стеной, — буркнула она. И, бросив взгляд на нас, добавила: — Нужно вести счет, мои милые. Ужасно не люблю проигрывать, но я должна все записывать. И сейчас мне уже кажется, что это пари я наверняка проиграю.

— Ты хочешь сказать, — пискнул Шим, — что мы скоро умереть?

Домну снова пожала плечами.

— Похоже на то.

Я настойчиво продолжал:

— Так с кем ты заключила пари?

— Ты его не знаешь. Хотя он, как мне кажется, испытывает к тебе стойкую неприязнь.

— Кто это?

Она поскребла лысый затылок.

— Этот дурень Рита Гавр, конечно же.

— Рита Гавр? Дух, с которым воюет Дагда?

Домну безразлично хмыкнула.

— Вроде бы так. По крайней мере, так было несколько тысяч лет назад, когда я проверяла в последний раз. Однако я понятия не имею, кто из них побеждает, а кто проигрывает, мой милый. Они должны сами вести счет в своей игре.

— Но это не игра! Это серьезно!

Лицо Домну стало каменным.

— Игра — это серьезно , мой милый. Серьезно, как сама жизнь, потому что жизнь — это тоже всего лишь игра.