Дмитрий Чудсков - Невская русалка

Друзей спасти один есть шанс.
По уважительной причине
Валялся он по мертвечине,
Едва не погружаясь в транс,
Вертясь на скользкой требушине,
Лихой отплясывал брейк-данс,

Втирая мерзкий запах в холку.
Довольно же. Теперь назад,
Сквозь чащу. Только лес — не сад.
Валежник, шишки да иголки,
Репьи цеплялись, всё подряд.
Не помнил лес такой прополки.

Овраги, пни перелетая,
Стрелою, через бурелом,
Он брал чащобу напролом,
Своим забегом изумляя
Весь лес. Рак свистнул за бугром,
А волки: «Нам такого б в стаю!»

«Такой охоту всю провалит».
«Как чешет!» — «Жаль, что без башки!
Собака, что там за мозги.
Всё на готовом. Кашки варят…»
«Убьётся пёс, порвёт кишки…»
«Судьба…» — «Но как красиво шпарит!»

Нил их отметил, но мелько́м:
Дерусь, мол, с чёртом, что мне волки, —
И на опушку из-под ёлки,
Как ощетинившийся ком,
Неудержим ничем, нисколько,
Стремглав, бесшумный, как фантом,

Он вырвался, в грязи и пене,
С отвисшим долу языком,
По ветру пущенным хвостом.
Его быстрей лишь запах тленья.
Чёрт сморщил нос, скривился ртом,
И… дрогнули его колени.

И он попятился назад,
Когда без страха и сомнений
Нил, как кошмар из сновидений,
Летал, как будто бы крылат,
С собою смертных разложений
Таща непобедимый смрад.

Да, знать Земля страшнее ада.
Опять лишили чёрта прав?
Нил бросился вдогон меж трав.
И с ускользающего зада
Сорвал штаны и, ляжку разодрав,
За ним. Погоня — псу услада.

Его я долго слышал лай.
Нил чёрта гнал сквозь буераки.
Однако бес быстрей собаки,
И Нил вернулся. «Что, на край
Земли носился — и без драки?
Все живы, вместе. Ну, давай

Тебя я осмотрю, пожалуй.
Ты молодец, всё хорошо.
Не стёр мерзавца в порошок?
Да ты и так воображалой
Пойдёшь. Ведь голышом
Ты чёрта гнал. Ты славный малый.

Но подожди, не приставай,
Тебе помыться б для начала.
И сам я, право, как мочало».
«Никита! Плащ-то подавай! —
Русалка с дуба прокричала. —
Ты обещал! И вилы доставай».

Будь ты русалка иль девица,
Слова «давай» и «обещал»
В ваш разговорник помещал
Всегда б на первые страницы.
Я недовольно пробурчал:
«Ей плащ подай, собаке мыться».

Опять забот скопилось много.
Поэта ноша нелегка.
Ещё тут всякая треска
Указывает мне дорогу.
Да и дорога не близка.
«Нил! Успокойся ты, ей-богу».

Цеплялась ночь за край небес,
Мелькали сонные аллеи.
Лес спал в объятиях Морфея,
Устав от давешних чудес.
Свою «Каризму» не жалея,
Я гнал дорогами и без.

Едва скользили вдоль дерев
Рассвета робкие пастели.
На заднем кресле спал в постели
Гроза чертей. Он, словно лев,
Рычал во сне. Мелькали ели.
Со мною рядом, присмирев

От скоростей и впечатлений,
Русалка куталась в плаще,
Когда какой-нибудь «Порше»
Выныривал, как привиденье,
И обгонял на вираже.
Я спрашивал: «Как впечатленья?»

Она так гордо говорит:
«Гони, поэт, свою карету.
Лети как птица — страха нету,
Когда пред нами чёрт дрожит.
А мне сподручней до рассвета,
Пока луч солнца не блестит,

Волну разрезать плавником.
Мне лучше в сумерках нырнуть,
В реке освоиться чуть-чуть».
Я говорю: «Уж за мостом.
Расслабься и о чём-нибудь
Поговори со мной другом».

«Ты сообщил своей невесте,
В какую ты влезаешь дрянь?»
«Ох, Руся, душу мне не рань,
Беда со связью в их поместье.
На языке моём лишь брань.
Звонил как проклятый… раз двести,

А всё вне доступа Зевотки».
«Ну, не кручинься ты о ней,
И будет утро мудреней.
Ложись поспать. Твоей молодке
Мы сообщим. Найдём, ей-ей,
В какой бы ни была слободке».

***

В верховьях сумрачной Невы,
Неподалёку от истоков,
Вблизи Ивановских порогов,
На край береговой канвы
Я нёс русалку вдоль потоков,
Ручьёв да зарослей травы.

На мшистый камень усадил,
На брёвнышко поодаль сев.
Она русалочий напев
Вдруг затянула. Нил завыл,
Она шепнула: «Ты мой лев.
Ах, каб не ты! Мой милый Нил».

И нежно обняла собаку.
«Ну всё… пора. Прощай, поэт.
Не знаю, свидимся иль нет.
Пиши, не лезь, однако, в драку.
Тебе в подмогу — лунный свет».
Нил заскулил. «Не надо плакать.

Пора». И сбросила свой плащ,
И позвала: «Ну, подойди».
Забилось сердце близ груди,
Был хладный поцелуй палящ.
(Ах, Люба, Люба, не суди…)
Скользнула. Чешуёй блестящ,

Хвост юркнул в ледяную реку,
А дале неизвестно мне,
Что было там, на глубине,
Какие таинства от веку
Творятся на холодном дне.
Петух тревожно «кукареку»

Горланить стал что было сил.
Осины, вздрогнув, с высоты
На воду тёмную листы
Стряхнули, ветер проскользил,
Где затревожились кусты,
Гром отдалённо пробасил,

Всё заскрипело, закачалось.
Стальною сделалась Нева —
Знать, беспокойная молва
Сквозь воды тёмные помчалась
По рукавам, на острова,
В гранит отчаянно стучалась,

Змеёй скользя вдоль всех притоков,
Шепталась возле бережков,
В лесах, где сонмы ручейков,
Дробятся, прыгая с порогов.

Ключи наружу выход ищут,
Затеяли свой перезвон
Да друг за дружкою вдогон
Петляют в камнях, корневищах.
Кто где наружу выйдет вон:
В полях, болотах, на кладбищах,

В колодцах. Кстати, об одном.
При нём сумела поселиться
Лягушка. По воду девица
Пришла, да зачерпни ведром.
Проказница и баловница
Ей на ладошку прыг прыжком.

«Ой! Шалунишка ты, лягушка».
А ей в ответ не «ква-ква-ква»,
А молвит русские слова:
«Ну… Да-да-да… ты тоже душка.
Мне некогда, меня братва
Прислала. Ты ль подружка

Никитки, с Питера поэта?
Ну что молчишь? Он твой жених?»
«Да… как бы…» — «Голосок твой тих.
Что, «как бы» в моде в это лето?
Короче, взялся он за стих
Опасный, раз в беде планета.

Ты присмотри, чтоб он в беду
Какую не попал бы сдуру.
Терзает пусть клавиатуру,
Но в поэтическом бреду
Чтобы не лез на амбразуру.
Поторопись. А я пойду.

Дел у меня тьма тьмущая.
Ступай, глазами-то не хлопай».
«Нет. Объяснись, а после топай.
Ишь, деловая, вездесущая.
Дела твои — знай только лопай
Без устали кровососущих.

Коль ты почтовая лягушка,
Изволь порученную весть
До абонента ты донесть.
Сейчас сдавлю тебя, как мушку.
Что там с Никитой, где он есть?»
«А-а-а!!! Отпусти меня, подружка!