Оксана Глинина - Янтарь на снегу

Ее уже могли убить! И все из-за скрытности Ольгерда, будь он неладен, который не рассказал, что служанка Гинты вовсе не служанка, а самая настоящая избранница дара темной силы. Некромантка! Кто бы мог подумать?!

И Гинта… не доверилась. Ничего не сказала. Знай Майло правду о девушках, все могло бы сложиться по-другому. Не случилось бы то, что случилось, и обе остались бы живы.

А теперь… Что делать теперь, когда следы замело выпавшим снегом?

«Она была искренне привязана к той девочке, которая везде и всюду следовала за ней. Стоило бы догадаться!» — с горечью понял Вардас. Но уже ничего не изменить. Остается запастись терпением и думать только о ней. Тогда, возможно, получится услышать биение ее сердца.

— На ней не твой камень, — вывел из задумчивости голос Сарфа. — Ты ее не услышишь.

— Ты же почувствовал, когда сердце Инге перестало биться… — с трудом разомкнув высохшие губы, промолвил Майло.

— К тому времени нас с Инге связывало намного большее, чем камень, — выдохнул бывший наставник. — Да и ты ранен, силы на исходе.

— Я найду ее… — Пальцы сжались в кулаки, несмотря на боль. Майло посмотрел на бывшего учителя с вызовом. — Вот увидите, я ее найду! По моей вине она оказалась втянута во всю эту грязь, значит, мне и расхлебывать!

С этими словами он вышел под падающий снег, но тут же был остановлен магистром.

— Остынь! — произнес Эмбро Сарф. — На горячую голову можно натворить дурных дел. Успокойся.

Магистр похлопал бывшего подопечного по плечу.

— На ней мой камень… она еще жива.

Сколько времени прошло с начала поисков, Майло не представлял, но на землю постепенно стали опускаться сумерки. Королевский двор продолжал широко и шумно праздновать окончание турнира. Сотни жаровен освещали пространство, аромат жареного мяса и вина дурманил захмелевшие головы, ваганты и трубадуры нещадно рвали струны и раздували мехи своих инструментов. Все быстро забыли о разногласиях до следующего сговора, когда снова появятся шанс и возможность сразиться за положение в обществе. А сейчас почему бы не насладиться праздником — люди так загадочны и так предсказуемы!

Никто не подозревал о том, что над их головами нависла тень хозяйки навьей тьмы.

Всем было наплевать на то, что турнир чуть не превратился в побоище — празднество на открытом воздухе с обилием вин и закусок опьянило и неожиданно сдружило всех.

— Я пойду с тобой! — Путь Майло перегородил Витгерд. — Не спорь! Я король!

Канцлеру ничего не оставалось, как согласиться. Про себя он только горько усмехнулся — племянник давно вырос, больше не было запуганного и измученного мальчишки. Порадоваться бы этому, да, похоже, у него не осталось времени. Еще этот страх и глупые переживания, которые путали мысли и сбивали с толку. Витгерд любил Гинтаре — это стало очевидно после ее ранения. Король зачастил к девушке с визитами под предлогом беспокойства о ее здоровье.

И если Сарфу Майло мог хоть как-то противостоять, то Витгерду нет. И не потому, что племянник был королем, а потому, что молодость должна идти рука об руку с молодостью, цвести, подобно двум бутонам с одной ветки. Но главное — найти девушку живой, потом Майло ее отпустит, отдаст другому. Он сможет, отыщет в себе силы отказаться от Гинтаре.

И когда все стало таким сложным?

По всему выходило, что девушек «увели» прямо с места, где проходил турнир, а это значит, что действовал кто-то свой. Близкий. Хорошо знакомый человек, который не просто был в курсе всех событий, но действовал с врагами заодно, водя за нос дознавателей и безнаказанно проворачивая свои дела у всех на виду.

Значит, за Петрасом и его свитой стоял кто-то еще.

Труп Рутарса нашли за пределами королевского парка — это было не так уж далеко. Отчаянно не хватало людей для поисков, а снег заглатывал дороги с ненасытностью волка.

— Крыса! — сквозь зубы процедил Браггитас, стукнув кулаком по рыхлому снегу. Сморщился от боли — рана Легарта была слишком свежей, чтобы делать резкие движения.

Рутарс умер мгновенно. Тот, кто нанес удар, знал, что и как делать.

— Где Лаугас?! — рявкнул Легарт так, что по долине разнеслось эхо. — Он с ним всегда работал в паре, должен был заметить что-нибудь… Где тот пропадает, с кем встречается?

— Н-нет! — замотал головой один из молодых дознавателей, тот, который дежурил в скрытом наблюдении и еще не успел напиться. — Нет здесь Лаугаса… его со времени турнира никто не видел.

У Браггитаса явно сдавали нервы. Вигинас был внуком второго советника, и, если что-то случилось, последствия грозили очень неприятные.

Только уже поздно было что-либо выяснять. Мертвый не заговорит или… Эмбро Сарф наклонился над трупом и внимательно осмотрел. Спокойный и хладнокровный, как будто не его дочь сейчас находилась в опасности.

— Гинтаре здесь, — произнес спокойно магистр. — Второй девушки нет.

И вот тут Майло будто прозрел…

— Все побоище на турнире было отвлекающим маневром, — разрезал воздух, как острый нож, спокойный голос старика Ольгерда.

В том-то все и дело! Турнир — это фарс и ловушка для них! Глупое представление с куклами, где им так и не довелось увидеть кукловода!

Увы, некоторые вещи становятся очевидными, когда чья-то жизнь висит на тоненьком волоске.

— Я знаю, где она может быть! — воскликнул жрец и показал в сторону замкового холма.

В это время над холмом разлилось огненное марево, осветив красным светом теперь уже совершенно алый снег.

Мне приснилось, что я стала огненной птицей. Свободной и легкой в своем полете. Огонь меня не обижал. Наоборот. Ластился ко мне, согревая, а мне было так холодно. Мне было холодно? Да. Тогда, в другой жизни. А теперь мне тепло и легко, настолько легко, что я не хочу, чтобы пламя уходило.

Кто-то меня звал. Кто-то помнил мое имя. Я не помнила…

Потому что была другой, не такой, как раньше. Вокруг клубился пепел, а я летала в пламени, в свободном танце огня.

— Гинтаре! — Голос был хорошо знаком. — Обернись…

Она стояла посреди залитой огнем поляны, такая же прекрасная, как и прежде. Рыжие волосы разметались на ветру, зеленые глаза светились любовью и теплом.

— Мама… — выдохнула я, и воспоминания накрыли меня с головой. Все, что забыла, вспомнилось разом, в один момент.

А Инге улыбалась. Какая же она замечательная! Пришла ко мне. Не в силах сдержаться, протянула руки, хотела ее обнять — я так соскучилась по ее объятиям, по ее улыбке, по ее любви. Она единственная, кто никогда не предавал, несмотря ни на что.

Но как бы я ни старалась приблизиться к ней, расстояние между нами не сокращалось, оставалось неизменным — Инге так и стояла вдалеке.

— Мама! — закричала в отчаянии. Мне так и не удалось ее обнять.