Нил Гейман - Добрые предзнаменования [litres]

Бобик запрыгал на одном месте от возбуждения, но бежать и не подумал.

Адам осторожно огляделся. Потом, еще осторожнее, он посмотрел Наверх и Вниз. А потом – Внутрь.

А потом…

А теперь в изгороди была большая дыра – как раз такая, в которую могла пробежать собака и мог протиснуться мальчик, которому надо эту собаку поймать. И эта дыра в изгороди была всегда.

Адам подмигнул Бобику.

Бобик ринулся в дыру. И с громкими и отчетливыми криками: «Бобик, стой! Стой, плохой ты пес! Вернись сейчас же!» – Адам протиснулся за ним.

Что-то подсказывало: что-то кончается. Не мир, разумеется. Просто лето. Лето еще будет, и не раз, но такого уже не будет. Никогда.

Значит, надо взять от него все, что можно.

Он остановился посреди поля. Кто-то что-то жег. Он посмотрел на столб белого дыма над трубой Жасминного Домика и подождал. И прислушался.

Адам слышал то, что не слышно другим.

Он слышал, как кто-то смеется.

Не хихикает злорадно, словно ведьма, а раскатисто, от всей души, хохочет, словно знает намного больше, чем следует знать.

Дымок над трубой свился в кольцо.

На долю секунду Адаму показалось, что сквозь дым проступило милое женское лицо. Лицо, которое никто на Земле не видел уже больше трехсот лет.

Агнесса Псих подмигнула ему.

Легкий летний ветерок развеял дым; лицо исчезло, и смех стих.

Адам ухмыльнулся и побежал со всех ног.

Вскоре, за ручьем на лугу, он догнал мокрого и перемазанного Бобика.

– Бобик плохой, – сказал Адам, почесывая его за ухом. Бобик восторженно залаял.

Адам поглядел наверх. Над его головой росла старая, толстая и сучковатая яблоня. Она, наверное, росла здесь от начала времен. Ветви ее гнулись под грузом яблок, зеленых, мелких и кислых.

Адам взлетел на яблоню быстрее нападающей кобры. Через пару секунд он уже снова стоял на земле, карманы у него оттопыривались и он с хрустом вгрызался в восхитительно кислое яблоко.

– Эй! Ты! Парень! – очень неприветливо закричал кто-то. – Ты Адам Янг! Я тебя вижу! Я все расскажу твоему папаше, вот увидишь!

Теперь родительской кары точно не избежать, подумал Адам, и рванулся вперед. Рядом бежал верный пес, а карманы оттягивал груз награбленного.

Кары никогда не избежать. Но это будет только вечером.

А до вечера еще куча времени.

Он бросил огрызок через плечо, почти не целясь в того, кто пытался бежать за ним, и полез в карман за следующим яблоком.

Непонятно, с чего это люди поднимают такой шум из-за того, что кто-то съел их дурацкое яблоко, но без этого шума – никакого веселья. И потом, думал Адам, к чему такое яблоко, которое можно съесть, только если не боишься последствий?

Если вам нужен образ будущего, представьте себе мальчика, и его собаку, и его друзей. И лето, которое никогда не кончается.

И если вам нужен образ будущего, представьте себе сапог… нет, представьте себе кроссовку с незавязанными шнурками и камушек, который можно пинать, представьте себе палку, которой можно тыкать во всякие интересные вещи и бросать собаке, которая принесет ее, а может, и не принесет, представьте себе, как несчастные песенки-однодневки превращаются в неразборчивое насвистывание, представьте себе, как маленькая фигурка, наполовину ангел, наполовину дьявол, и целиком человек…

…вразвалочку возвращается в Тэдфилд…

…навсегда.

КОНЕЦ

Однажды Нил Гейман начал писать рассказ. Он не знал, как его закончить, и отправил текст Терри Пратчетту. Тот тоже не знал. Но рассказ так прочно засел у Терри в голове, что спустя год он позвонил Нилу и сказал: «Я не представляю, чем все закончится, но знаю, что будет дальше». На первый черновик ушло около двух месяцев, на второй – где-то шесть. Почему-то (уж не знаем, почему) в нем содержались пояснения шуток специально для американских издателей.

Каково было работать с Нилом Гейманом/Терри Пратчеттом?

Знаете, в то время Нил Гейман едва ли был Нилом Гейманом, а Терри Пратчетт был просто Терри Пратчеттом. Мы были знакомы уже несколько лет: Нил брал у Терри интервью в 1985-м, когда вышла первая книга по Плоскому миру. И в этом не было ничего особенного, понимаете? За все то время, что мы писали книгу, никто из нас не сказал: «Ну ничего себе, поверить не могу, что мы работаем вместе!»

Как вы писали книгу?

В основном взволнованно крича в трубку (мы созванивались по крайней мере раз в день на протяжении двух месяцев) и пересылая друг другу дискету несколько раз в неделю. Под конец книги попробовали было общаться по компьютеру, но скорости оказались такие, что даже подводный йодль был бы эффективней.

Нил был той еще совой, и вставал он рано днем. К тому времени на автоответчике уже мерцал огонек, означавший, что Терри оставил сообщение, которое обычно начиналось так: «Просыпайся, лентяй, просыпайся! Я написал отличный кусок!» Потом мы созванивались, Терри зачитывал Нилу то, что он написал рано утром, а Нил зачитывал то, что он написал еще более ранним утром. Мы взволнованно обсуждали свои результаты, и начиналась гонка: кто быстрее напишет следующий лучший кусок, пока до него не добрался другой.

Именно поэтому в сюжете встречается автоответчик?

Возможно. Знаете, это было так давно…

А кто написал эту часть?

Хм. Еще один вопрос на засыпку. Терри был Хранителем Официального Экземпляра, и в первом черновике его текста гораздо больше, чем текста Нила. Однако если, всласть накричавшись в телефонную трубку, один из вас пишет две тысячи слов, то чьи же это слова на самом деле? К тому же мы комментировали и переписывали тексты друг друга, да и писать в стиле своего соавтора могли вполне сносно. Перу Терри принадлежат почти все части об Агнессе Псих и детях, а Нил взял на себя ответственность за Четырех Всадников и личинок. Нил больше приложил руку к началу книги, а Терри – к концовке.

Мы осознали, что книга зажила своей жизнью, когда, вычитывая ее в последний раз, Нил похвалил Терри за строчку, а тот ответил, что никогда такого не писал – однако и Нил был уверен, что это не его рук дело. Так что мы думаем, что в какой-то момент текст начал обрастать деталями самостоятельно, но ни за что в этом не признаемся. Мало ли, еще посчитают странными.

Зачем была написана эта книга?

Было бы жалко, если бы этого никто не написал. Кроме того, надо же людям ронять что-то в ванну?

Будет ли продолжение?

Мы подумывали об этом, но так и не воодушевились идеей. К тому же у нас было много других задумок (многие из которых в том или ином виде запечатлены в наших работах). Впрочем, в последнее время мы спрашиваем друг друга: а так ли нерушима наша клятва не повторять этот опыт? Может быть, когда-нибудь мы напишем продолжение. Может быть. Когда-нибудь. Кто знает? Не мы.