Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

Мвиру тогда сказал: «Хороший танцор — дар богов, больше, чем охотник и воин, потому что охота кормит желудок, а танец и песня — сердце и душу».

— Омвами, — вспомнила девушка. — Ты рассказывал мбонго, как обошлись с тобой в Бельверусе?

— Только Нганге. Один раз, когда он стал уговаривать меня вернуться в мой мир. Старик даже не понял сразу, о чем я говорю, долго слушал, а потом сказал: «Бедные люди, эти твои вазунгу, мне их очень жаль». Ты когда-нибудь задумывалась, чем люди отличаются от животных? — он задал вопрос, но явно не ждал от Сони ответа. — Тем, что они — творят! Понимаешь? Как боги… вот есть мир, который все видят. А есть другой мир, который вижу только я. Но я могу сделать так, что другие тоже увидят его, я его создам, и он будет существовать.

— Но, Эльбер, он же не настоящий. Ну хорошо, ты играешь, у тебя получается, но представление окончено, люди уходят с трибун, возвращаются в реальную жизнь — и где тогда тот мир, который ты создал? Его нет…

— Есть. Они уносят частицу его с собою, и это уже немножко другие люди. Их душа очищается через сострадание… и страх.

— Да уж. Особенно это касается короля Аргеваля, который не пропускал ни одного представления. Его душа заметно очистилась через сострадание, — усмехнулась девушка, — и благодарность за это лично тебе просто не имела границ.

— Мой отец выращивал сады, — сказал Эльбер, — и я знаю, что от того момента, когда семя падает в землю, и до того, когда на этом месте поднимется дерево, проходит большой срок. Но дело не только в этом. Я не могу не играть точно так же, как птица не может не петь, и это объяснить невозможно.

— Ты пойдешь со мною в Асгард, Эльбер? — перевела Соня разговор на другую тему.

— Разумеется. Я не отпущу тебя одну с талисманом. Моя судьба тоже каким-то образом с ним связана, и мне очень близко твое желание помочь Хайбории. А ты поплывешь со мной к берегам материка Му?

— Ты до сих пор не оставил эту затею?..

— Конечно, нет! Я знаю, как добыть деньги. Я вытряхну казну Бельверуса до последней монеты!

— А еще говоришь, что никогда не воровал.

— Все когда-то происходит в первый раз, — с притворным сожалением сказал он, и девушка невольно усмехнулась, глядя на него и чувствуя, что их, таких разных, роднит необъяснимая духовная близость, странный мистический покров взаимной симпатии.

Этот удивительный человек с его очарованием, силой, с его краткими вспышками горького отчаяния и стихийной страстью, грубой и терпкой мужественностью в каждом движении, безусловно нравился Соне.

Эльбер перехватил ее взгляд. Он до сих пор не встречал женщины, которая бы столь искренне выражала свои мысли и чувства и одновременно была бы столь здравомыслящей и независимой. И желанной… Но она не из тех, кого можно вести за собой, диктуя свои правила. И раскрываться перед нею до конца нельзя, хотя она вполне способна свести с ума любого мужчину, будь он в здравом уме или нет, молокосос или дряхлый старик…

Как ни странно, чем дальше они продвигались, тем менее Соня стремилась достичь Асгарда, конечной цели своего долгого и опасного путешествия. Когда-то, отправляясь в дорогу, она думала, что все очень просто. Соня была не из тех людей, которых всерьез способна захватить некая великая, но не вполне ясная цель. Слова «спасти Хайборию» для нее мало что значили.

Можно помочь какому-то человеку или даже городу, если ему грозит опасность, жестоко отомстить за несправедливо нанесенную обиду, наконец, просто из естественного азарта ввязаться в рискованную авантюру, потому что это интересно и позволяет лишний раз испытать и проверить себя, а для этого стать, ну, хоть наемницей. Таким захватывающе опасным предприятием для нее был поход за талисманом Сына Света. Как для Эльбера невозможным казалось жить, не играя на сцене, так для нее — не рискуя, вот и все. Теперь же девушку терзали сомнения. Она слишком хорошо успела усвоить, что маленькая камея заключает в себе грозную силу, и за ней недаром идет напряженная охота. Ключ к вратам, разделяющим миры, — не Игрушка, иначе потусторонние силы не охраняли бы их столь ревностно.

Попытка Элгона стереть черту превратила Побережье в гигантскую воронку, затянувшую в себя и поглотившую целую цивилизацию; нужно ли вновь повторять такой печальный опыт?..

Пробираясь через пустыни Стигии вместе с кочевниками-бедуинами, переправляясь через Стикс и затем проходя через хорошо знакомые ей земли на север, Соня постоянно думала об этом, понимая, что в подобном вопросе подсказок ждать неоткуда, и даже не пытаясь поделиться своими сомнениями с Эльбером.

А вот его неуверенность таяла с каждым Шагом. О, теперь этот человек просто рвался попасть в Немедию, в Бельверус, который покинул предельно униженный и оставивший всякую надежду комедиант — а возвращался туда одержимый жаждой мести Воин, стремящийся добиться справедливости и отстоять свою честь.

Несмотря на то, что многие окрестные страны давно превратились в арену нескончаемых боевых действий, в Немедии жизнь шла своим чередом, во всяком случае, так казалось внешне.

Все так же возвышался над равниной овал Бельверуса, окруженный высокой крепостной стеной; так же по искусственно созданным затонам в его гавани входили парусные ладьи и баржи, здесь же бойко шла торговля и толклись городские шлюхи, а по узким улочкам и кривым переулкам меж белеными глухими стенами домов с плоскими крышами сновали люди…

— Ты-то сам где жил? — спросила Соня у своего спутника.

— Когда именно? — уточнил Эльбер. — Поначалу где придется, а в последнее время — идем, покажу.

Они миновали мощную стену, отделявшую кварталы нищих и ремесленников от словно бы совсем иного города, обитателями которого были знатные состоятельные люди.

Этот второй Бельверус пересекали широкие улицы с роскошными домами и огромными садами, но, несмотря на бросающуюся в глаза обеспеченность его обитателей, здесь царил довольно беспечный хаос архитектурных причуд: стелы, обелиски, вымощенные базальтом аллеи, стены, украшенные лазуритовой и бирюзовой мозаикой — от всего этого просто рябило в глазах.

Почти все дома выглядели необычайно величественно — с толстыми и высокими стенами, каменными воротами. Перед одним из них Эльбер остановился.

Девушка проследила за его взглядом и невольно присвистнула: это сооружение походило на маленький храм, имевший террасу с колоннадой; последняя поддерживала легкий навес, он со всех сторон выступал за террасу и опирался краями на высокие тонкие колонны, увитые плющом.

— Все это когда-то было моим, — сказал Эльбер, словно удивляясь собственным словам. — Там, дальше — с улицы не видно — сад с прудом и бассейном. В пруду утки плавали… и причал даже был, и лодки… Виноградные шпалеры и цветники…