Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

Я получил достаточно жестокий урок, чтобы рассчитывать на то, что кто-то станет меня защищать, и знал, что могу надеяться только на собственные силы. Хуже всего было то, что Глария пропала.

Я терялся в догадках одна страшнее другой, искал ее повсюду, пока мне не сказали, что она — в доме казначея Ишума. Я бросился туда, не сомневаясь, что этот негодяй силой принудил Гларию стать его наложницей. Терять мне было нечего, я решил, что убью Ишума, сумею отомстить за ее и свою честь, а потом будь что будет!

— Наверное, на твоем месте я бы тоже так сделала, — воскликнула Соня, — я бы весь этот поганый Бельверус разнесла, к Нергалу!

— Если бы я не испытывал такой ярости и неистовства и был способен рассуждать, я ни за что не явился бы туда открыто, но я поступил именно так — и тут же попал в руки стражи.

Правда, у меня был нож, и я успел ранить или убить двоих-троих Ишумовых псов прежде, чем остальные все-таки скрутили меня. На этот раз я не сомневался, что меня казнят, но смерть была бы избавлением от страданий. Однако уже на следующий день произошло нечто невероятное. Меня доставили к королю Аргевалю.

«Эльбер, — сказал он, — я могу сохранить тебе жизнь». — «Мне она не нужна», — ответил я. — «Она нужна мне, — возразил Аргеваль, — и Немедии. Я, пожалуй, погорячился, поступив с тобой довольно жестоко, но теперь я полностью простил тебя и хочу просить об одной услуге». Мне захотелось рассмеяться ему в лицо.

«Что может быть нужно всесильному правителю от преступника-инородца, ожидающего казни?» — спросил я. Аргеваль объяснил мне, в чем дело. В это время через Бельверус проезжал асгардский лэрд, который предложил Аргевалю выставить своего воина против любого гладиатора Немедии, и выбор короля пал на меня.

«Если ты победишь в бою, получишь свободу и право считаться гражданином моего города», — пообещал он.

— И что же, ты ему поверил? — удивилась Соня.

— Поверил или нет, но я согласился. Меня бы все равно убили. А так я мог умереть достойно, в бою. Или победить, а потом посчитаться со своими врагами, как Дильмун… освободить Гларию и бежать вместе с нею… Бара, самая страшная пытка на свете — это пытка надеждой!

— Понимаю, — вздохнула девушка.

— Своего противника я впервые увидел только на арене. Его звали Каваб. Ростом он был добрых семь локтей, а весом со средних размеров лошадь, наверное. Мне не раз приходилось сражаться с противниками значительно крупнее меня, так что ничего особенно страшного' и необычного я в этом асгардском бойце не видел. Подобные ему воины обычно не отличаются ловкостью, и ты выигрываешь в скорости и реакции, главное, не позволить ему себя задеть, один удар такого кулака величиной с детскую голову — и рискуешь больше не встать.

— Известное дело, — кивнула Соня: сражаясь против мужчин, она бессчетное число раз побывала в подобных переделках, — И что ты с ним сделал?

— Правильнее было бы спросить, что он со мной сделал. Я его недооценил. Каваб, невзирая на свои габариты, оказался на редкость шустрым малым, он прекрасно понимал, в чем его преимущества, и пользовался ими вовсю. Он поймал меня на захват и сломал мне руку, и все же я успел выдавить ему глаз… боли я в тот момент не чувствовал, в общем, мы оба ползали в кровавом песке, стараясь добить друг друга, он навалился на меня всей тушей, рассчитывая раздавить все ребра, но в конце концов я вцепился зубами ему в горло, как издыхающая собака, и мне, можно сказать, повезло — я перегрыз ему вену на шее прежде, чем сам потерял сознание. Мне потом рассказали, что мои челюсти едва-едва удалось разжать.

— Значит, ты победил?

— Да, во славу Немедии, я сделал это. Правда, от меня самого мало что осталось. С арены меня просто унесли с перебитым хребтом, и было ясно, что больше мне туда не вернуться, даже если я каким-то чудом останусь в живых. Скорее, я был похож на кусок сырого мяса, чем на человека.

— А что же король Аргеваль?

— Что — король Аргеваль? Я выполнил свою миссию и больше не был ему нужен, вот и все. Наверное, он просто забыл о моем существовании… Я же весь следующий год провел в Бритунии.

Отец привез меня туда умирать. Но упрямое тело, пусть изуродованное, все еще каким-то образом цеплялось за жизнь, и я проклинал судьбу за то, что был таким сильным… Единственным светлым пятном в этом кошмаре оставались мысли о Гларии. Я бредил ею, не различая, где явь, где сон. Тогда, в Бритунии, я впервые услышал о материке Му.

— О чем? — не поняла девушка.

— О материке Му, что лежит восточнее Кхитая.

— А при чем тут этот материк?

— Сейчас объясню. Меня лечил один знахарь, много странствовавший по Хайбории. До сих пор не знаю, откуда он взялся тогда. Маленький, черный, узкоглазый… Его звали Тай-мацу, и он действительно знал свое дело, но поначалу этот человек безумно меня раздражал.

Он скакал вокруг меня, как обезьяна, болтая обо всем на свете, да еще пытался петь, а голос у него был просто отвратительный, тонкий и визгливый, и, представляешь, никакого слуха.

К сожалению, я не мог его ударить, а мои крики о том, чтобы он убирался, Таймацу в расчет не принимал — он их словно не слышал.

Он разминал и массировал мое тело, топтался на нем ногами, обмазывал с ног до головы какой-то дрянью — смесью трав, глины и еще чего-то; он даже спать мне не давал, полагая, видно, что круглые сутки обязан надо мной издеваться. Я считал его узкоглазым исчадием преисподней, а Таймацу только посмеивался.

«Ты злишься, и это хорошо, — говорил он, — когда человек злится, он уже не мертвый!»

Постепенно я снова начал двигаться, и он заставил меня вставать и ходить…

Таймацу был родом издалека, с каких-то Радужных островов, я прежде никогда не видел таких странных людей. Он молился неведомым мне богам и совершал непонятные обряды…

Так вот, именно он рассказал мне, будто в древних книгах пророчеств предсказано, что вскоре наступят последние дни, когда великие войны и страшные болезни уничтожат множество народов и стран, и только на материке Му сохранится жизнь… и что звезды свидетельствуют о том же самом.

— Как я погляжу, у тебя вечно голова забита всякой ерундой!

— Бара, нет, это очень серьезно. Мы живем в последние времена… Я стал думать о том, как построю большие корабли и увезу на этот неведомый материк Гларию и столько людей, сколько они будут способны вместить… если только я не умру.

— И где бы ты взял столько денег, дабы осуществить подобный замысел? — Соня представила себе, как это было: человек мог только лежать пластом, харкая кровью, потеряв все, что имел, и при этом мечтая о том, как станет спасать Хайборию. Поистине, он либо совершенно безумен, либо… именно на таких людях держится мир. Впрочем, одно другого не исключает.