Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

— Если бы я мог, — горячо произнес Эльбер, — я стал бы под твое начало, ибо ты помнишь, что такое честь. Жаль, от меня нынче мало толку.

Архалет сам провел их внутрь форта и распорядился обращаться с путниками как подобает, разделив с ними хлеб.

А ближе к закату, как он и предполагал, со стороны границы на форт Малиарак двинулся пиктский отряд в составе не менее трех сотен человек.

— Кажется, мы в ловушке, — оценила ситуацию Соня. — Здесь от силы сотня, с позволения сказать, воинов, да и те в большинстве своем сражаться не способны. Архалет, конечно, достойный человек, но от этого не легче. Пока не поздно, надо выбираться отсюда, через пару часов от Малиарака останутся одни дымящиеся развалины, а все его защитники будут мертвы.

— Я не уйду, — неожиданно сказал Эльбер.

— Мечтаешь умереть, как храбрый безумец? Это будет не сражение, а резня!

— Я не уйду! — твердо повторил бритунец.

Его взгляд остановился и стал невероятно сосредоточенным, на лбу мужчины выступила испарина, а губы беззвучно зашевелились, словно он впал в транс и бредил.

И тут Соне показалось, что она сама сходит с ума: девушка увидела, как на стенах обреченной крепости появились лучники, количество которых многократно превышало реально имеющееся в Малиараке; ворота открылись, и навстречу отряду пиктов, под копытами коней которого уже ощутимо содрогалась земля, вылетели не менее четырех сотен отлично вооруженных и организованных всадников.

Теперь перевес явно был на стороне Немедии!

Не ожидавшие ничего подобного пикты были обращены в паническое бегство, они беспорядочно отступали, в панике бросая оружие и давя друг друга, а их лошади точно взбесились и перестали подчиняться своим седокам, вставая на дыбы с тонким душераздирающим ржанием и сбрасывая их под собственные копыта.

Самым невероятным было то, что выступившие на стороне Малиарака воины выглядели не совсем реально, как и стоявшие на стенах лучники, но в то же время действовали они, как коса против зрелых злаков. Их преимущество было в том, что там, где они наносили удары, противники чувствовали это, а для пиктских мечей они оставались эфемерным дымком, лезвия проходили сквозь них, не причиняя ни малейшего вреда.

— Никогда не видела ничего подобного! — выдохнула девушка. — Эльбер, ты можешь это объяснить?

— Что — «это»? — далеко не сразу переспросил бритунец, словно только что услышал вопрос подруги. — Нет, Бара, не могу.

— Не можешь? Призраки сражаются наравне с людьми, да я в жизни, кажется, не видела такого сильного колдовства! О, боги… Призраки! — Соня прямо взглянула в лицо Эльбера и снова вздрогнула: его глаза показались ей золотыми и словно излучающими свет.

— Да, — прошептала она, — клянусь, это так и было… Как в том случае, когда в твоей руке менялся цветок розы. Так значит, ты чародей, Эльбер?

— Нет, я никогда не учился колдовству! Я… я только вообразил себе армию и всем сердцем пожелал, чтобы она была, а больше ничего не делал. Ты мне веришь? — цвет глаз бритунца снова стал обычным. Сияние исчезло без следа.

— Не знаю… Эльбер, ты что-то скрываешь от меня, таким вещам тебя научили Мбонго, или Таймацу, или…

— Да нет же! — почти в отчаянии выкрикнул тот. — Не спрашивай, мне все равно нечего сказать, это получается само собой! Некоторые вымыслы оживают, но для меня-то они все более или менее реальны, а иногда происходит такое, как сейчас, когда и другие люди тоже видят! Я сам не нахожу этому объяснения!

— Эльбер, но… — договорить девушка не успела, откуда-то появился Аггу и сообщил: — Архалет ранен в битве, он просил немедленно привести вас к нему.

Состояние отважного воина было плачевным — при одном взгляде на него Соня поняла, что Архалет умирает, но пока еще он был жив и в сознании. Отбросив всякий страх, да и вряд ли человек в его положении видел смысл бояться заразы, он протянул руку и сжал пальцы Эльбера.

— Ты слепой, но твоя женщина не могла не видеть, что здесь произошло сегодня. Она рассказала тебе?

— Да, — подтвердил бритунец.

— Это хорошо, — воин говорил очень тихо, слова давались ему с трудом, и при каждом выдохе изо рта выплескивалась тонкая струйка крови. — Туорг непременно припишет эту победу своей «мудрости» и «мужеству», постаравшись добиться еще более высокого звания и положения в войсках. А остальные будут молчать… он жесток и мстителен… из моего же десятка почти никого не осталось, — Архалет ненадолго умолк, собираясь с силами. — Ваше слово немногого стоит, но все же вы были свидетелями… чуда, к которому Туорг не имеет никакого отношения. Он предатель… такие, как он, губят Немедию. Не допустите, чтобы он… — кровь еще сильнее хлынула по подбородку умирающего, его глаза остановились и воин испустил дух.

Соня растерянно взглянула на Эльбера. Архалет успел высказаться достаточно ясно: он не желал, чтобы бездарный, недалекий и трусливый Туорг увеличивал свою славу за чужой счет, и призывал их в свидетели. Аггу, совершенно потрясенный, стоял у смертного одра своего боевого командира, словно не до конца еще осознав, что тот мертв.

— Я тоже все видел, — проговорил он с обидой. — Почему Архалет не обратился ко мне? Разве Вы, две живые развалины, казались ему надежнее, нежели я, с которым он участвовал во многих битвах?

— Разумеется, нет, — сказала девушка. — Но если ты выступишь против Туорга, тот легко найдет способ избавиться от тебя, так что пока тебе лучше молчать. А про нас он даже не знает. Придет время, и мы сможем действовать вместе.

— Вряд ли оно придет, — безнадежно махнул рукой Аггу. — Меня убьют, на границе долго не живут, а вы и так заживо гниете.

Свидетелей битвы за форт Малиарак не останется, и никто не узнает правды…

Удачно избранная маскировка, безусловно, сослужила Соне и Эльберу добрую службу, иначе им слишком часто приходилось бы ввязываться в далеко не безопасные ситуации. Чем севернее они продвигались, тем заметнее менялся ландшафт, превращаясь в бесконечные, насквозь продуваемые ветрами пустоши с редкими селениями, подчас покинутыми жителями или вконец разоренными долгой войной. Вид их производил впечатление не менее угнетающее, нежели далекий Мто-ва-Мбу.

Пикты проходили, как стая саранчи, оставляя после себя лишь полную нищету, безнадежность и страх.

Девушка все чаще думала о том, что, действительно, Хайбория неуклонно движется к закату. Подобные мрачные размышления посещали ее и раньше: то, что не смогли уничтожить враждующие армии, приканчивали стихийные бедствия или Черная Смерть, несколько лет назад не пощадившая даже Бельверус. Кое-где по обочинам дорог валялись облепленные мухами трупы, мимо которых живые проходили, не обращая на непогребенные останки никакого внимания, разве что сами не являлись мародерами, которые находились в постоянном поиске, чем бы поживиться, и не ведали ни сострадания, ни брезгливости, поэтому умершие зачастую были полностью обнажены. Остальное доставалось бродячим псам, воронам и все тем же мухам, черными смерчами роящимся над недвижными телами с выклеванными глазницами.