Синтия Хэнд - Неземная [litres]

Мама была права. Мои силы растут.

Через мгновение все ощущения исчезают. Я убираю в сторону полотенце и осматриваю ладонь. Сейчас на ней осталась лишь неглубокая царапинка. Видимо, процесс исцеления на этом закончен. Я осторожно сгибаю и разгибаю пальцы.

Такер появляется на кухне с тюбиком антибактериальной мази и с таким количеством бинтов, что их бы хватило на целую армию. Бросив все это на прилавок, он быстро подходит ко мне. Я туго наматываю полотенце на ладонь и прижимаю ее к груди, не желая показывать ему порез.

– Я в порядке, – выпаливаю я.

– Дай мне посмотреть, – приказывает он и протягивает ко мне руку.

– Нет, все в порядке. Это всего лишь царапина.

– Ты сильно порезалась. Нужно быстро обработать рану.

Я медленно опускаю руку на его ладонь. Такер осторожно переворачивает ее, чтобы рана оказалась сверху. А затем убирает полотенце.

– Видишь? – говорю я. – Всего лишь царапина.

Он пристально разглядывает порез. И я понимаю, что невольно затаила дыхание. Поэтому уговариваю себя расслабиться. Мама всегда говорила, что в таких случаях нужно делать вид, словно ничего необычного не произошло. Я смогу объяснить произошедшее. Я обязана это сделать.

– Ты собираешься погадать мне по руке? – слегка усмехнувшись, спрашиваю я.

Его губы кривятся.

– Я думал, что тебе придется зашивать порез.

– Нет. Ложная тревога.

Но он все равно решает поиграть в доктора. Сначала тщательно промывает порез водой, затем наносит мазь, а после тщательно наматывает бинт. Я вздыхаю от облегчения, когда процедура закончена и порез скрывается с его глаз.

– Спасибо, – благодарю я.

– Что с тобой происходит, Клара? – В его глазах столько страдания и немого укора, что у меня перехватывает дыхание.

– Что… что ты имеешь в виду? – заикаюсь я.

– Ну… – начинает он. – Не знаю точно. Я просто… Ты просто…

Но он так и не находит слов.

И между нами повисает молчание, самое неловкое молчание в мире во все времена. Я пристально смотрю на него. И внезапно понимаю, как устала от лжи, которую наговорила ему. Такер мой друг, а я вру ему каждый день. Он явно заслуживает лучшего. И в этот момент мне как никогда хочется рассказать ему все. Стоять перед ним и быть самой собой, поделиться своими печалями. Но это против правил. А эти правила сложно нарушить. К тому же я не знаю, какими будут последствия, если сделаю это. Поэтому тихо говорю:

– Я – это я.

Он усмехается. А затем берет кухонное полотенце и показывает мне. На белой махровой ткани виднеется ярко-алая кровь.

– По крайней мере, можно не сомневаться, что в твоих венах течет кровь, – говорит Такер. – А это уже что-то. Значит, ты не так уж непобедима, верно?

– Верно. – Мой ответ наполнен таким количеством сарказма, который мне удалось отыскать. – Ты что думал, я – Супергерл? И уязвима только для криптонита?

– Я уже и не знаю, что думать.

Он с трудом отводит взгляд от кухонного полотенца и снова смотрит на меня.

– Ты не… обычная девушка, Клара. Ты пытаешься притвориться ею, но у тебя не получается. Ты говорила с медведем-гризли, и он послушался тебя. А птицы все время следуют за тобой, как в каком-то диснеевском мультике, и какое-то время после твоей поездки в Айдахо-Фолс Венди казалось, будто ты опасаешься, что за тобой кто-то или что-то следит. У тебя прекрасно получается все, за что бы ты ни бралась. Ты катаешься на лошади так, словно родилась в седле, а впервые встав на горные лыжи, съехала со склона, как бывалый спортсмен. К тому же ты прекрасно говоришь на французском, корейском и бог знает еще каких языках. А вчера я заметил, как на солнце сияли твои брови. Да и двигаешься ты настолько изящно, что не верится, будто ты простой человек. Словно ты… нечто большее.

Сильная дрожь сотрясает мое тело с ног до головы. Такер сумел собрать воедино все факты, но еще не разгадал, кто я на самом деле.

– А ты не думаешь, что всему этому есть рациональное объяснение? – спрашиваю я.

– Если учесть все, что мне известно о твоем брате, то единственное, что приходит в голову – ваша семья участвует в каком-нибудь секретном правительственном эксперименте по скрещиванию генов человека и животного, – говорит он. – И сейчас вы прячетесь от ученых.

Я фыркаю. Это было бы забавно, если бы правда не была еще более странной.

– Ты же понимаешь, насколько безумно это звучит?

Вновь повисает тишина. А затем Такер вздыхает.

– Понимаю. Это и правда безумие. Но мне кажется… – Он замолкает.

И в этот момент выглядит таким несчастным, что мое сердце щемит в груди.

Ненавижу собственную жизнь.

– Все в порядке, Такер, – ласково говорю я. – Просто у нас выдался безумный день.

Я тянусь к его плечу, но он качает головой. А когда открывает рот, чтобы что-то сказать мне, сетчатая дверь открывается, и в дом входят мистер и миссис Эйвери. Они громко разговаривают, чтобы предупредить нас о своем появлении.

– Ох, что случилось? – спрашивает миссис Эйвери, заметив кучу бинтов и тюбик с мазью на столешнице.

– Я порезалась, – быстро отвечаю я, избегая взгляда Такера. – Ваш сын учил меня потрошить рыбу, и у меня соскользнул нож. Но все в порядке.

– Это хорошо, – говорит миссис Эйвери.

– Отличная рыба, – хвалит нас мистер Эйвери, заглянув в раковину, где лежит большая радужная форель. – Ты поймала ее сегодня?

– Нет, эту вчера выловил Такер. А та, что он поймал сегодня, лежит там…

Такер указывает на холодильник. Мистер Эйвери смотрит на него и одобрительно присвистывает. – Нас ждет прекрасный ужин.

– Ты уверен, что хочешь именно рыбу на свой день рождения? – спрашивает миссис Эйвери. – Я могу приготовить тебе все, что захочешь.

– Сегодня твой день рождения? – выдыхаю я.

– Неужели он тебе не сказал? – смеется мистер Эйвери. – Сегодня ему исполнилось семнадцать. Уже почти мужчина.

– Спасибо, папа, – бормочет Такер.

– Не стоит благодарности, сынок.

– Почему ты мне не сказал? Я бы купила тебе подарок, – тихо говорю я.

– Ты сегодня и так его сделала. Ты подарила мне жизнь. Знаете, что произошло? – говорит он чуть громче, чем обычно. – Сегодня мы наткнулись на медведицу с детенышами на гребне холма у залива Колтер-Бей. И Клара спела ей, чтобы она ушла.

Мистер и миссис Эйвери с ужасом смотрят на меня.

– Ты спела ей? – повторяет миссис Эйвери.

– Вы бы слышали, как ужасно она поет, – сказал Такер, и все рассмеялись.

Они решили, что он шутит. Я тоже выдавливаю улыбку.

– Да. Я ужасно пою, – соглашаюсь я.

После того, как мы съедаем пожаренную миссис Эйвери рыбу и мороженое на десерт, Такеру вручают несколько подарков. Большинство из них не для него, а для его призового коня Мидаса [35] Мидас – мифический древнегреческий царь, которого бог виноделия наградил даром превращать все, к чему он прикоснется, в золото. , на котором он участвует в родео. Забавная кличка, не правда ли? А затем мистер Эйвери хвастается тем, что Такер на Мидасе способен вывести из стада одну-единственную корову.