Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– Джеффри, может, в этом все дело?

– Ты о чем? – рассеянно переспрашивает он, пытаясь подтянуть рюкзак повыше, чтобы поудобнее его перехватить.

– Может, это твое предназначение? Может, мы должны сделать это вместе?

Он выпускает лямку, и рюкзак тут же утягивает меня вниз, поэтому я быстро разжимаю руки. Мы смотрим, как он падает в кусты, растущие среди деревьев.

– Мое предназначение не в этом, – спокойно говорит он.

Его взгляд становится равнодушным и отстраненным.

– А в чем?

– Ни в чем. Мир вертится не только вокруг тебя, Клара.

Венди тоже мне так говорила. И от этих слов мне тут же сводит живот.

– Прости, – бормочу я. – Думаю, я просто обрадовалась мысли, что кто-то сможет мне помочь. Вряд ли у меня получится это сделать самой.

– Нам придется выполнить предназначение поодиночке. – Он разворачивается в воздухе и направляется в сторону заднего двора. – И с этим ничего не поделать.

Я еще долго смотрю ему вслед, а потом спускаюсь на землю и поднимаю рюкзак. Одна из бутылок треснула, и вода медленно вытекает на сухую землю.

Ранним утром звонит мой сотовый. Застонав, я вытаскиваю руку из-под одеяла, на ощупь отыскиваю его на тумбочке и тяну к себе.

– Алло, – «жизнерадостно» отвечаю я.

– Отлично. Ты проснулась.

Это Такер.

– Который час?

– Пять утра.

– Я убью тебя.

– Я уже еду, – говорит он. – Буду у тебя примерно через полчаса. Решил позвонить, чтобы ты успела собраться и навести марафет.

– Ты и правда думаешь, что я пойду с тобой в поход с макияжем?

– Именно это мне в тебе и нравится, Морковка. Ты не привередлива.

Я кладу трубку. А затем скидываю одеяло и еще с минуту лежу, глядя на потолок. За окном кромешная тьма. Я понимаю, что мне приснился Такер, хотя и не помню подробностей. Что-то связанное с большим красным амбаром на ранчо «Ленивая собака». Зевнув, я заставляю себя встать и одеться.

Я решаю не принимать душ, чтобы случайно не разбудить маму. Вместо этого умываюсь холодной водой и наношу увлажняющий крем. Мне не нужна косметика. В последнее время кожа сияет сама по себе. Это еще один признак того, что все меняется, а я, как говорила мама, обретаю свои силы. Я слегка подкрашиваю ресницы тушью и наношу блеск на губы, а затем принимаюсь за спутанные волосы, которые каскадом спускаются по спине. На одной из прядей виднеется капля смолы – сувенир со вчерашней прогулки. Следующие пятнадцать минут я пытаюсь от нее избавиться, а когда это удается – приходится попрощаться с пучком волос, – снаружи доносится шорох шин по грунтовой дороге.

Я тихо спускаюсь вниз. Джеффри оказался прав. Мамы нет в комнате. Я направляюсь к кухонному столу и пишу ей записку: «Мама, мы с друзьями поехали встречать рассвет. Вернусь позже. Сотовый взяла с собой. Клара».

А затем выхожу на улицу.

В этот раз меня охватывает нервозность, но Такер ведет себя как обычно, словно ничего не изменилось, и я невольно задаюсь вопросом, а не показалось ли мне вчера возникшее между нами напряжение. Я расслабляюсь только после того, как мы погружаемся в нашу привычную болтовню. Его улыбка заразительна, но он сидит слева от меня, и мне не видно его ямочку на щеке. Такер едет так быстро, что я хватаюсь за ручку над дверью, когда он сворачивает к Гранд-Титон. Миновав главные ворота, мы мчимся по пустой дороге.

– И что сегодня за день? – спрашиваю я.

– Ты о чем?

– Ты сказал, что сегодня особенный день.

– О. Я чуть позже расскажу тебе об этом.

Мы подъезжаем к озеру Джексон. Припарковавшись, Такер выпрыгивает из машины. А я жду, пока он обойдет капот и откроет мне дверь. Я уже почти привыкла к его джентльменским замашкам и даже начинаю считать их милыми.

Он смотрит на часы.

– Нам придется поторопиться, – говорит он. – Рассвет через двадцать шесть минут.

Я наклоняюсь и затягиваю шнурки на ботинках. А затем мы отправляемся в путь. Когда мы углубляемся в лес, Такер идет впереди, а я следую за ним.

– Какие предметы ты будешь посещать в следующем году? – спрашивает он через плечо, пока мы поднимаемся на холм по другую сторону от озера.

– Те же, что и все, – отвечаю я. – Высшую математику, углубленный английский, политологию, французский и физику.

– Физику?

– Ну, мой папа – профессор физики.

– Серьезно? Где?

– В Нью-Йоркском университете.

Он присвистывает.

– Довольно далеко отсюда. Когда твои родители разошлись?

– С чего это ты стал таким болтливым? – слегка резковато спрашиваю я.

Почему-то мне неуютно рассказывать что-то столь личное о себе. Словно стоит мне начать, и я уже не смогу остановиться. И я расскажу ему все: об ангельской крови, которой в маме аж половина, а во мне всего четверть, про мои видения, силы, предназначение и Кристиана. Вот только что будет потом? Он в ответ просто расскажет мне о родео?

Такер останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его глаза блестят от озорства.

– Мы должны разговаривать, чтобы отпугнуть медведей, – говорит он намного тише, чем раньше.

– Так дело в медведях.

– Им не нравится громкий шум. Мне бы не хотелось наткнуться на гризли.

– И мне тоже.

Он снова отправляется в путь.

– Может, лучше ты расскажешь мне, что случилось с твоим дедушкой и из-за чего твоя семья лишилась ранчо, – выпаливаю я, прежде чем он успевает вновь вернуться к расспросам о моей семье.

Такер не сбавляет шага, но я практически чувствую, как он напрягается. Вот мы и поменялись ролями.

– Венди сказала, что именно поэтому ты ненавидишь калифорнийцев. Так что же произошло?

– Я не ненавижу калифорнийцев. Это же очевидно.

– Ух, какое облегчение!

– Это долгая история, – говорит он. А мы уже почти пришли.

– Как скажешь. Прости, я не хотела…

– Все в порядке, Морковка. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, но не сейчас.

Мы замолкаем, а через мгновение он начинает насвистывать. И нас обоих это вполне устраивает. Вот только отпугнет ли это медведей?

Несколько минут мы поднимаемся по крутому склону, пока не оказываемся на вершине. Небо окрашено серыми и бледно-желтыми цветами, и на нем выделяются клубки ярко-розовых облаков, зависших прямо над вершинами Титона. Эти величественные пурпурные горные короли пронзают небосвод на самом горизонте. У их ног застыло кристально чистое озеро Джексон, в котором отражается эта великолепная картина.

Такер смотрит на часы.

– Восход через шестьдесят секунд. Мы как раз вовремя.

Я даже не пытаюсь отвести взгляд от гор. Я никогда не видела чего-то столь внушительного и красивого. И в этот момент я чувствую необъяснимую связь с ними, чего не испытывала раньше. Словно они живое существо. От одного взгляда на зубчатые пики на фоне неба меня охватывает умиротворение, какое бывает, когда смотришь, как волны набегают на берег. У Анджелы есть теория, что ангелов привлекают горы, потому что здесь земля ближе к небесам и их разделяет лишь тонкая полоса воздуха. Не знаю, так ли это. Но от одного взгляда на них мне хочется расправить крылья, чтобы посмотреть на землю с высоты птичьего полета.