Лена Летняя - Пришедшая с туманом

– Неприятно, наверное, было, – сочувственно заметила я.

– Роман у них был коротким, незадолго до свадьбы моих родителей, – пожал плечами Охотник. – Формально – не измена. Отец знал, что у мамы кто-то был до него. В наших краях это порицается, но как правило не афишируется. Думаю, он получил от маминых родителей компенсацию за это и к тому моменту давно смирился. Но из тех писем он узнал, что моя сестра – не его дочь, а дочь того человека. Выходя замуж, мама знала, что беременна от другого.

– Но тогда зачем она вышла замуж за твоего отца?

– Она носила диадему.

Я непонимающе нахмурилась, Охотник заметил это и пояснил:

– В наших краях девушкам в шестнадцать лет предлагают выбор: надеть диадему послушания или обрезать волосы. Диадема означает, что женщина обязуется слушаться мужчин: отца, братьев и мужа. Взамен она получает гарантии того, что мужчины рода всегда будут ее содержать и защищать. Обрезав волосы, девушка становится независимой и получает право решать сама, за кого выходить замуж и чем заниматься. В этом случае она остается сама по себе. Ей выдается то, должно было стать приданым, в качестве личного капитала, которым далее она может распоряжаться сама. Большинство дочерей жрецов выбирает диадему. Так выбрала и мама. Поэтому ее отец решал, за кого ей выходить. Ее любовник был верховным жрецом Некроса, которому поклоняются в Северных землях, человеком богатым и влиятельным. Поэтому она, конечно, могла бы взбунтоваться и сбежать. Тот жрец позаботился бы о ней вопреки нашим традициям, а ее родители вряд ли стали бы сильно возражать, ведь верховный жрец всегда более выгодная партия, даже если служит другому Богу. Мамин отец тоже был верховным, но сына не нажил, поэтому его род все равно прервался бы. Но мамин любовник не мог на ней жениться. Он умирал. И знал об этом.

– Он был болен?

– Не совсем. Жрецы Некроса вымирали веками. И он объяснял почему в одном из писем. Сила Некроса, которой он отмечает верховных жрецов, – не столько благословление, сколько тяжкое бремя. Если к тридцати трем годам верховный не обзаводится наследником, с которым эту силу делит, она его убивает. Ребенок должен родиться не позднее тридцать третьего дня рождения верховного. Моя старшая сестра должна была родиться позже. Тот жрец знал, что не доживет до ее рождения.

– Как это страшно и печально… – пробормотала я, уже жалея, что спросила.

– Да. Но самое печальное то, что в одном из писем жрец Некроса делился с мамой тем пониманием передачи Силы, которая существует на севере. Там верят, что верховным может быть только первенец другого верховного жреца. Оказывается, на севере это не было тайной, а давно известным наблюдением. Мы на юге этого не знали, потому что веками не учитывали женщин. У нас считалось, что они владеют магией, но не могут служить Богине. И уж тем более не могут быть верховными. А северяне их учитывали. Отец проверил по известным ему семьям этот тезис и понял, что тот жрец прав. По всему выходило, что я никак не могу стать верховным. Не родись моя сестра от постороннего мужчины, стал бы. А так верховной должна была стать она. Но на юге это не имело значения. На юге женщине никогда не позволили бы стать жрицей.

Я вспомнила, с чего Охотник начал свой рассказ, и тихо охнула.

– Неужели твой отец… решил избавиться от твоей сестры, чтобы верховным стал ты?

– Нет, это было невозможно, – отмахнулся Охотник. – Мы уже родились, изменить ничего было нельзя. Но письма маминого любовника натолкнули его на другую мысль. На севере оставался последний верховный жрец – Торрен Фолкнор. Его семья вообще была последней, после них жрецов Некроса не осталось бы. Возраст Фолкнора уже подбирался к тридцати, его мать была немолода, брат – не женат. Первая жена Фолкнора умерла в родах, потому что не каждая женщина может пережить рождение верховного жреца Некроса. Ребенок тоже умер. Несмотря на угрозу, Фолкнор не торопился жениться второй раз. И мой отец решил отдать за него сестру. Если бы она пережила роды, то стала бы матерью верховного. Тогда осталось бы избавиться от ее мужа – и наша семья получила бы контроль над Северными землями. Или они могли пожениться, а он умереть до появления ребенка. И все равно мы оказались бы первыми в очереди на раздел пирога под названием «Северные земли».

Я снова нахмурилась.

– Но там же поклонялись другому Богу.

– Отцу было плевать. Как я понял много позже, он сам не верил ни в каких Богов. Его интересовали только власть, деньги и положение в обществе. Ему удалось убедить и меня, что это главное. А Нея – только досадная помеха, чужая дочь, плод обмана и измены. Скверна.

Он стиснул зубы и покачал головой, глядя на пляшущий перед нами костер. Было видно, что ему больно и вспоминать, и тем более рассказывать это.

– Но Нея с Фолкнором влюбились друг в друга. Боясь погубить ее, он отправил сестру прочь, разорвал помолвку, а она куда-то пропала по дороге. И отец понял, что это его последний шанс. Договорился с такими же жадными до власти коллегами и убедил их выступить против Фолкнора, обвинить его в том, что он обманул нас, совратил Нею и погубил. Отец решил, что делиться все равно придется, а иначе мы могли остаться с пустыми руками. Но все пошло не так. Когда мы пришли в его дом, моя сестра уже снова была рядом с Фолкнором. Они отбились, а мы угодили в туман, в лапы этих монстров. Отец погиб у меня на глазах. Как и многие другие. Думаю, что я тоже. Но вместо чертога Богов я оказался здесь. Один в чужом мире. Убивать туманников – это все, что я научился делать. Может быть, уничтожив их, я смогу заслужить прощение и воссоединиться с родителями там, куда мы уходим после смерти.

Он замолчал, не глядя на меня, а я не знала, что сказать. Все это было так неожиданно и звучало так горько. Мне хотелось его ободрить, но в голову не приходило никаких подходящих слов.

– Радуйся тому, что не помнишь прошлого, Лора, – внезапно посоветовал Охотник. – Что не помнишь дома, не помнишь семьи. И не помнишь того, из-за чего попала сюда.

Я вздрогнула и похолодела внутри.

– Что ты хочешь этим сказать? – хрипло уточнила я, потому что голос вдруг сел.

Он наконец снова повернулся ко мне, поднял на меня тяжелый взгляд, который практически придавил меня к земле.

– Откуда бы ты ни пришла с тем туманом, тебе не вернуться домой. Тебя там больше нет. Ты кажешься милой девушкой, поэтому я не могу представить, за какие такие грехи тебя отправили сюда. Радуйся тому, что ты тоже этого не знаешь и у тебя есть возможность просто быть собой. Возможно, тебя тоже подбили на преступление, но без воспоминаний о нем ты можешь быть свободна. Просто строй свою новую жизнь и не оглядывайся назад.