Лена Летняя - Пришедшая с туманом

Проснулась я от собственного стона с бешено колотящимся в груди сердцем. Было холодно, во рту пересохло. Я не помнила, что мне снилось, но была уверена, что снова видела кошмар, который меня и разбудил.

Я села, растирая лицо руками и прогоняя липкое ощущение ужаса. Темнота в палатке не позволяла успокоиться, а тишина означала, что я одна. Куда Охотник мог деться? Он же свое отдежурил… Или уже утро и пора вставать? Накануне нас тоже подняли до рассвета, чтобы с первыми лучами солнца мы отправились в обратный путь. Но почему тогда Охотник меня не растолкал? И почему так смертельно хочется спать?

Скинув с себя одеяло, я поежилась и, спотыкаясь, с трудом выбралась из палатки. На улице оказалось еще холоднее, хотя костер вовсю полыхал. О приближающемся рассвете ничего не говорило, как и о состоявшемся подъеме: наш маленький лагерь выглядел сонным. Слишком сонным.

Охотника я заметила рядом с дежурившим гвардейцем. Он стоял, склонившись над мирно спящим мужчиной в форме, тряся его за плечо. Услышав мою возню, Охотник обернулся, нахмурившись.

– Чего не спишь? – в полный голос поинтересовался он.

Гвардейца не разбудило и это, что было уже очень и очень странно.

– Кошмар приснился, – буркнула я. – Наверное. А ты чего не спишь? И почему спит он?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Охотник, выпрямляясь и оглядываясь на другие палатки. – Он спит так крепко, словно его чем-то опоили. Или заколдовали. Пойду проверю.

И после секундного колебания для проверки он все-таки выбрал палатку гвардейцев. Когда он исчез в ней, я осталась совсем одна, освещаемая всполохами костра, из-за которых окружающий мир тонул в непроглядном мраке. Где-то там были дома погибшей деревни и деревья начинающегося леса, но для меня все слилось в одну бесформенную черноту. В тишине не было слышно ни насекомых, ни птиц. Только ветер шелестел листвой, да где-то далеко шумела река. Днем и вечером я ее не слышала и даже не подозревала о ее существовании.

Я зябко обхватила себя руками, борясь с желанием залезть в палатку гвардейцев вслед за Охотником. Убеждала себя, что мне и здесь ничего не грозит, ведь он совсем рядом. И лорд Нергард рядом. Он хоть и повел себя мерзко вечером, все ж таки в остальное время был очень даже внимателен и заботлив. И еще он умеет разить молнией, что казалось мне очень кстати.

Но все равно облегченно выдохнуть я смогла лишь тогда, когда Охотник снова появился в поле моего зрения. Лицо его выглядело озабоченным.

– Спят так крепко, что не добудиться, – проворчал он, подходя ко мне и косясь на палатку лорда. – Думаю, что там та же картина. Что-то здесь не так. Если бы что-то добавили в еду, мы бы тоже спали. Все из одного котелка ели.

– Тогда что это? – Я снова зябко поежилась, но уже не от холода.

– Это может быть колдовство, – предположил Охотник. Потом с сомнением посмотрел на меня и вздохнул. – Давай договоримся: ты не видела, как я это делаю.

Прежде, чем я успела спросить, о чем речь, Охотник прикрыл глаза, поднял руку и пошевелил пальцами, словно перебирая струны невидимого инструмента. Снова и снова, пока в воздухе не проявились нити, переливающиеся всеми оттенками синего. Они бежали в разные стороны: к спящему на посту гвардейцу, к обеим палаткам. К нам с Охотником цветные нити тоже тянулись, но обрывались, немного не доходя, тогда как спящего гвардейца опутывали словно кокон.

– Так и думал, – фыркнул Охотник. – Кто-то заколдовал остальных, но не смог или не захотел заколдовать нас. Думаю, от этого я и проснулся. Скорее всего, ты тоже. Или от провала попытки, или нас разбудили, вместо того чтобы усыпить.

Он покосился на меня, а я смотрела на него круглыми глазами.

– Значит, ты все-таки тоже колдун, – наконец выдохнула я. – И в той деревне все это сделал ты. То, за что меня чуть не сожгли!

– Во-первых, чуть не сожгли нас обоих, – поправил Охотник с ухмылкой. – Во-вторых, я лишь не дал разгореться нашему костру, а шарахнул по туманникам, прогнав их, кто-то другой. В-третьих, я не колдун. Я сын жреца Богини Виты, ее младший жрец.

Я покачала головой и раздраженно закатила глаза. Жрец, колдун, кудесник, ведьма – как ни назови, а суть, очевидно, остается та же.

– Что теперь с этим делать? Ты можешь их разбудить?

– Нет, плетение очень крепкое. Но можем пойти по нитям и посмотреть, кто колдует. Может быть, получится объяснить этому му… нехорошему человеку, что он неправ.

И не дожидаясь моего мнения на этот счет, он двинулся вперед, следуя за переливчатым свечением. Мне ничего не оставалось, как пойти за ним, потому что оставаться одной в лагере, где все дрыхли как сурки, мне не хотелось.

Нити, вскоре слившиеся в одну, повели нас через лес туда, где деревья росли все гуще, а река шумела все громче. Поначалу, когда свет костра исчез, я перестала видеть что-либо, кроме нитей заклятия, поэтому несколько раз порывалась серьезно повредить ногу, но потом стало заметно светлее. То ли глаза привыкли, то ли деревья расступились, то ли луна вышла из-за туч.

Магический след привел нас на берег реки, где Охотник вдруг резко дернул меня за руку, утаскивая в кусты. Я испуганно посмотрела на него, а он приложил палец к губам, давая знак соблюдать тишину, и кивнул на что-то впереди.

Я присмотрелась. Перед нами бежала, сверкая в лунном свете, небольшая река. Довольно узкая и, скорее всего, не очень глубокая. Такой большой ручей. Ее наверняка можно было перейти вброд, на лошади даже ноги не замочишь. Но то, на что указывал Охотник, находилось на другом берегу.

Четыре мрачные фигуры всадников в балахонах с капюшонами на фоне темного леса, продолжавшегося за рекой, не сразу бросались в глаза, но когда я разглядела их, то тихо ахнула. Синеватые нити тянулись к одному из них. Наверное, он и колдовал. Трое других чего-то ждали.

Затаились и мы. Пару минут ничего не происходило, а потом свечение нитей погасло, колдовавший всадник повернул голову к остальным и кивнул. Наверное, решил, что в нашем лагере уснули все, кто должен был. После этого всадники почти одновременно извлекли из-за пазухи что-то небольшое и светящееся. Через все кусты и деревья с нашего места было не разобрать, но оно помещалось в ладонь и сияло как… лампочка.

Неизвестные вытянули вперед руки. Снова все замерло, никто не шевелился, а мы с Охотником даже не дышали, пока он вдруг тихо не выругался:

– Сумрачного им в задницу!

Я не до конца поняла суть ругательства, но в целом была с ним согласна. Из-за деревьев за спинами всадников показался туман. Светлые полупрозрачные завихрения уплотнились, превращаясь в густую молочно-белую пелену, поползли вперед, обступая и скрывая от наших взглядов всадников, спускаясь к реке. Несколько высоких худощавых теней уже шевелились в тумане, но всадников они не трогали.