Лена Летняя - Пришедшая с туманом

Судя по тому, как быстро после этого пришла Соланж, праздник и вовсе закончился. Охотник, скорее всего, сообщил капитану Котону о появлении Белой Ведьмы. А поскольку вслед за ведьмой частенько приходили и туманники, гвардеец наверняка велел всем расходиться, а тем, кто был еще достаточно трезв, следить за возможным приближением тумана. Думаю, в этот момент он очень пожалел, что отправил куда-то лейтенанта и остававшихся гвардейцев.

Соланж вела себя странно: более отрешенно, чем обычно. Интересно, она видела, как Нергард пытался меня поцеловать? Или ее поведение вызвано подслушанным разговором? Я терялась в догадках.

Нергард не попытался встретиться со мной и поговорить, чему я была отчасти рада. А отчасти разочарована. Но по крайней мере, у меня появилось время еще раз обо всем подумать. Я прокручивала в голове свою встречу с Белой Ведьмой и пыталась понять, что она имела в виду, говоря, что я подхожу? Подхожу для чего? И что означают эти линии на их с Нергардом телах? Они такие же или просто похожие? Может быть, они одинаково прокляты? Или они родственники?

И что это было за свечение, которое отделялось от Ведьмы? Если не считать цветовой гаммы, чем-то оно было похоже на Черного Демона. Но как все это связать воедино? У меня не хватало на это мозгов.

Туман не сошел ни ночью, ни утром. В этот раз Ведьма пришла одна. После завтрака мы отправились в обратный путь. Замок находился недалеко, поэтому никто никуда не спешил. Все были молчаливы и угрюмы – каждый по своей причине. Мы с Нергардом не смотрели друг на друга. Я постоянно чувствовала на себе жгучий взгляд Соланж, а капитан Котон бросал настороженные взгляды на лорда. И только Охотник казался спокойным и беззаботным. Но, возможно, только казался.

– Вы велели гвардии вернуться? – удивленно поинтересовался Нергард, когда мы въехали на нижний двор.

Кажется, это были первые слова, которые я от него услышала за день. Они заставили меня отвлечься от собственных мыслей и оглянуться по сторонам. Действительно, на нижнем дворе даже сейчас находилось больше двадцати гвардейцев, а последнее время я редко видела больше пяти одновременно.

– Необходима общая перегруппировка, – уклончиво ответил Котон.

Нергард не стал спрашивать дальше. Мы поднялись на верхний двор, где так же молча спешились, отдали лошадей слугам и все вместе, но при этом каждый сам по себе, поднялись по лестнице к главному входу.

– Соланж, мне надо поговорить с тобой, – тихо бросил Нергард, кивком головы призывая ее следовать за ним.

Капитан нергардской стражи, конечно, безмолвно подчинилась, и они оба отделились от нас. Следом откланялся капитан Котон, заявив, что ему нужно отправить сообщение в столицу и отдать новые распоряжения своим людям. Мы с Охотником ненадолго остались вдвоем, но тоже разошлись в разные стороны. Он лишь бросил на меня выразительный взгляд, призывая не тянуть с решением.

А я бы с удовольствием, да только как его принять?

Я отправилась к себе в комнату, рассудив, что горячая ванна и свежая одежда помогут прочистить голову. И где-то там я соберу волю и мысли в кулак и заставлю себя поговорить с Нергардом. Я надеялась, что если задам прямые вопросы и заставлю себя смотреть ему в глаза, то ответы увижу там.

Однако с мысли и настроя меня сбило то, что вместо моей обычной горничной ко мне пришла пожилая экономка.

– А где Ханна? – удивилась я, когда экономка – госпожа Фловер – сообщила, что сегодня помогать мне будет она.

– Она… приболела.

В этом не было ничего необычного, люди иногда заболевают, в том числе горничные, но госпожа Фловер сказала это так, что я не смогла просто отмахнуться от печальной новости. У нее мелко дрожали руки и в глазах поблескивали слезы, которые она старалась скрыть. Для обычно сдержанной и даже немного чопорной женщины это выглядело странно.

– Что с ней случилось? – настороженно уточнила я, хмурясь. – Это какая-то серьезная болезнь?

Судя по выражению лица экономки, девушка должна быть как минимум при смерти. Госпожа Фловер потупила взгляд, сцепила руки в замок так сильно, что они перестали дрожать, но пальцы побелели. Было видно, что она борется с собой, не зная, как поступить: сказать правду или промолчать. И это настолько соответствовало моему внутреннему состоянию сейчас, что я позволила себе сделать то, чего не позволяла никогда. Я подошла к ней, коснулась плеча и мягко попросила:

– Скажите, если я чем-то могу ей помочь. Я все сделаю.

Госпожа Фловер судорожно вздохнула, почти всхлипнула и подняла на меня затуманившийся от слез взгляд. Лицо ее при этом выглядело решительно.

– На самом деле, вы можете. Ханна заставила меня поклясться душой моей усопшей матери, что я не скажу об этом ни лорду Нергарду, ни капитану Соланж, но она не подумала про вас, а вы друг хозяина. И вас никакая клятва не связывает. На Ханну вчера напали. Лейтенант Рокэй вернулся ближе к вечеру, очень раздраженный. Потребовал, чтобы еду ему подали в комнату. Так получилось, что Ханну отправили с подносом к нему…

Она запнулась: воспитание мешало ей произнести вслух то, что последовало за этим. Я сжала ее плечо, давая понять, что дальнейших объяснений не требуется.

Мне сразу вспомнился сарай и ухмылка того мужчины, от которого меня защитил Охотник… Забавно, я уже не помнила его имени, но то, что он пытался сделать, его грубые прикосновения и свою беспомощность помнила до сих пор. Наверное, это я не забуду до конца жизни.

И Ханна тоже не забудет. Только рядом с ней не оказалось никого, кто смог бы ее защитить.

Необходимость ванны и переодевания отступила на задний план. Я выскочила из комнаты, намереваясь немедленно разыскать лорда и все ему рассказать. Пусть проучит засранца. А с его отношениями с Белой Ведьмой потом разберемся.

Однако я едва успела дойти до лестницы, как столкнулась на площадке с самим Рокэйем. Он мило улыбнулся мне, как всегда, поклонился и радостно поприветствовал:

– Добрый день, миледи, как прекрасно, что вы уже вернулись.

Я все еще была в одежде, в которой пару дней назад отправилась на битву с туманниками, поэтому инстинктивно потянулась к месту, где на ремне обычно висел меч в ножнах, но его там не оказалось: я сняла его, едва вошла в спальню, а потом забыла об этом.

– Насколько я знаю, вы без нас не очень-то скучали, – процедила я, чувствуя, как внутри все закипает от злости.

– Не понимаю, о чем вы? – он довольно убедительно изобразил смятение.

– Настолько не скучали, что моя горничная сегодня не может выполнять свои обязанности, – не отводя взгляда от его глаз, добавила я.

Думаю, если бы он снова изобразил удивление, я могла бы и усомниться. Заподозрить, что случилось какое-то недоразумение. Или что-то в этом роде. Но лейтенанту отказало чувство самосохранения. Он гаденько усмехнулся, как человек, полностью уверенный в своей безнаказанности.