Катарина Макги - Принцесса Америки [litres]

Нина покачала головой.

– Я не знаю… мы с Джеффом столько друг другу наговорили. – Разве она не назвала его поверхностным и эгоистичным?

– О, дорогая. Когда-нибудь ты поймешь, что слова – это просто слова. Они могут причинять боль, но они также могут лечить.

Все они посмотрели на телевизор, который показывал толпу, собирающуюся возле больницы. Похоже, столица сегодня утром была полностью закрыта. Тысячи людей стекались на улицы, говорили низкими мрачными голосами. Незнакомцы обнимали друг друга; полиция контролировала перекрестки, чтобы защитить людей, которые выходили на дорогу, ослепленные слезами.

Репортер говорил что-то еще, о том, как фондовая биржа приостановит торговлю до дальнейшего уведомления, но Нина не слушала. Все, о чем она могла думать, – это проявление огромной любви и поддержки в адрес королевской семьи. Она должна была быть частью этого.

– Такие моменты имеют свойство сглаживать неровности, чтобы помочь нам увидеть, что действительно важно, – вмешалась ее мама.

Нина вдруг подумала о том, что Джефф произнес той ночью в студенческом городке, когда удивил ее молочным коктейлем «Вава». «Ты уже часть нашей семьи, – сказал он ей. – Ты принадлежишь нам – мне».

Она встала, рассеянно проводя рукой по волосам, которые все еще слипались от лака после вчерашней сложной прически. Ей нужно было идти, сейчас. Что бы ни случилось между ней и Джеффом, ей нужно было быть там для Саманты.

– Как думаете… – Она замолчала, неуверенно посмотрев на своих родителей. – Думаете, он захочет меня увидеть?

– Не знаю, – честно сказала ее мама. – Но есть только один способ узнать.

Не прошло и двадцати минут, как они подъехали к улице Святого Стефана. Джули, все еще в своей пижаме, с Изабеллой, сидящей на пассажирском сиденье, бросали на Нину обеспокоенные взгляды. Они настояли на том, чтобы подвезти ее, чтобы дочери не пришлось мучиться с парковкой.

Нина с благоговейным ужасом смотрела, как ее мама пересекает полосу движения, не обращая внимания на огни. На сей раз это не имело значения. На дороге почти никого не было. Кофейни и прачечные погрузились в темноту, на дверях висели таблички «Временно закрыто». Над столицей повисла тишина, как будто все с тревогой затаили дыхание, приостановив свою жизнь, пока жизнь их короля висела на волоске.

Они подъехали к дверям отделения неотложной помощи, избегая скопления камер и микрофонов возле бокового входа. Нина увидела угол Королевского штандарта, развевающегося над крышей больницы рядом с американским флагом – как будто кто-то еще не знал, что король здесь.

– Удачи, милая, – пробормотала Изабелла, когда Нина распахнула заднюю дверь машины. – Я тебя люблю.

– Я тебя тоже, мама. – Нина бросила взгляд на Джули, и ее улыбка дрогнула. – Спасибо, что подвезла, мам. Пожелай мне удачи.

Нина сообщила свое имя на стойке регистрации и с облегчением узнала, что ее уже включили в список предварительно одобренных посетителей.

– Я знаю, что они будут рады вас видеть, – сказала администратор и вопросительно посмотрела на пустые руки Нины.

Нина постаралась не выдать свой ужас. Ей следовало бы принести цветы? Она так спешила, что даже не подумала об этом.

Дафна, вероятно, пришла бы с подарком, но ее же здесь нет. А вот Нина была.

Дойдя до частного крыла, где держали короля, Нина остановилась. Пара дворцовых охранников маячила у двойных дверей. Узнав Нину, они отошли в сторону, чтобы ее пропустить.

Ее шаги ускорились. Зона ожидания была прямо по коридору. Что сказать Саманте, Джеффу? Нельзя об этом переживать, решила Нина. Ей надо просто поверить, что правильные слова сами придут к ней в нужный момент.

И вдруг она увидела его там – в углу, с грустным лицом. Сердце Нины заболело. Она открыла было рот, чтобы поздороваться…

Но тут из-за угла вышла Дафна и встала рядом с ним.

Нина отшатнулась назад, прячась за тяжелым корпусом автомата по продаже напитков. В ужасе она наблюдала, как Дафна провела рукой по руке Джеффа: интимный, уверенный жест. Она чуть склонилась к принцу и кивнула, слушая что-то, что он говорил. На ней был скромный свитер темно-серого цвета и простое колье с крестом, а на лице совсем немного макияжа.

Она выглядела идеально, как всегда – идеально и дорого, в то время как Нина была помятой и несвежей, с красными глазами после ночи слез.

Джефф серьезно позвонил Дафне и попросил ее пойти с ним в больницу?

Нина оправилась от волны головокружения. Всего двенадцать часов назад она и Джефф были вместе, крепко прижимаясь друг к другу на танцполе, а теперь он вернулся к ней. Это подтвердило все, что сказала Дафна. Его роман с Ниной был всего лишь интрижкой, вспышкой, прервавшей его настоящие отношения.

В итоге Дафна действительно оказалась той, у кого все карты на руках.

Нина знала, что должна была все равно войти туда. Сесть рядом с Самантой и обнять ее, сказать своей лучшей подруге, что она здесь, что бы ни случилось.

Но Нине не хватило для этого смелости. Она отступила прежде, чем Джефф или Дафна ее увидели.

Когда она вслепую пошла по коридору, Нине показалось, что от нее исходит единственный шум во всей больнице. То был звук ее сердца, которое разбивалось снова и снова.

Саманта наизусть выучила произведение искусства на противоположной стене. Она знала каждую тонкую градацию цвета, каждый поворот рисунка. Она бы смотрела в окно для разнообразия, вот только в комнате ожидания его не было.

Возможно, помещение было спроектировано таким образом, чтобы люди не могли наблюдать, как солнце движется по небу: чтобы они не замечали ход времени и не волновались еще больше, чем уже есть. Подходящее объяснение, поскольку часов здесь тоже не было.

Она посмотрела на свой телефон, чтобы проверить время. Он все еще находился в авиарежиме; Сэм выключила его несколько часов назад, когда не могла больше выдержать сводки с экстренными новостями. Почти полдень. Неужели прошло десять часов с тех пор, как они сюда прибыли? Все казалось сюрреалистичным, как в липком темном кошмаре.

Сэм решила отключить авиарежим. Экран сразу же наполнился уведомлениями, словами поддержки от всех, кого она знала. Один из текстов был от Нины: «Мне очень жаль, что так случилось с твоим папой. Хотела бы я быть там, в больнице, с тобой. Знай, что я думаю о тебе безостановочно. Люблю тебя».

Сэм отправила в ответ красное сердечко. Это было все, на что ее хватило прямо сейчас.

Она была в своей спальне, когда услышала с противоположной стороны дворца крики Беатрис: грубые, панические крики, которые, казалось, не могли исходить из горла ее сестры. Сэм споткнулась на лестнице, все еще одетая в свое красное платье, юбки которого обвились вокруг босых ног, словно лужа крови. Она бессильно наблюдала, как медсестры погрузили ее отца в медицинский фургон. Ленты его униформы вздрагивали каждый раз, как подпрыгивала каталка.