Терри Пратчетт - Маленький свободный народец

Она обошла Тиффани кругом.

— Как прискорбно, — сказала Королева. — Тебе грезилось, что ты сильная, умная, рассудительная. Из тех людей, что всегда носят с собой верёвочку. Но на самом деле это всё лишь попытки оправдать то, что в тебе так мало человеческого. У тебя совсем нет сердца, один только разум. Ты даже не плакала, когда умерла матушка Болен. И посмотри, куда все эти рассуждения и мысли тебя завели? Что ж, мне лично кажется, что лучше всего будет убить тебя прямо сейчас, а ты как думаешь?

«Найди камень! — орал Дальний Умысел. — Ударь её!»

От Тиффани не укрылись другие силуэты, проступившие в сумраке. Там были люди с картинки из книжки, но были и дрёмы, и всадник без головы, и Шмелёвки.

Повсюду вокруг снег укрыл землю.

— Думаю, нам тут понравится, — сказала Королева.

Холод поднимался по ногам Тиффани. Дальний Умысел, надсаживаясь, вопил: «Сделай же что-нибудь!»

«Не очень-то хорошо она всё организовала, — сквозь отупение подумала Тиффани. — Нельзя полагаться только на сны и грёзы. Или… может, зря я не была как все нормальные люди. Если бы я только меньше думала и больше… чувствовала? Но я не могла заплакать тогда! Просто… не получилось бы! И как я могу перестать думать? И думать о том, как я думаю? И даже думать о том, как я думаю о том, как я думаю?»

Она видела улыбку в глазах Королевы и думала: «А кто из всех этих «я», которые думают, на самом деле я? И есть ли какая-то «я» вообще?»

Облака растеклись по небу, как пятно краски. Они закрыли звёзды. Чёрные тучи из замёрзшего мира, тучи кошмаров. Пошёл дождь с градом. Градины вонзались в дёрн и превращались в белую от мела жижу. Ветер завывал, как стая злейхаундов.

Тиффани удалось сделать шаг вперёд. Грязь чавкнула под ногами.

— Наконец-то нашла в себе немного отваги? — Королева чуть отступила.

Тиффани попыталась сделать ещё шаг, но ничто больше её не слушалось. Она слишком замёрзла и слишком устала. Она чувствовала, как её «я» растворяется, исчезает…

— Как это печально, умереть вот так, — сказала Королева.

Тиффани повалилась ничком в ледяную грязь.

Дождь пошёл сильнее, градины жалили, как иглы, барабанили по голове, ледяными слезами стекали по щекам. Дождь рушился так, что вышиб из неё дух…

Она чувствовала, как тепло по капле покидает её тело. И это было последнее, что она чувствовала, если не считать мелодичного звука…

Он был как запах снега или искорки мороза. Он был высоким, тонким и длинным-предлинным.

Она уже не ощущала земли под собой, а смотреть было не на что, не осталось даже звёзд. Облака закрыли всё.

Она так замёрзла, что уже вовсе не чувствовала холода, не чувствовала своих пальцев. Одинокая мысль сумела возникнуть в замерзающей голове: «А есть ли я вообще? Или я просто снюсь своим мыслям?»

Чернота сгустилась. Ни одна ночь не была так темна, как эта, ни одна зима не была так холодна. Такого мороза не бывало даже в самые лютые дни на исходе зимы, когда матушка Болен, увязая в снегу, ходила от сугроба к сугробу, разыскивая тёплые тела. Овца может выжить под снегом, если у пастуха есть капля разума, любила приговаривать она. Снег помогает сохранить тепло, и овцы спят себе в тёплых норках, и жестокие ветра не причиняют им вреда.

Но это был холод как в те дни, когда даже снег уже не может падать, и ветер превращается в мороз и несёт ледяную крупу над полями. Дни-убийцы, которые случаются по весне, когда овцы уже начали ягниться, и тут зима вдруг решила заглянуть на прощание и спеть песню вьюги.

Тьма была повсюду, горькая и беззвёздная.

И крапинка света в этой тьме, где-то далеко.

Одинокая звезда. Опустилась ниже… движется…

Растёт в ненастной ночи.

Идёт зигзагом.

Безмолвие окутало Тиффани и вернуло её в себя.

Безмолвие пахло овцами, скипидаром и табаком.

А потом… она провалилась, полетела сквозь землю, быстро-быстро…

Ласковое тепло, и, всего лишь на миг, — шум волн.

И её собственный голос в голове.

Эта земля у меня в костях.

Земля под волной.

Что-то белое.

Оно падало сквозь тёплую, тяжёлую тьму вокруг — похожее на снег, но мягкое, как пыль. Оно скапливалось грудами под ней, она видела белое перед собой.

Создание, похожее на рожок мороженого с множеством усиков, пролетело мимо и исчезло.

«Я под водой», — подумала Тиффани.

Я помню…

Это миллионолетний дождь под водой, это новая земля рождается на свет, поднимаясь из океанских глубин. Это не сон. Это… память. Земля под волной. Мириады и мириады крохотных ракушек…

Эта земля — живая.

Запах пастушьей кибитки никуда не делся, и ощущение, что её баюкают невидимые руки, тоже.

Белизна внизу продолжала расти, вскоре Тиффани погрузилась в неё вся, но это было не страшно. Как лежать в тумане.

Нет, я внутри мела, как кремень, как мелёнок…

Она не могла сказать, сколько времени пролежала в тёплой глубине вод, то ли миллионы лет прошли своим чередом, то ли промелькнули в мгновение ока. Но вот снова пришло движение — вверх, вверх…

Новые воспоминания потекли в неё.

Кто-то всегда стерёг границы. Эти люди не выбирали такую долю. Их выбирали. Кто-то должен заботиться. Порой им приходилось сражаться. Кто-то должен заступиться за тех, кто сам за себя заступиться не может…

Тиффани открыла глаза. Она по-прежнему лежала в грязи, и Королева по-прежнему смеялась над ней, а над ними по-прежнему ярилась буря.

Но ей было тепло. Нет, ей было жарко, в ней горела докрасна раскалённая злость. Злость за искалеченный дёрн, на собственную глупость, на это прекрасное создание, у которого есть единственный дар — вертеть другими, как хочет.

Это… существо пытается захватить её мир!

«Все ведьмы думают только о себе», — сказала когда-то Королева. Но Дальний Умысел посоветовал: «Так преврати это в оружие! Пусть всё будет твоё! Все жизни, все мечты и надежды! Защити их! Спаси их! Отгони их в овчарню! Иди за ними сквозь бурю! Отпугни волков! Мои мечты! Мои сны! Мой брат! Моя семья! Моя земля! Мой мир! Да как ты смеешь посягать на них — они МОИ!»

Я в ответе за них!

Злость хлынула через край. Тиффани встала, сжала кулаки и закричала сквозь бурю, вложив в этот крик весь гнев, что скопился внутри.

Молнии ударили в землю слева и справа от неё. Раз, потом другой.

И остались гореть между небом и землёй, потрескивая, и из них соткались две собаки.

Пар валил от их шкур. Синие искры полетели с ушей, когда собаки встряхнулись. И вот они выжидающе уставились на Тиффани.

Королева ахнула и исчезла.

— Ко мне, Молния! — крикнула Тиффани. — Рядом, Гром!

И она вспомнила то время, когда носилась по лугам, падая и вопя неправильные команды, а овчарки делали именно то, что было нужно.