Михаил Логинов - Забытый край [СИ]

«Он что, не даст мне поспать?» — вяло подумал Стенсер.

С трудом он сел и, как разбуженный совёнок, глядел кругом, — взлохмаченный, сонный и ничего не соображающий.

— И чего расселся? — с негодованием спросил домовой.

— Что? — протянул человек, и не понимая, глянул на старика.

— Завтрак иди, делай!

Мужчина поглядел на стол, где была кастрюля. Ему вспомнилось, что прошлым вечером они доели кашу. Ему предстояло готовить, в таком-то состояние! Поднимаясь на ноги, он мысленно охарактеризовал это одной фразой: «Ох, грёбанный стыд!»

Не мало намучившись, Стенсер сготовил завтрак, — обжарил ломтики мяса, остатки хлеба, и всё это на кусочке растопленного сала.

— Приятного аппетита, Будимир. — сказал человека, а в голосе его слышалась неприкрытая обида.

— Спасибо, — улыбаясь, ответил домовой, беря тарелку.

И пусть настроение было испорченно самым скверным образом. Пусть он не выспался, пусть! Ну, уж на чём, на чём, а на аппетите Стенсера беды и невзгоды не сказались. Он, прежде чем старик успел попросить добавки, умял вся, что приготовил. На просьбу старика он ответил с набитым ртом:

— Прости, Будимир, добавка того… всё.

Старик посмурнел, хотел разразиться ругательствами. Только постучав пальцами по столу он, с обманчивым добродушием, сказал:

— Я тебя предупреждал, что говорить с набитым ртом, это к худу?

— Да, — продолжая чавкать, ответил Стенсер.

Старик улыбнулся. Он с хрустом сжал руки. Стенсер впервые обратил внимание на слишком уж не здорово вздувшиеся суставы.

— Доедай скорее, у нас сегодня уборка!

Стенсер пытался убедить, что и потом можно убраться. Говорил, что:

— Да не так уж тут и грязно!

Но, старик был непреклонен:

— Не серди меня, худо будет!

— Куда уж хуже! — сетовал человек.

— Поверь, может быть гораздо более худо! — домовой сказал это с весёлостью в голосе, улыбаясь, а Стенсер, глядя на такую улыбку, почёл за благо промолчать.

«Ну, уборка, так уборка… не так уж и плохо прибраться в доме! — сказал он себе. — Да что там, это ведь и для здоровья хорошо!»

А после, задыхаясь от пыли, чихая и кашляя, Стенсер вытаскивал из-за печи, сваленные в самом краю, различные вещи. Вытаскивал в центр комнаты, где их, под чутким и пристальным руководством старика, сам же и разбирал, — и раскладывал, куда велел домовой. Большую часть вещей, удивительно зловонных, рвущихся в руках, пришлось вытаскивать наружу. Домовой сказал:

— Гнильё дома держать — к худу!

Ну а что Стенсер? Стенсер делал, что мог. Обливался потом, страдал, но растаскивал различный хлам.

В какой-то момент Стенсер замер. Держа в руках спутанную, скомканную сеть, он оглянулся к старику и спросил:

— Эй, Будимир, что это?

— А-а! Ни к чему это. Поди, выкинь.

Но мужчина не уступил, и спросил вновь. Слишком уж любопытство распирало понять, для чего может быть нужна такая: «Плетённая, с крупными ячейками, ткань».

— Да выкинь ты её! — сказал старик, а после, указав в кучу хлама, сказал, — лучше вон то подай!

Но Стенсер не отступал и скоро услышал:

— Сеть это… старая, даром не нужная, сеть. Выбрось её!

— А для чего она нужна? — не отставал Стенсер.

— Чего прицепился? Рыболовная сеть, понимаешь? Рыбу ловить.

«Рыбу ловить? — Стенсер представил, как рыба, проплывая, оказывается в одной из ячеек и зацепляясь, путается в сети. — Неужели и так можно?»

— То есть с её помощью в самом деле можно ловить рыбу?

— С её? Нет. Старая, порвётся, небось, едва рыба тронет.

Но Стенсер уже не слушал:

— Надо будет на реке попробовать.

Старик, округлив глаза, вскричал:

— Совсем ополоумел? Тебя речник, только завидев с ней, утопит!

— А? По-твоему на речку с ней не стоит идти?

— Если жить надоело, то топай, пожалуйста!

«Но ведь наверняка есть места, где можно её использовать? Другой, какой-нибудь водоём» — подумал Стенсер и озвучил свои мысли.

— Вот чего пристал-то? Есть река, рыба ловиться, чего тебе ещё нужно? Рыбачь себе спокойно да горя не знай… нет же, сеть ему нужна, рыбы ему мало!

А следом старик, уже распыляясь, сказал:

— Выкинь её… по добру тебя прошу, выкинь её, пожалуйста!

Стенсер, чувствуя себя неловко, всё же решил, что избавляться от такого не следует. И сказал это, чувствуя, что поступает не хорошо:

— Да ладно тебе, Будимир. Пусть лежит, глядишь, куда-то да сгодится.

Но тут старик-домовой не выдержал, и сказал:

— Да делай что знаешь! Сюсюкаюсь тут с тобой… вот знаешь что? А-а! — протянул он и махнул рукой. — Делай что знаешь.

Старик был явно не в духе. Говорил, что делать, сквозь зубы. Хмурился. И едва только Стенсер, под его руководством, закончил разбирать хлам, как домовой встал, бросил: — дальше сам справишься, — и пошёл в сторону печи, — там, по прикидкам Стенсера, была лежанка. Во всяком случае, Стенсер так думал, ведь: «Где ещё спать старику, как не в тепле? Косточки ведь нужно греть».

Чувствуя вину за испорченное у домового настроение, Стенсер попытался отвлечь его разговором о том, что волновало:

— Будимир, слушай, а что это там за комната? — мужчина кивнул на запертую дверь.

Небольшая комнатушка, отделённая от всего прочего дома дощатой стеной и с добротной дверью. И что по-настоящему его волновало с первого дня: «На что для такой комнатки нужен такой замок?» — а замок там был, и в самом деле, внушительных размеров.

— О Боги! — вскричал домовой. — Оставь ты хоть что-то в покое! — и не размениваясь больше на разговоры, скрылся за печью.

«Вот что я опять сделал не так?» — и Стенсер в самом деле не понимал, чем успел настолько успешно обидеть старика.

После, ползая по полу на коленях, Стенсер пытался соскоблить въевшуюся грязь. Успел сбегать на речку пару раз, ему не хватало воды для уборки. Она прямо-таки чудовищным образом исчезала! И выливая грязную, непроницаемую воду, Стенсер раз за разом принимался мыть полы чистой. Это настолько его увлекло, — стремление победить грязь, — что вскоре позабыл о болезненной усталости.

Следом он тяжело боролся с пылью, скопившейся на мебели, собирал её влажной тряпкой. Ругал себя за неосмотрительность, за то, что начал с пола, — всё равно, немного, да оседало на вымытом полу. И всё же, где-то глубоко после обеда, ближе к вечеру, Стенсер закончил в доме. Даже отмыл окно, только света в доме больше не стало.

«Неужели оно такое грязное и на улице?» — спрашивал себя Стенсер, выходя на улицу.

Когда он оказался там, с другой стороны окна, перед ожившим плетнем — огораживавшим садик, то Стенсеру стало несколько не по себе. И больше того, ему взгрустнулось.

— Да ну как же так-то? — с обидой в голосе восклицал он, глядя на огромнейший бурьян.

Самые разнообразные травы сплелись и поднимались, вверх напоминая собой дерево. Они полностью закрывали окно. Среди зелени и различных цветов, от мягких до кислотно-ярких оттенков, Стенсер явственно различил колючие травы, к которым ну никак не хотелось прикасаться. И более того, всё это зелёное сплетение окружал крепостной вал из крапивы.