Михаил Логинов - Забытый край [СИ]

Только Стенсер не унимался и заставил домового выслушать его рассказ о странном сне. Старик вначале слушал невнимательно, после с недоверием, но под конец не мало изумлялся, и Стенсер даже заметил некоторый испуг в его взгляде.

— Если это правда… вот ведь… дела! — протянул домовой.

Ещё раз, оглядев руки молодого мужчины, домовой заспешил.

— Ладно, ты тут посиди… а я скоро…

Стенсер встал, спрашивая:

— Ты куда?

— Сиди! — сердито бросил старик, а после, уже в дверях, прибавил. — Скоро придём.

Домовой хлопнул дверью, а Стенсер задумался над последними словами: «Скоро придём?»

Они действительно скоро пришли. Банник заспанный и угрюмый, домовой печальный, а дворовой обеспокоенный.

— Руки, покажи руки! — было первым, что сказал дворовой, придя в дом.

Оглядев перевязанные руки, он попытался было начать журить братца за невнимательность, но Стенсер остановил, сказав:

— Думаю, сейчас не время… давайте подумаем, почему это случилось, и как этого избежать?

Старики начали было рассуждать, но они знали только об одном сне молодого мужчины и он посчитал, что стоит рассказать и другой, где он оказался в своём прошлом и читал книжку сидя где-то на пыльном чердаке.

— Чего ж ты сразу не сказал? — всплеснул руками дворовой.

Банник сидел за столом, и только изредка что-то бубнил себе под нос. Он едва заметно покачивался и едва ли бодрствовал.

— Вот и помогай ему после этого! — сердито сказал домовой.

— Да я что, знал что ли, что это важно? — удивлялся Стенсер, разводя руками.

Совсем скоро дворовой попросил показать ту комнату, где Стенсер разбил зеркало.

— Да ведь это не обычная стекляшка! — сказал дворовой, глядя на рассыпанные осколки.

Там, рядом с тумбой, было много высохшей крови, и Стенсер мысленно удивился: «Это что, всё моё?»

— А я о чём тебе говорил? — глядя на брата, ответил домовой.

— Что в этом зеркале необычного? — спросил молодой мужчина.

Но, вместо того, чтобы ответить, дворовой огляделся, что-то ища.

— А где банник?

— Что?

— Где банник? — повторил дворовой.

После этого, оба старика выглянули в основную комнату и так рассердились на брата, что, не сговариваясь, только переглянувшись меж собой, тихо подошли к нему. Одновременно, точно по команде, рявкнули:

— Проснись и пой!

— А-а-а! — вскричал перепуганный старик и рухнул спиной на пол.

Два брата распекали третьего, за сонливость и нерадивость, а Стенсер думал: «Разве нужно было так жестоко?» — но всё же не стал лесть, рассудив — «Дела семейные… кто я, чтобы туда лесть?»

Они вчетвером собрались в тесной комнатушке. Старики жались, ютились, но к осколкам зеркала подходить боялись. Даже вначале сварливый банник проникся, увидев россыпи осколков в окружение засохшей крови.

— И ради этого вы меня будили? Разве вам самим не ясно, али ослепли совсем? — говорил банник.

Дружная затрещина от двух других стариков вразумили банника и он, ойкнув, согласился с ними:

— Нам тут и вправду не место.

— Так что прости уж нас, человек, — заговорил дворовой, — но это убирать придётся тебе самому. И лучше не трать попусту время, скорее принимайся за работу.

— А не то опять тебе что-нибудь хорошее присниться! — добавил домовой.

— Вам что, это зеркало вред, какой принести может?

— Это если совсем уж облегчить! — сказал банник. — Для нас это куда как хуже, чем для тебя.

— Не учуял… в своих владениях! Ух! Видно, и правда стар уж шибко стал…

— Не ты один его не заметил, — сказал дворовой, — все мы оплошали.

Старики начали по одному выходить в основную комнату.

— В своих владениях… — не унимался домовой. — Да не заметить!

Стенсер остался совсем один в комнатушке и в очередной раз приподнял руки, оглядывая их. Ему было несказанно обидно, что его руки вновь худые и слабые. Ещё обиднее было понимать, что таким, как в том сне, ему, наверное, никогда уж и не стать.

— Ты чего там забыл? Идём к нам! — послышался голос домового.

— Да, давай к нам! — прибавил банник.

— Позавтракаем, да за работу! — закончил дворовой.

А Стенсер, было, загрустив, вновь вспомнил неунывающего капитана. До боли хлопнув себя по груди, поморщившись, заставил себя улыбнуться. И, подумав ещё раз, почему загрустил, неожиданно рассмеялся.

«Ничего… я себе тело смогу развить лучше того, другого!»

Первым делом, после доброго завтрака, Стенсер собрал осколки в мешочек из-под крупы, — она уж давно кончилась, но тряпичный мешочек Стенсер решил отложить. На вопрос, как с этим быть, домовой ответил:

— Утащи как можно дальше от дома… а лучше и вовсе в землю зарой!

«Ну и задачку он мне загадать!» — подумал Стенсер, беря с собой старую, ржавую лопату.

После, уже выйдя из деревни, Стенсер оглядывался кругом, прикидывая, куда бы лучше прикопать такую «радость»? В сторону полей и воды даже глядеть не стал, думая: «А вдруг они того, осерчают?» — а больше и ничего не видел, разве что лес, где, вероятно, дятлы от такого гостинца взбесятся, предлесье с зелённым зайцем: «Да куда же мне его деть?» — думал Стенсер не находя нужного места и… случайно обратил внимание на холм. Во сне именно на том холме он познакомился с причудливой чёрной тварью.

«И почему я его сразу не приметил?» — удивился мужчина, уже шагая к холму.

Порядочно перемазавшись жирным чернозёмом, Стенсер решил сходить на рыбалку. Да и поговорить ему хотелось с кем-нибудь… помимо хозяйственных духов. Мог бы, конечно, сходить на речку, но шагал в сторону значительно более далёкого пруда. Себе он говорил, что: «Там, просто, собеседник хороший и интересный», — и даже искренне верил в это.

Придя туда, на пруд, молодой мужчина был рад простому общению с тревожившей его сердце девушкой. И пусть разговор вязался с трудом, но всё же Стенсер раз за разом пытался завязать продолжительный и интересный разговор. В какой-то момент он заговорил о том, что ему снилось, и о том странном животном, что хотело его загрызть.

Девушка впервые проявила по-настоящему живой интерес, начала расспрашивать мужчину. А он и рад рассказать. Улыбался, да всё вспоминал, что мог, и делился этим. Одно только его огорчало, — раны слишком уж зудели и временами, в правую руку точно гвоздь вбивали.

— А там, часом, холодно не было?

— Было! — радостно воскликнул Стенсер, но тут вновь ощутимо ударило боль по руке. Он попытался почесать, сквозь повязку, правую руку, но боль стала прокатываться ощутимо сильнее. — И не только там, — продолжил он.

— Расскажи мне поподробнее об этом! — просила девушка, подплыв к самому берегу.

Молодой мужчина стал судорожно копошиться в своих воспоминаниях и рассказывать о всех случаях, когда ночью было столь холодно, что пар валил при дыхание.