Михаил Логинов - Забытый край [СИ]

— Эх, нравишься ты мне, Будимир! Славный ты, решительный!.. Знаешь, что нужно и не пасуешь… хотя, я уж начал подумывать, что ты меня боишься, но… — едва удерживаясь от смеха, Стенсер погрозил ему пальцем. — Молодец ты, домовой, молодец!

Перекусив перед сном, Стенсер, с плотно перевязанными ранами залез под одеяло. Старик, промывая раны, смог избавить его от части того безумного настроения, которое как-то было связанно со странным чёрным созданием, напоминавшего пса. И всё же, улыбка не сходила с его лица, и когда он уже засыпал на своей лежанке.

Боль и не самые светлые чувства догнали его утром. Тогда-то Стенсер ощутил себя по-настоящему паршиво. Ему стоило великого труда просто подняться. А уж что-то делать было попросту немыслимо. И Стенсеру, и домовому, пришлось жевать не разогретый завтрак.

После этого Стенсер задумался: «У меня есть только два варианта. Первый, я опять ложусь под одеяло и жду, когда боль утихнет, а раны затянутся… долго, нудно и, похоже, голодно. Другой вариант, — попытаться ускорить процесс заживления. А кто мне в этом может по-настоящему помочь? — Стенсер порылся в воспоминаниях и на ум ему шёл только один знакомый дух. — Кондратий!»

Домовой сначала не желал отпускать мужчину, но тот настаивал, и, убедив старика, что свежий воздух да прогулка пойдут на пользу, смог того уговорить сделать ему трость.

— И из чего я тебе её сделаю? — недовольно спрашивал домовой.

— Да сойдёт любая палка, только чтобы покрепче, чтобы мой вес удержала! — отвечал человек.

Стенсер шагал вдоль полей, понимая, что кричать и звать Кондратия не надо, тот сам появится. Думал: «Главное не испугаться… главное не испугаться… главное…»

— Зда-ро-ва! — зычно крикнули прямо в ухо, а на плечо легла увесистая лапища, под которой Стенсер не смог устоять.

Импровизированная трость-палка лопнула, а мужчина плюхнулся на пыльную дорогу.

— Ты чего это? — не на шутку испугавшись, спросил полевой великан.

Стенсер кое-как, в нескольких словах объяснил, что случилось прошлой ночью, и что он не может сам устоять даже на ногах.

— Вот дела! — протянул Кондратий. Поглядев на бессильно растянувшегося на дороге мужчину, он добавил. — Ты побудь здесь, никуда не уходи… я скоро вернусь!

Стенсер, слыша шуршание среди бурьяна, улыбаясь, сказал:

— Нет, ну раз ты настаиваешь, то я, пожалуй, убегу отсюда!

— Эх, как же тебя так угораздило? — зычно говорил Кондратий, обрабатывая раны соком разных растений. — Прямо на полуночную гончую нарваться! Это ты брат да… умеешь!

А Стенсер молчал… ему явно было не до разговоров. Всё его тело разламывало от боли. Раны срастались, но полностью не затягивались. И всё же такое быстрое заживление причиняло значительно больше болезненных ощущений, чем получение самих ран.

Кондратий пытался отвлечь мужчину от боли разговорами, но Стенсер валялся в пыли, корчился в агонии и едва ли мог хоть что-то сообразить. Ему, так сказать, было не до разговоров и различных размышлений.

И всё же, когда боль начала отпускать, Стенсер пытался поддерживать разговор. Сам того не замечая, он так всё меньше и меньше замечал боль. И вскоре раны совсем уж перестали затягиваться. Только остались грубые рубцы и чёрная кайма вокруг них, — след от когтей и зубов полуночника.

Стенсер, ещё приходя в себя, рассказал о преследовавших его кошмарах. Объяснил его особенности: что кошмар бывал строго ночью и только в том доме, где обитал старик. Кондратий кивал, изредка задавал вопросы и слушал истории разной степени бредовости, но, что удивительно, слушал внимательно, не перебивал.

— И когда я бросил ту стекляшку, последний осколок, к другим таким же и собирался уже закапывать, — рассказывал Стенсер, — на меня напал тот… даже не знаю как его вернее назвать!

— Гончая, полуночная гончая, — сказал Кондратий, а после прибавил. — Вроде уже упоминал.

— Да, конечно. Так с этой полуночной гончей я и пообщался… к сожалению не совсем успешно. — мужчина ухмыльнулся и показал следы когтей, так и не заживавших полностью на груди.

Когда же мужчина окончательно отошёл от болезненного восстановления, Кондратий сказал ему:

— Пойдём, нам нужно немного пройтись.

— Что, куда? — удивился мужчина.

И всё же Стенсер последовал за великаном. Причин не доверять ему у него не было. Да и сомневаться в таком приятеле, уже не один раз выручившем из беды, явно не хотелось.

По дороге, через дикие поля, где бурьян высоко поднимался над головой, Кондратий начал опять расспрашивать.

— Помнишь, ты говорил, что странные уродцы долбили в стены, в дверь, но к окну боялись подойти?

— Да, помню… а что-то не так?

— Всё так, — отвечал Кондратий, — разве только не уродцы, а полуночники.

«Так вот значит, о ком меня много раз предупреждали?» — подумал молодой человек.

— Тебе не показалось странным, что они не полезли в окно? — оглянувшись, спросил Кондратий.

На его лице явственно читалось звериная угрюмость.

«Что это с ним?» — спросил себя Стенсер, но в слух сказал. — О том я тебе и говорил там, помнишь?

— А? Да… да… точно. — сбивчиво отвечал Кондратий, уже отвернувшись.

Где-то с минуту они, молча, шли дальше. Стенсер ощущал, как томительно и медленно движется время.

— Мы и в самом деле совсем уж плохие стали… дичаем! — с тоской начал Кондратий. — Понимаешь, без помощи людей, без них самих… что нам токлу тогда вовсе быть?

Стенсер пожал плечами, до конца не понимая духа. Тот и не оглядывался, шагал дальше и постепенно говорил.

— И ведь обо всём забывает. Важное упускаем из вида… а ведь… Кто мы, если забываем саму суть? Пыль? Нет, хуже!

Стенсер слушал изливания духа, но не понимал, о чём и для чего на самом деле всё это происходит. Спустя время, много слов и мыслей, Кондратий оглянулся.

— Знаешь, почему никто к тебе в окно не залез? Не догадываешься? — в его голосе слышалась неприкрытая свирепость. — Под твоим окном, насколько я знаю, ещё живёт одно маленькое создание… понимаешь, о ком я говорю?

— Маленький, крылатый… — начал Стенсер.

— Сорванец. — закончил за него Кондратий.

Стенсер понимал, о ком идёт речь, но не понимал, к чему клонит его собеседник. Он спросил об этом, а Кондратий, тихо рыча, ответил:

— Он тебя и спас.

Стенсер запнулся и чуть ли не упал от неожиданности.

— Как это, спас?

Кондратий до хруста сжал руки, но продолжал идти и начал объяснять.

— Мы, с тем сорванцом, полуденники. И мы, с полуночниками, так сказать, не в ладах. Похоже, этот малец спас тебя и твой дом… а ты… я так понимаю, ничего ему не предложил в награду… я ведь прав?

Стенсер шагал, обдумывая сказанное. А после, мысленно сказав себе: «Так он что, на самом деле меня спас?» — обратился к Кондратию: