Мари Бреннан - Чтоб никогда не наступала полночь [litres]

– Довольно! – во весь голос вскричала она, вскинув меч к небу.

Казалось бы, ее крику нипочем не прорваться сквозь оглушительный рев битвы, однако он прозвучал громче охотничьего рога, немедля заставив всех и вся остановиться и смолкнуть.

Отовсюду, где только что гремел бой, на нее устремились изумленные взгляды. Сэра Кентигерна Луна не видела, но сэр Пригурд, широко расставив ноги, стоял с окровавленным двуручным мечом в руках над неподвижным телом сестры. Не оказалось нигде и Видара. На чьей стороне он бился? А может быть, вовсе сбежал?

Но этот вопрос вполне мог подождать. В воцарившейся над городом тишине Луна опустила меч, направив острие клинка на верховых – на древних владык дивных Англии.

– Вы принесли в мой город войну! – грозно сказала она. Голос ее прозвучал, точно приглушенное эхо приказа, остановившего битву. – И сейчас унесете ее прочь.

Их фигуры и лица казались смутно знакомыми, полузабытыми тенями былых – едва-едва сорокалетней давности – времен. Быть может, прежде один из них был ее королем? Уж не этот ли, с оленьими рогами да диким, беспощадным взором, что тронул коня вперед?

– Кто ты такая, чтоб отдавать нам приказы?

– Я – королева Халцедонового Двора, – ответила Луна.

Слова эти сорвались с языка сами собой. Девен, стоявший рядом, оцепенел. Меч в руке едва не задрожал, но проявить удивление Луна не посмела.

– Титул узурпаторши, обманом взошедшей на трон! – злобно оскалился эльфийский король. – Мы пришли вернуть свое и сметем с пути любого, кто вздумает нам помешать.

Руки крепче стиснули древки копий. Еще минута – и бой возобновится…

– Я – королева Халцедонового Двора, – повторила Луна и, повинуясь тому же инстинкту, что подтолкнул ее к сему заявлению, добавила: – Но не королева дивных всей Англии.

Взгляд всадника, увенчанного рогами оленя, полыхнул яростнее прежнего.

– Объяснись.

– Инвидианы больше нет. Договор, что помог ей лишить вас власти, расторгнут. Я вынула из Лондонского камня ее меч, посему власть в городе принадлежит мне. К вам же вернутся короны, отнятые ею многие годы назад.

– Но Лондон останется твоим? – заговорил рыжеволосый король.

Этот держался не столь враждебно, как его спутник. Повернув меч острием книзу, Луна взглянула ему в глаза, как равная.

– До постройки Чертога этим местом пренебрегали, ибо дивные живут в лощинах и полых холмах, подальше от глаз смертных. Халцедоновый Чертог – редкое исключение, а власти вашей в этих землях не было никогда. Пусть Инвидиана не могла претендовать на власть над всей Англией, но здесь, в этом месте, она сама создала себе царство, и отныне оно по праву мое.

Нет, в замыслах Луны ничего подобного не было. Прежде она собиралась лишь отнести королям этот меч как доказательство низвержения Инвидианы и просить их о мире. Однако, едва утвердившись ногами на городской земле, она почувствовала: Лондон принадлежит ей. Пусть они и короли, но оспаривать ее власть над столицей не вправе.

– Сегодня обеим сторонам еще предстоит оплакать погибших, – мягче, спокойнее, но столь же властно, как прежде, сказала она. – Но в самом скором времени нам, всем королям и королевам английских дивных, надлежит встретиться мирно, а после того, как мы заключим договор, добро пожаловать в мои владения.

Первым оказался рыжеволосый король. Он развернул коня так, что передние его копыта взвились в воздух, и испустил громкий клич. Следуя его примеру, рассеянные по городу отряды воинов вновь поднялись в небо и скрылись из виду. Одни за другим, отправились восвояси и прочие короли. Каждый уводил с собой часть Дикой Охоты, и вскоре вокруг не осталось никого, кроме подданных Луны.

Один за другим, они преклонили перед нею колени.

Оглядевшись, Луна увидела на земле много недвижных тел. Кое-кого еще можно было спасти, но не всех. Сами того не зная, они заплатили кровью и жизнью за ее корону.

Да, будет непросто. Сэр Кентигерн и кавалерственная дама Альгреста, если останутся живы… леди Нианна… Видар, если удастся его отыскать… не говоря уж о бессчетном множестве остальных, привыкших когтями и зубами пробивать себе путь наверх и жить в вечном страхе перед королевой.

Изменить это – дело небыстрое, но тем больше причин начать его прямо сейчас.

– Возвращайтесь в Халцедоновый Чертог, – велела Луна своим новым подданным. – Соберемся в ночном саду, и я объясню, что здесь произошло.

Все поспешили скрыться во мраке, оставив Луну с Девеном одних посреди Кэндлуик-стрит, под стремительно разбегавшимися в стороны тучами.

Осознав, что им наконец-то больше ничто не грозит, Девен медленно перевел дух. Все тело ныло, от голода мутилось в голове, но торжествовать победу это ничуть не мешало. Взглянув на Луну, он широко, от души улыбнулся. С чего начать разговор, без коего не обойтись? Она ведь теперь королева… поди пойми, что об этом и думать!

Едва успев улыбнуться в ответ, Луна замерла.

Да, Девен тоже услышал его: звон одинокого колокола вдалеке – похоже, где-то в Криплгейт.

Настала полночь. Скоро в столице зазвонят все колокола, сколько ни есть, от самых крохотных приходских церквушек до Собора Святого Павла. А Луна – здесь, под открытым небом, совершенно беззащитная, ведь ангельская сила покинула ее!

Мало этого. Звон повредит не только ей. Он уничтожит кое-что еще.

Девен почувствовал это, еще поднимаясь наверх сквозь Лондонский камень. Собор Святого Павла… Там, посреди нефа, остался открытым, распахнутым настежь один из двух изначальных входов в Халцедоновый Чертог, прямой путь из мира смертных в мир дивных.

Священные звуки, двенадцать ударов великого колокола, разрушат, сведут на нет все чары, позволяющие Халцедоновому Чертогу существовать.

– Дай руку!

Не дожидаясь ответа, Девен схватил Луну за руку и поволок в сторону, к Лондонскому камню.

– Внутри опасно! – вскрикнула Луна, дрожа всем телом, точно лист на ветру: следом за первым колоколом зазвонили другие.

Девен с маху хлопнул ладонью по шероховатой поверхности известняка.

– Внутрь мы не пойдем.

Камень являл собой центральную ось Лондона и его темного отражения, основу, связующую то и другое. Суспирия создала этот дворец не одна, так как одна бы просто не справилась: подобное может быть сотворено только объединенными силами смертных и дивных. А Фрэнсис Мерримэн – Девен мог прозакладывать жизнь – был истинным лондонцем, рожденным не далее границ, в коих слышен звон лондонских колоколов.

Как и сам Девен.

Держа руку на сердце столицы, Девен всей душой воззвал к силам, оставленным здесь предшественниками, другой точно такою же парой. Он вкусил вина дивных, Луна хранила в сердце ангельскую мощь. Оба они изменились, оба принадлежали не к одному – к двум мирам, и Халцедоновый Чертог отозвался, ответил.