Терри Пратчетт - Последний континент [litres]

– О, еще один представитель вашего вида, – жизнерадостно заметил бог. Он пригляделся. – Или другого?

Думминг почувствовал, что настало время что-то сказать. Госпожа Герпес устремила на него Взгляд.

– Госпожа, э-э, Герпес, э-э… дама, – объяснил он.

– Ага, так и запишем, – кивнул бог. – И чем же знамениты дамы ?

– Они, гм, принадлежат к тому же виду, что и, гм, мы, – заметался Думминг. – Гм… они… гм…

– Слабый пол, – подсказал Чудакулли.

– Прошу прощения, не совсем понял. Слабый – то есть ненадежный? – уточнил бог.

– Э-э… она, гм, э-э… видишь ли, она как бы самочных наклонностей, – завершил Думминг.

– О, как кстати, – довольно улыбнулся бог.

– Прошю меня изьвинить, – произнесла госпожа Герпес тоном максимальной строгости, порой весьма уместной, как она считала, при общении с волшебниками, – но, быть может, кто-нибудь удосюжится предьставить мне этого госьподина?

– О, разумеется, – заторопился Чудакулли. – Прошу прощения. Бог, это госпожа Герпес. Госпожа Герпес, это бог. Местный бог. Бог этого острова. Э…

– Йа очарована, – промурлыкала госпожа Герпес.

Согласно понятиям госпожи Герпес, боги были существами социально приемлемыми – по крайней мере, если у них наличествовала человеческая голова и они были одеты. Боги котировались чуть выше первосвященников и примерно наравне с герцогами.

– Следует ли мне пасть ниц? – кокетливо спросила она.

– Ммяяя, – простонал главный философ.

– Коленопреклонение любого вида не обязательно, – отозвался бог.

– Он хочет сказать: нет, – перевел Думминг.

– Как вам будет угодно, – с этими словами госпожа Герпес протянула руку.

Бог сразу схватил ее и принялся гнуть туда-сюда большой палец.

– Очень практично, – одобрил он. – Палец, как я вижу, противопоставлен. Пожалуй, надо записать. Кстати, а две ноги – это по привычке? О, вижу, твои брови поползли вверх. Это какой-то сигнал? Кроме того, я заметил, что формой тела ты отличаешься от остальных представителей своего вида и у тебя нет бороды. Наверное, это означает, что мудрости у тебя значительно меньше?

Думминг заметил, что глаза госпожи Герпес сузились, а ноздри раздулись.

– У вас тют возьникли сложьности, господа? – произнесла она. – Йа следовала по вашим следам до той смешной лодки, а от нее – досюда и…

– Мы говорили о сексе, – с энтузиазмом проинформировал ее бог. – Необыкновенно волнующая тема, тебе не кажется?

Волшебники затаили дыхание. По сравнению с этим простыни декана могли показаться цветочками.

– Это не та тема, которюю я осьмелюсь обьсюждать, – осторожно ответила госпожа Герпес.

– Ммяяя, – пискнул главный философ.

– У меня такое впечатление, что от меня что-то скрывают, – раздраженно произнес бог.

Его палец испустил искру, которая, врезавшись в пол, прожгла там небольшой кратер. По лицу бога было видно, что он поражен не меньше волшебников.

– О боги, что вы теперь обо мне подумаете? Я искренне прошу прощения! – воскликнул он. – Боюсь, это своего рода непроизвольная реакция на… некоторые раздражители.

Все посмотрели на кратер. У самой ноги Думминга пузырился камень, но отодвинуться Думминг не решался, поскольку боялся упасть в обморок.

– Так это было просто… от раздражения? – спросил Чудакулли.

– Возможно, не только. Еще к нему примешивалась… пожалуй, небольшая растерянность, – объяснил бог. – Ничего не могу с этим поделать, типичный божественный рефлекс. Боюсь, мы как… вид не очень-то умеем мириться, когда… нам возражают, назовем это так. Я правда извиняюсь. Очень. – Высморкавшись, бог уселся на полузаконченного панду. – Ну вот. Сейчас опять… – С его пальца снова сорвалась крохотная молния. По пещере прокатился тихий раскат грома. – Надеюсь, второго Квинта не случится. Вам, разумеется, известно, что там произошло…

– Первый раз слышу о таком городе, – признался Думминг.

– Действительно, что это я, откуда вам знать о Квинте, – согласился бог. – В этом-то все и дело. Города как такового было совсем немного. Так, поселение, большей частью слепленное из грязи. Как я это называю. А потом она, конечно, превратилась в керамику. – Он обратил к слушателям сокрушенное лицо. – У вас, думаю, такое тоже бывает… Ну, дни, когда кидаешься на всех подряд.

Краем глаза Думминг заметил, что волшебники в редком порыве единодушия начали тихонько перемещаться в сторону выхода.

Удар грома – гораздо громче предыдущего – проделал прямо у двери пещеры глубокую расселину.

– Стыдно-то как! Не знаю, куда глаза девать! – воскликнул бог. – Боюсь, это все мое подсознание.

– Может, тебе стоить пройти курс лечения от преждевременного огнеизвержения?

– Декан! Сейчас не подходящий момент!

– Прошу прощения, аркканцлер.

– И мне было слегка обидно за моих легковоспламеняемых коров. – Борода у бога так и трещала от искр. – Да, согласен, в жаркие дни, при какой-то очень редкой комбинации обстоятельств они самопроизвольно возгорались, в результате чего сгорала вся деревня. И что? Разве это повод для неблагодарности?

Все это время госпожа Герпес холодно взирала на бога.

– А что именно ви желаете зьнать? – спросила она.

– Ха? – крякнул Чудакулли.

– Йа никого не хочю обидеть, но йа, видите ли, желаю выйти отьсюда целой и неподожженной, – величественно произнесла домоправительница.

Бог оторвался от своих размышлений.

– Концепция деления на самцов и самок выглядит весьма перспективной, – сморкаясь, признал он. – Но почему-то никто не хочет объяснить мне поподробнее…

– Ах, ви об этом . – Госпожа Герпес слегка махнула рукой. Бросив взгляд на волшебников, она легким, но уверенным рывком поставила бога на ноги и потянула за собой. – Господа, прошю прощения…

Волшебники смотрели им вслед в состоянии еще более глубокого потрясения, чем то, в которое их повергло зрелище испускаемых божьими пальцами молний. Затем заведующий кафедрой беспредметных изысканий натянул шляпу на глаза.

– Нет, я даже смотреть боюсь, – сказал он и добавил: – Чем они там занимаются?

– Э-э… просто разговаривают… – отозвался Думминг.

– Разговаривают?

– И она… как бы… размахивает руками.

– Ммяяя! – возопил главный философ.

– Кто-нибудь, быстро, обмахните его чем-нибудь, – приказал Чудакулли. – А сейчас она что, смеется ?

Домоправительница и бог одновременно посмотрели на волшебников. Госпожа Герпес кивнула, словно заверяя собеседника, что все ею сказанное – чистая правда, после чего оба снова рассмеялись.

– Это больше смахивает на хихиканье, – строго отметил декан.

– Не уверен, что одобряю данное поведение, – надменно произнес Чудакулли. – Боги и смертные женщины. Знаем мы эти истории. Наслышаны.