Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

— Слушай, — сказал я. — А тебе не кажется, то есть, не приходило тебе в голову, что эта твоя штуковина может ревновать к тому времени, которое ты посвящаешь радиоприемнику?

— Ревновать? — удивился он.

— Видал я, как собака ревновала к кошке, — ответил я. — Сильно ревновала. А ты ж понимаешь, собака интеллектуально не идет ни в какое сравнение с твоей машиной. Никто из них, иначе говоря, не сравнится в утонченности ни с одной из этих твоих штуковин.

— Утонченности? — переспросил Метик.

— Да, — сказал я. — Нет такой собачьей эмоции, которая не была бы доступна твоей машинке. То же и с человеком. Мне ее не перехитрить. И, извини ради бога, но характер у нее премерзкий. И она вполне может ревновать.

— Нет, не извиню, — сказал Метик. — Это прекрасная вещь. Я потратил на нее все свои свободные средства, и даже больше. А ты говоришь мне, что я эти деньги выбросил. И все почему? Только потому, что она выиграла у тебя в шахматы?!

— Да не поэтому, — возразил я.

— Тогда почему? — спросил он.

Я не знал, как это ему объяснить. Наверное, я должен был приложить все усилия. Но это было нелегко, к тому же он обиделся.

— Она способна переиграть Каннингема, — я сказал это, как бы предостерегая его. Но он пропустил это мимо ушей.

— Сыграй с ней, — сказал он, по-моему, чтобы я перестал с ним спорить, а может, и не поэтому.

— Нет уж, спасибо, — сказал я. — Сам играй.

И он сел играть. Я убрал со стола радио. Никто даже и не подумал убрать батарейку. Метик поставил доску и сел, поставив кофе на другую сторону стола, туда, где была батарейка, он сделал первый ход, дело пошло, и машина ответила. И затем я стал свидетелем удивительнейшей вещи: этот блистательный интеллект, этот мастер шахматных искусств, делал тривиальные и глупые ходы. Первым ее ходом, и я это записал для истории шахмат, была пешка на А5, а вторым — пешка на Н5. Она потеряла самообладание. Она недвусмысленно ревновала Метика к радиоприемнику, стоявшему перед ней, и таинственные волны Герца, — а я в этом скверно разбираюсь, — бежали через ее массивный и дикий ум и смешивались с ее враждебными эмоциями. Она на Метика попросту дулась! После этих первых, совершенно бессмысленных ходов, покапризничав, она успокоилась и попыталась исправить ситуацию, что привело в игре к очень любопытному результату, но у нее не выходило играть с обычной для себя скоростью. Метик выиграл. Я так и не понял, как это могло получиться. В шахматах довольно сложно выправить игру после двух неудачных ходов, и все же, думаю, машине это удалось, а разгадка того, каким образом этот выдающийся разум был побежден посредственным игроком, открылась мне, когда Метик, выиграв, внезапно воскликнул:

— Я забыл ее смазать!

Я был последним, кто видел его живым, поэтому теперь меня и подозревают. Он умер от яда. От серной кислоты, которую он выпил вместе с кофе. Я в этом не сомневаюсь. Какой прок рассказывать все это в суде? Поверит ли судмедэксперт или судья, что машина возревновала хозяина к другой машине и рассердилась на него за то, что он вовремя не залил в нее должную порцию масла? Поверят ли они в то, что эти стальные руки, пока Метика не было в комнате, дотянулись до баночки с кислотой и плеснули ее в кофейную чашку? Сомневаюсь.

В городке под названием Трембли в конце главной улицы виден голубой фонарь, а под ним — входная дверь в полицейский участок, в которую как-то летним вечером вошел мистер Крарсон, владелец дома в трех-четырех милях от Трембли, и сказал, что хочет поговорить с инспектором. Сержант полиции проводил мистера Крарсона в небольшую комнатку, где за столом сидел инспектор Мулленс. Он встал, пожал руку мистеру Крарсону, с которым был знаком, поинтересовался, чем может помочь, и в ответ услышал эту странную историю.

— Я насчет убийства, — сказал Крарсон.

— Убийства, мистер Крарсон? — переспросил инспектор. — Где оно произошло?

— Пока еще не произошло, — ответил Крарсон, — но думаю, может произойти, и мне кажется, его лучше предотвратить, чем потом казнить убийцу.

— Без сомнения, — сказал инспектор. — А, позвольте спросить, кого именно собираются убить?

— Меня, — ответил посетитель.

— Вас, мистер Крарсон? — переспросил инспектор. — И кто же?

— Думаю, мистер Тарланд, — ответил Крарсон.

— Мистер Тарланд? Из Хайверводда? Он на такое не способен, нет, только не мистер Тарланд. А с чего вы решили, будто он что-то против вас замышляет? Вы что, поссорились?

— Нет, — сказал Крарсон. — Но он изобрел еду для завтрака и внедрил ее на рынок.

— Ах, да, — сказал инспектор Мулленс. — Знаю. Все знают «Жимжимы Тарланда». Я и сам их ем. Но позвольте спросить, а с чего это вдруг из-за этого он мог вознамериться вас убить?

— Потому что я знаю, как их делают, — ответил Крарсон. — А Тарланд знает, что я знаю.

— То есть, они вовсе не так хороши, как все думают? — спросил инспектор.

— Совершенно, — сказал Крарсон.

— Ну, знаю, что в торговле бывают всякие секреты, — сказал инспектор. — И торговцы не очень желают, чтобы они выплыли. Но из-за такой мелочи мистер Тарланд не пойдет на убийство. Он ведь настоящий джентльмен.

— Поговаривают, будто его «Жимжимы» оцениваются в миллион. — сказал Крарсон. — А то и поболее. Ради миллиона люди на многое готовы.

— Но не мистер же Тарланд, — возразил инспектор. — И, кроме того, я сам каждый день ем «Жимжимы». Значит, они не такие уж вредные.

— Я знаю, как их делают, — сказал Крарсон.

— Возможно, вы правы, — сказал инспектор. — Но не станет же он из-за этого убивать.

— Если уж он торгует «Жимжимами», то запросто, — сказал Крарсон.

— А у вас есть доказательства? — спросил инспектор Мулленс.

— Да, — ответил Крарсон.

— Да что вы? И позвольте спросить, какие же?

— В окне моей спальни имеется пулевое отверстие.

— Да что вы! — сказал инспектор. — Это уже серьезно. Надо к вам пойти и поглядеть на это пулевое отверстие.

— Честно говоря, я не совсем уверен, что это пулевое отверстие, — сказал Крарсон, — это округлая дырка в оконной раме.

— Я должен прийти и взглянуть, — сказал инспектор Мулленс. — Когда это произошло?

— Вчера, в мое отсутствие, — сказал Крарсон.

— Ах, в ваше отсутствие… Так значит, в вас он не стрелял?

— Может, он думал, что я дома, и надеялся, что пуля попадет в меня.

— Что ж, — заметил инспектор. — Не больно-то аккуратный убийца.

— Нет, — согласился Крарсон. — Но кому ж понравится, когда по спальне проносятся пули?!

— А пулю-то вы нашли?

— Нет, — ответил Крарсон.

— На основании вашего заявления мы не можем предпринять никаких действий, — объяснил инспектор, — ведь никакой пули не обнаружено. Но я зайду и сам все осмотрю. Пусть никто не входит в комнату до моего прихода.