Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

Крарсон вернулся домой и велел служанке не входить в спальню. Однако к тому времени она уже прибрала комнату и вымела оттуда осколочек стекла, а также заметила круглую дырку в оконной раме, а больше ничего необычного не углядела. Вскоре прибыл инспектор. «Бесшумный и мощный» — такими словами так часто описывают людей, что фраза эта звучит более чем банально, и все же мне придется употребить это выражение, чтобы описать его автомобиль, ибо он поразительным образом взобрался вверх по холму и прибыл к дому Крарсона с приглушенным шумом.

— Давайте-ка осмотрим комнату, где имел место выстрел, — сказал инспектор.

И Крарсон повел его вверх по лестнице в спальню. В оконной раме действительно было круглое отверстие, в самой середине, размером примерно с шестипенсовик.

— Тут еще был маленький осколочек стекла, — объяснил Крарсон. — Но служанка его вымела. Если нужно, мы достанем, вы можете его осмотреть.

— Нет, в этом нет нужды, — сказал инспектор, глядя на стену напротив. — Но любая пуля, влетевшая в окно, должна была удариться о стену, а я никаких следов на стене не нахожу. Если бы выстрелили с близкого расстояния, она бы рикошетом отскочила в потолок. Но на потолке тоже нет следов, к тому же выстрел в непосредственной близости от вашего окна обязательно услышал бы кто-либо у вас в доме. Он не мог попасть также и в пол, для этого нужно было бы стрелять из аэроплана. Давайте-ка повнимательнее осмотрим стену.

Они внимательно осмотрели стену, но единственная отметина, которую они обнаружили, была отметина от старого гвоздя.

— Здесь нет ничего достаточно твердого, — сказал инспектор, — что остановило бы пулю и отбросило бы ее на пол. И непременно осталась бы какая-нибудь царапина. А ваша служанка никакой пули не находила. Ничего, вы говорите, кроме осколочка стекла. Мы можем только предположить, что какой-то снаряд отскочил от осколка стекла. Но для убийства это как-то бестолково. Давайте посмотрим снаружи.

Они осмотрели газон и нашли только крошечный треугольный фрагмент, сверкнувший в траве, словно бриллиант, поэтому они легко его обнаружили. А больше ничего.

— Что ж, мистер Крарсон, — сказал инспектор. — Понимаю, что дырка в вашем окне стала причиной вашего беспокойства. А ваше беспокойство заставило вас обратиться к нам. Я вас не виню. Однако у нас есть и другая срочная работа, и…

— Прошу прощения, — сказал Крарсон.

— Да ну что вы, — сказал инспектор. — Просто много всяких иных дел.

И он отбыл в своем мощном автомобиле.

До конца дня Крарсон все переживал по поводу своего визита в Трембли и что он побеспокоил полицию по пустякам, о чем ему завуалированно намекнул инспектор. А на следующее утро, пока он был внизу, он услышал какой-то звук, доносившийся из спальни, бросился наверх и обнаружил еще одну дыру в той же самой оконной раме и еще один осколок стекла, а на полу — ничего. Дело в том, что в двадцати пяти ярдах перед окном были заросли рододендрона, переходившие в небольшой перелесок. Звука выстрела слышно не было, но служанка, находившаяся в другой комнате возле открытого окна, уловила какой-то шум из зарослей, как будто бы выстрел из духового ружья, хотя в точности она описать его не смогла, опасаясь, что бросит тень на своего племянника, обнаружив излишние знания в этом вопросе, потому что последний имел духовое ружье и иногда постреливал по воробьям, хотя в это самое время должен был заниматься совсем другим. Крарсон запретил служанке входить и свою спальню, сам осмотрел комнату, нашел осколок стекла, вышел и запер дверь. Потом он пошел к телефону и позвонил инспектору Мулленсу. Инспектор Мулленс как раз в то утро встречался с мистером Тарландом и беседовал с ним по поводу его лицензии на отстрел свиньи, и постепенно перевел разговор на Крарсона, и Тарланд не высказал по отношению к Крарсону ни малейшей враждебности, кроме того, что сказал: «Он из этих, зацикленных на еде чудаков». И Мулленс немедленно решил, что со стороны Тарланда никаких претензий к Крарсону нет. С Крарсоном дело обстояло сложнее, так как он очевидно был напуган и абсолютно убежден, что Тарланд его намеревался, как грубовато выразился инспектор, обсуждая это случай с сержантом, «укокошить».

— Пожалуйста, приходите прямо сейчас, — сказал Крарсон по телефону. Однако инспектор Мулленс прислал сержанта. Сержант Смегг примчался на своей скоростной машине, тщательно обследовал комнату и нашел на ковре мелкие фрагменты стекла, но нигде в комнате не обнаружил никакого следа от пули. О чем он доложил инспектору, и добавил:

— А у него в кровати я заприметил блоху, сэр.

— О господи, — взмолился инспектор Мулленс, — прекратите. Джентльмену лучше об этом даже не говорить. Если бы мы желали его обидеть (а на это он наверняка бы обиделся!), рассказав ему о блохах, то нам с ним стало бы еще труднее иметь дело. Давайте будем придерживаться только улик, на поиски которых я вас и отправлял, и что бы вы ни делали, не грубите ему.

— Прошу прощения, сэр, — сказал сержант.

— Поймите, с ним и так нелегко, — сказал инспектор Мулленс.

— Понимаю, сэр, — сказал сержант Смегг.

И затем инспектор позвонил мистеру Крарсону и сказал ему, что, судя по докладу сержанта, после тщательного обследования не было выявлено каких бы то ни было снарядов, и что ущерб скорее всего был нанесен мальчишками, запускавшими катапульты, или кидавшимися какими-то безобидными штуками, что этих мальчишек можно будет выследить и соответствующим манером с ними разобраться.

На следующее утро все повторилось. Точно так же не удалось найти ничего, кроме крошечных осколков стекла, и на этот раз Крарсон позвонил уже в старый добрый Скотланд-Ярд, набрав номер Блэкфрайрс 00–00, потому что понял, что никакой помощи от инспектора Мулленса ему не видать. Он рассказал о том, что произошло, и во второй половине дня они прислали машину, и в ней было трое, не считая водителя-полисмена. Это были инспектор, один специалист по ядам и один — по микробам. Из того места на ковре, где были найдены осколки стекла, они вырезали полоску и забрали ее с собой, а комнату перед уходом заперли, и велели Крарсону забрать оттуда кровать, зубные щетки и бритву.

— Все будет хорошо, сэр, — заверил его инспектор, — если вы никому за пределами дома не расскажете, что переехали в другую комнату.

— Но в чем же дело, как вы полагаете? — спросил Крарсон.

— Через несколько дней мы вас известим, сэр, — сказал инспектор. — Все будет хорошо.

Но все было вовсе не хорошо, потому что через несколько дней Крарсон умер. Он умер от чумы. На ковре при этом не было обнаружено никаких микробов, а также яда. Одну только вещь инспектор из Лондона заметил, однако Крарсону о том не сказал, — что стекло на полу не было оконным стеклом, оно было тоньше, по сути, оно и послужило пулей, выстреленной из какого-то духового ружья большого калибра. Стекло разбило окно и разбилось само, и смертоносное содержимое пули проникло вовнутрь. А что это было за содержимое, ученые из старого доброго Скотланд-Ярда так и не выяснили, хотя впоследствии долго с этим разбирались, но было уже слишком поздно, чтобы спасти Крарсона. Единственный, кто на самом деле обнаружил роковой снаряд, был сержант Смегг из Трембли, хоть сам он об этом и не подозревал. Он увидел блоху и доложил о ней, но он не знал, что это была чумная блоха, та самая, что в истории человечества убила больше людей, нежели артиллерия, и в кровати Крарсона этих блох было немало. Где Тарланд достал зараженных блох, никто так и не узнал. Забавно, что он тоже умер. Наверное, он был не очень-то осторожен при обращении с этим товаром, как он, вероятно, их именовал, не хватило ему ума понять, как часто бывает с людьми такого сорта, что зло, направленное на других, может обратиться против него самого.