Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

— Мы на самом деле так и не знаем, — ответил он. — Проблема, понимаете ли, со всеми этими историями преступлений заключается в том, что, пока не спросите кого-нибудь в Скотланд-Ярде, что там произошло, истины не узнаете. А если спросите, они вам расскажут не все, а только то, что было доказано. А в этом деле доказано было немногое. Браун снял квартиру в Лондоне, так же поступил и Смит. Смит узнал, где снимает Браун, начал бродить вокруг этого места и поглядывать на него. Об этом Браун и заявил в полицию. Однако закона, запрещающего смотреть на других людей, не существует, так я ему и сказал. А он сказал любопытную вещь. Он сказал, что Смит смотрел на него голодным взглядом. Конечно, надо принимать во внимание: Браун знал, о чем говорит. Это я теперь понимаю. Браун и сам голодал, понимаете ли, и знал о голоде не понаслышке. В чужой работе никто ничего не смыслит. Наша обязанность — следить за людьми, и что-то про них вызнавать. Не бог весть что. Но нам никогда не удастся увидеть то, что видят сами эти люди. Мы никогда не увидим то, что художник видит, когда смотрит на кирпичную стену или на что-нибудь в этом роде. Мы никогда не увидим то, что геолог видит, когда он смотрит на землю. Я не разбираюсь в геологии. Мы даже не видим того, что видит торговец рыбой, когда смотрит на рыбу, и что портной видит в каждом прохожем, или доктор в подобном же случае. И я не поверил Брауну, будто бы он увидел что-либо, что не увидел я в мстительном лице Смита. Я в общем отчитался в Ярде о своей беседе с Брауном. Я передал это максимально беспристрастно, лишь изложив его рассказ, и на этом все затухло, мое начальство решило, что состава преступления нет. Не было у них оснований предоставлять человеку защиту полиции только потому, что другой человек как-то не так на него посмотрел, к тому же была война. Не могли они. И это не было их виной. Они бы и в другой раз поступили так же. Да и любой на их месте.

— Так вот, вы слышали, что преступники ошибаются. Но порой ошибаются и их жертвы. В данном преступлении ошибок не было, если это вообще было преступлением, а об этом, прошу заметить, мне ничего не известно. Мы думали, что Браун разозлился на Ярд, что неудивительно после месяца пребывания в шлюпке. Наверняка, он имел свои резоны разозлиться. Потому что если Смит действительно вел себя так, как изложил Браун, со стороны Брауна было полным безумием отправиться домой к Смиту. А он на самом деле туда пошел, это доказано. У Смита был небольшой дом на Минакр-стрит, где он жил и сам себе стряпал. И однажды вечером Браун туда отправился. Видели, как он вошел в дом. Есть предположение — а Браун говорил мне, что он попытается сам все уладить со Смитом, если ему не окажут помощь, — так вот, есть предположение, что он пытался как-то помириться со Смитом, поскольку считал, что это единственный способ разрешить ситуацию. Уж не знаю, что он себе наметил. Никогда не знаешь, что человек думает, и уж в последнюю очередь человек, испытавший на себе такое. Но обезумел ли он или находился в полном здравии, он, похоже, действительно пытался наладить отношения со Смитом, потому что когда они вместе заходили в дом, они выглядели вполне благостно. Боже упаси, никто не заметил на лице Смита никакого голодного взгляда, это мог увидеть только сам Браун, потому что однажды он сам так смотрел на другого человека. В общем, вошли они в дом, и больше Брауна никто не видел. Вот что, собственно, было в докладе. А больше мне сказать нечего. Прошло несколько дней после его исчезновения и еще примерно неделя, пока мое начальство из Ярда начало разбираться в деле. И потом они начали поиски Брауна и произвели обыск в доме Смита. Но было слишком поздно, и не было найдено ни следа.

Тут старый сыщик уставился на море, вероятно, представляя себе ту сцену в шлюпке и яростную ревность человека по имени Смит в тот момент, когда Браун перетянул парнишку на свою сторону, а может быть, он глядел на волны просто потому, что ему больше нечего было мне рассказать.

— Полагаю, Смит ему отомстил, — сказал я через некоторое время.

— Вы можете предполагать все, что вам заблагорассудится, — сказал он. — Но мы руководствуемся только тем, что можем доказать.

— И вы так ничего и не нашли, — сказал я.

— Ни кусочка, — сказал детектив и снова уставился на море.

— Преступление! — произнес однажды вечером в клубе один пожилой журналист. — Нынче много пишут о насилии, но никогда я не читал о преступлении, подобном тому, которое в пору моей молодости и профессиональной неопытности стало таким событием. Вот это была история! Но ее постарались замять. Это было очень аккуратное преступление. Сейчас таких уж не бывает. Уж не знаю, почему. Как будто люди стали хуже соображать. Не такие изобретательные. Что ж, значит, так оно и есть, — тут он вздохнул и умолк.

А молодой журналист, лет на пятьдесят его моложе, сказал:

— Выпьете со мной за компанию виски, мистер Госколд? {70} 70 Госколд — журналист мистер Госколд встречается также в рассказе «История одной сенсации» из сборника «Человек, который съел феникса» (см. 1-й том настоящего издания). — Так звали старика.

— Разумеется, — сказал тот, — не вижу никаких препятствий. Большое спасибо.

И пока подавали виски с содовой, остальные пятеро или шестеро присутствующих в этой комнате, все, кроме меня, журналисты, сидели молча, будто в ожидании чего-то.

А затем молодой журналист сказал:

— Я, конечно, не пытаюсь выудить у вас эту историю. Тем более вы сказали, она была замята. Без сомненья, на то были свои резоны.

— Да, — сказал старик Госколд, — в то время все были очень озабочены поддержанием мира в Европе. Этому уделяли повышенное внимание, и делали все возможное в этом направлении. Как будто полагали, что смогут этот мир сохранить только при условии соблюдения всех предосторожностей, и все эти предосторожности старались тщательно соблюдать. О самом преступлении в прессе упоминали, но мельком, и вскоре о нем забыли. О причине преступления не говорилось вообще ничего. Ради мира в Европе старались быть максимально осторожными. А ведь именно это и стало поводом для преступления. Был такой молодой человек, о котором нынче едва ли кто-либо помнит, хотя он был в своем роде личностью выдающейся. Тогда он находился на пике популярности. Даже сейчас в подробности лучше не вдаваться. Но имя его я все же вам назову, это был достопочтенный Питер Минч. {71} 71 …достопочтенный Питер Минч — один из вариантов перевода на русский язык нескольких почётных титулований, используемых в Великобритании, а по ее примеру — и в других странах Британского Содружества. Эти словосочетания не образуют титула как такового, а являются традиционным префиксом к собственно титулу и имени его носителя, употребляемым при упоминании лица в официальном документе, при адресации писем и т. п. Был у него еще старик отец, о котором вы также ничего не слыхали. Совершенно ничем не примечательный старый пэр, лорд Инчингтуэйт. А Питер Минч в свое время был известен. Он был членом парламента и подающим надежды представителем оппозиции, таких людей нынче днем с огнем не сыщешь. Чаще мы слышим обо всяких бузотерах. Энергия молодости, которая делает их возмутителями общественного порядка, может оказаться крайне востребованной впоследствии, когда им понадобится завоевать себе солидную репутацию. Короче, Питер Минч ныне совершенно забыт, но когда-то о нем наряду с еще двумя-тремя говорили как о возможном следующем премьер-министре, и этих ожиданий он так и не оправдал. В ту пору, о которой я веду речь, я был совершенным новичком в журналистике, а он находился на пике славы. И должен был произнести речь в парламенте. В тот момент много всего накопилось, и ему предстояло выступить, и было известно, на какую тему. Так вот, как я уже говорил, в те дни все были крайне озабочены поддержанием мира в Европе, и то, что этот молодой человек собирался сказать как раз в тот момент, шло совершенно вразрез с этой линией.