Дэн Патрик - Колдовская метка [litres]

– Тише-тише. Закрой глаза и опустись предо мной на колени. Мой род никогда не был вашим союзником, только добычей. Но давай не будем об этом вспоминать.

К удивлению Стейнера, Сьяльстирика опустилась и легла на каменные плиты. Изогнутая шея оставалась в вертикальном положении, а клин длинного черепа смотрел на жрицу, словно копьё. Сандра приблизилась и положила ладонь на хребет между глаз.

– Могу поклясться, подобного смирения ты больше не увидишь, – вставил Тиф, теребя себя за ухо.

Его сестра повернула голову к Стейнеру, подзывая его свободной рукой.

– Подойди. Встань на колени в присутствии богини. Давай посмотрим, совпадёт ли воля твоя с волей Сьяльстирики.

Юноша шагнул вперёд, нервничая до глубины души.

– Встать на колени? Ты уверена, что она больше не голодна?

– Вашу волю необходимо объединить, – шикнула на него Сандра. – Вставай.

Закрыв глаза и тяжело дыша, Стейнер сделал, как велела жрица.

– Помни, что я говорила. Освободись от мыслей об этом острове. Забудь все горести. И соблюдай тишину.

Ему потребовалось много времени, чтобы успокоиться, но вскоре он оказался среди леса, память о котором принесла с собой Сандра. Подснежники исчезли, но деревья стояли пышными и зелёными; лёгкий ветерок колыхал высокие травы. Папоротники густо росли на прежнем месте, а ручей сиял в солнечных лучах серебром, как сталь, как Сьяльстирика. Стейнер вдохнул нежный аромат леса, наслаждаясь пышной растительностью и нежным летним теплом. Внизу на ветке уселись две вороны и принялись каркать о чём-то. В воздухе витал запах костра.

– Наблюдай внимательно, – прошептала Сандра.

Жрица стояла перед ним на поляне. Одна рука лежала на лбу Сьяльстирики, а другая – на лбу Стейнера. Её чёрные одежды обрели великолепие: птичьи кости блестели, а воротник был расшит чёрными стеклянными бусинами. На тонких запястьях красовались обсидиановые браслеты.

– Ты изменилась, – промолвил кузнец.

– Я здесь такая, какая была раньше, – задумчиво ответила Сандра. – Такой я помню себя лучше всего: свободной, молодой и красивой.

Сьяльстирика издала протяжный рык, который шёл, казалось, из самого чрева. Стейнер изо всех сил старался не паниковать и не сбежать за ближайшее дерево.

– Скажи ей, – велела жрица.

– Что сказать?

– Что тебе нужна помощь.

– Она поймёт?

– Просто подумай, представь картину в голове.

Стейнер подумал о Циндерфеле и о путешествии в облаках на Сьяльстирике.

– Отлично, – прошептала Сандра. – Что ещё?

Он представил, как дракон вытягивает длинную шею и нападает на солдат, раскрыв пасть и демонстрируя ряды зубов. Он вообразил, как большие крылья ударяют Ширинова и сбивают его в море.

– Замечательно, – похвалила Сандра.

Стейнер глубоко вдохнул и внезапно почувствовал, как его руки широко раскинулись, стали сильными и великолепными. Нет, это были не руки. Крылья! Сьяльстирика распахнула крылья, почти накрыв собой поляну. Серебряные чешуйки сверкали и переливались изумительными сине-фиолетовыми оттенками. Последовал момент ожидания, сопровождаемый напряжением и беспокойством. Кузнец представил, как когти хватают его и несут прямо в небеса.

– Она почувствует страх, – предупредила жрица. – Очисти свой разум!

Дракон взмахнул крыльями, и порыв воздуха заколыхал листья и ветки. Очередной взмах огромного серебристого крыла оттолкнул Стейнера назад, и он закрыл рукой глаза.

– Смотри, – воскликнула Сандра голосом, полным благоговения.

Над кронами деревьев, на фоне безоблачного бледно-голубого неба, Сьяльстирика взбивала воздух мощными крыльями.

– Она готова к полёту, – сообщила Сандра. – А ты?

Стейнер кивнул.

– Да хранит меня Фрёйа, – прошептал он.

– Быстро же они прибыли, – подметила Хьелль, пытаясь отдышаться.

Она не рыла могил и не могла сказать, что вопрос погребения её слишком заботил. Над головами на дереве уселись вороны, взывая друг к другу, расправляя свои чёрные крылья.

Марек поднял глаза от выкопанной земли и оглядел поляну: повсюду лежали тела Охранцев, а измочаленные после битвы деревья наблюдали за сценой опустошения. На земле валялись обломки ветвей и перевернутые валуны.

– Вороны, – обратила внимание госпожа Камалова. – Старуха сидела снаружи хижины, глядя на запустение, будто в трансе. – У леди Фрейны повсюду есть посланцы, которые откликаются на зов смерти.

– Будем надеяться, никто больше не погибнет, – безрадостно пробормотала Хьелльрунн.

– Все мы умрём, – возразила наставница. – Это единственная правда, которую можно не ставить под сомнение.

– На какую глубину копать? – спросила Хьелль, бросив взгляд на отца, который не сводил сердитых глаз с Зоркой.

– Несколько футов, – отрезал Марек после паузы. – Иначе падальщики доберутся. Кстати, изнутри рыть проще.

Хьелльрунн спрыгнула в яму, погрузила лопату в почву и принялась копать всё глубже и глубже.

Спустя долгие минуты куча земли заметно выросла, и Хьелль остановилась, чтобы перевести дух.

– Мне всё время кажется, что он в своём доме в городе, – грустно прошептала девушка. – Как будто он придёт к нам вечером с пустыми карманами, но широкой лучезарной улыбкой.

Она посмотрела на тело, завёрнутое в старое полотно. Не слишком роскошный саван, но что поделать. Хьелль понадеялась, что Вернер поймёт.

– Знаю, – согласился Марек со слезами на глазах. – Сложно сейчас, да и всегда так будет. Иногда будешь вспоминать о нём, как о старом друге, который просто переехал в другой город. Но потом боль и грусть всё равно о себе дадут знать.

Хьелльрунн вытерла слёзы тыльной стороной грязной руки.

– Сначала брат, теперь дядя.

– Вернер умер, защищая тебя. Пал смертью героя. Он не утонул в шквале и не получил ножевое ранение в драке в баре. Он погиб достойно, сопротивляясь Империи, защищая любимых людей. А Стейнер жив.

– Умрёт, если мы до острова не доберёмся.

– Не говори так. Он не умрёт.

Внимание отца и дочери привлёк проблеск света. Госпожа Камалова приблизилась к ним с фонарём.

– Темнеет быстро. – Голос прозвучал скрипуче; глаза не могли сосредоточиться. – Одной Фрейне известно, зачем ты привёл семью так далеко на север.

– Хотел быть рядом с островом. На какое-то время жену отослали на Владибогдан. После её смерти… я так и не смог оправиться… Не смог начать новую жизнь.