Александра Баркова - После пламени. Сборник

— Я — лгу? Феанор, да что с тобою стряслось?! Ты можешь внятно объяснить?

— Что со мною стряслось? Изволь.— Тон Феанора был ледяным.— Сын говорил со мною. Только что.

Нолдо выдержал паузу.

— Он прощался со мной. И теперь я его не слышу.

Снова пауза. Долгая, тяжёлая. И — резко, словно выпад мечом:

— Что с Маэдросом?!

Глаза Властелина Эндорэ сузились, на скулах проступили красные пятна. Мелькор стиснул зубы, с трудом сдерживая гнев. Подобного тона Тёмный Вала не спускал никому. Л‑ладно, выяснить отношения с Феанором он ещё успеет. После того, как разберётся, что там ещё случилось с этим щенком.

Мелькор сосредоточился, потянулся — нет, не к сознанию Маэдроса, а к его роа. К роа, в котором Тёмный Вала искусственно поддерживал жизнь все эти годы.

…Мёртвое!

Нет!

Не может быть!

«Саурон!»

Ответное осанвэ было слабым и отрывочным из-за чужой Музыки, которую принесли в Эндорэ светящиеся ладьи:

«звал тебя… на орле… отсёк руку… унёс… не решился… сам Единый».

Больше ничего разобрать не удалось.

Мелькор замер, невидяще глядя прямо перед собой расширенными глазами.

— На орле…— пробормотал чуть слышно.— Только этого не хватало.

Выражение лица Мелькора сказало Феанору больше любых слов. Что бы ни произошло с Маэдросом, Мелькор здесь не при чём. Одной тяжестью на сердце меньше.

— Что с Маэдросом? — повторил Феанор свой вопрос, но его тон теперь был тихим тоном просьбы.

Тёмный Вала медленно перевёл взгляд на Пламенного.

— Я его не чувствую больше,— сказал очень ровно, изо всех сил стараясь скрыть смятение.— Его кто-то унес с Тангородрима. Саурон не смог вмешаться, а это значит… Феанор, мне придётся вернуться в Ангбанд. Немедленно.

— Нам.

Короткое слово, тяжёлое и жгучее, как капля расплавленного металла.

— Нам придётся немедленно вернуться.

Голос Пламенного тих, но лучше бы Феанор кричал.

— Мой сын был щитом от войны. Войны с моим народом.

Горло Феанора перехватило.

— Ты думаешь, мне нужна эта война?! — потерял терпение Мелькор.— Да нолдор сейчас наименьшая из моих проблем! Ты хоть понимаешь, кто должен был вмешаться, чтобы Саурон позволил снять пленника с Тангородрима?!

— Та‑а‑ак…— Феанор аж зажмурился. Личной неприязни к Единому он не испытывал, но заботы Мелькора привык считать своими.— Тогда почему мы до сих пор здесь?

Опять «мы»! Тёмный Вала хотел возразить, но только рукой махнул. Не до споров. Если сбросить телесный облик и поспешить, отсюда до Ангбанда можно добраться за несколько часов. Феанор потом догонит, если захочет.

Мелькор задержал дыхание, готовясь развоплотиться, но, против ожидания, боли не было. И мелодия тела не изменилась. Совсем.

Тёмный Вала пробовал снова и снова, не желая верить, что утратил власть над собственным обликом, не понимая, как такое вообще могло случиться.

Ничего.

Всё равно, что пытаться ковать холодный металл.

Он скрипнул зубами и метнул ненавидящий взгляд на запад:

— Будьте вы прокляты!

Бурузурус прискакал на мысленный зов почти сразу, но Мелькор не в состоянии был дожидаться — пошёл навстречу. И побежал бы, если бы не атани, которые недоумённо смотрели на него. Резким движением вскочил в седло и, не оборачиваясь, погнал коня к Ангбанду.

Феанор последовал его примеру.

Атани сгрудились, не понимая, что происходит. Испуганные малыши, хотя тела их были взрослыми. Увидев, что тот, кто лечил их, кто заботился о них, поскакал прочь, они жалобно закричали — и в этих бессвязных звуках была мольба не покидать их.

На Феанор даже не обернулся. Судьба своего народа была ему неизмеримо важнее судеб Людей.

Свет Сильмарилов стремительно удалялся на северо-запад.

Я слышал горестные крики Детей. Мне было жаль атани, жаль до щемящей боли в груди. До этого момента я и сам не знал, что успел привязаться к Младшим. Глупо, бессмысленно привязаться.

Но я не разрешил себе оборачиваться. Дети одеты, волки помогут им добыть пропитание, да и научиться кое-чему Люди всё же успели. Не пропадут. А если и пропадут, то не все.

Я не могу позволить себе жалеть атани, когда речь идёт, скорее всего, о войне с Аманом. Если я сумею отбиться — а я сумею! должен суметь! — я вернусь к Людям. С Феанором или один — вернусь. Через месяц, через год, через сотню лет — вернусь.

А сейчас я не стану оборачиваться. Не стану думать о своих разрушенных планах и о сомнительной судьбе тех, кого сделал своим народом.

Не стану.

Я должен смотреть вперёд.

Всю дорогу Мелькор молчал. Казалось, он не замечал Феанора. Бешеная скачка сменялась короткими передышками, когда Бурузурус выбивался из сил. Мелькор, впрочем, не останавливался. Спрыгивал на землю и шёл пешком до тех пор, пока отдохнувший конь не догонял его.

Для Феанора первый день скачки был сущим кошмаром: мысль о том, что, быть может, уже случилось с его народом теперь, когда заложника нет,— эта мысль была самой страшной. Самой — потому что не единственной. Молчаливая злость Мелькора давила каменной глыбой. И к этому добавлялось безумие скачки воплощённых духов, скачки, которую нолдо не мог долго выдерживать.

Но он должен был любой ценой приехать в Ангбанд одновременно с Мелькором.

Что с того, что Властелину Эндорэ сейчас не до нолдор? Мелькор в Ангбанде не один!

На второй день Феанору стало легче: тело, лишённое пищи и воды, просто потеряло чувствительность к боли и голоду, и Пламенный невольно вспомнил всё то, что было с ним тогда, в Арамане, по пути на север Мира. Пламенный снова становился Пламенем — и не отстать от мчащего Валы стало просто.

Как тогда — всего сто лет назад. Вечность назад.

Так прошло несколько суток. Или месяцев. Или лет. Время слилось в бесконечную изматывающую круговерть. Стук копыт, острый запах конского пота, земля, стремительно несущаяся назад.

Вокруг были уже предгорья, поросшие сосняком, когда Тёмный Вала остановил коня и застыл, вслушиваясь. Блестящие от пота бока Бурузуруса тяжело вздымались.

Феанор, одержимый скачкой, не сразу заметил остановку Мелькора и проскакал едва не полсотни локтей вперёд. Потом развернул коня, шагом подъехал к Тёмному Вале.

Очень хотелось спросить, что там. Но задавать сейчас вопрос… Мелькору, не желающему разговаривать… Феанор кусал губы и не решался нарушить молчание.

Вот Мелькор нахмурился, раздражённо скривил губы. Вот прищурился, видимо, обдумывая услышанное. Вот резко вздёрнул подбородок, похоже, отдавая распоряжения. И устало ссутулился в седле, закончив разговор.

Феанор ждал. Он молчал, но от его напряжённой неподвижности конь испуганно вздрогнул. Костяшки пальцев, сжимающих поводья Ломэ, побелели совершенно.