Роджер Желязны - Девять принцев Амбера. Том 2

— Идем, — проронил Сухьи.

И я последовал за ним, и Отражения перед нами расступились. Мы передвигались по местности, почти лишенной растительности, и очутились, наконец, в месте, не имевшем вообще никаких признаков жизни. Перед нами высилась темная голая скала, отчетливо видимая в бронзовом свете тусклого солнца. Это место смерти было холодноватым и сухим, и когда мы остановились, я огляделся по сторонам и вздрогнул. Я ждал, гадая о том, что он задумал. Но, прежде чем он заговорил, прошло немало времени. Какое-то мгновение он, кажется, не замечал моего присутствия, а просто глядел во все глаза на мрачный ландшафт. Наконец он медленно проговорил:

— Я научил тебя дороге Отражений, сочинению заклинаний и их сотворению.

Я ничего не ответил. Его заявление, казалось, не требовало этого.

— Поэтому ты кое-что знаешь о путях мощи, — продолжал Сухьи. — Ты черпаешь ее из Знака Хаоса, Логруса и пользуешься ею различными способами. — Тут он взглянул на меня и я кивнул. — Как я понимаю, те, кто носят в себе Лабиринт, Знак Порядка, могут делать сходные вещи подобным образом. Наверняка я не знаю, ибо не приобщен к Лабиринту. Сомневаюсь, что дух способен выдержать напряжение знания обоих путей. Но тебе следует понять, что имеется еще один путь мощи, прямо противоположный нашему.

— Понимаю, — сказал я, так как он, кажется, ждал ответа.

— Но тебе подвластно одно средство, недоступное для жителей Амбера. Смотри!

Его последние слова не означали, что мне следует просто наблюдать, так как он прислонил свои посох к валуну и поднял перед собой руки. Это движение означало, что мне следует вызвать Логрус, чтобы видеть, что он делает на этом уровне. Поэтому я вызвал свое видение и смотрел на Сухьи сквозь него. Теперь картина, висевшая перед ним, казалась продолжением моей, но была вытянута и вывернута. Я видел и чувствовал, как он соединил с Логрусом свои руки и протянул пару манипуляторов на большое расстояние и коснулся чего-то, лежавшего внизу на склоне.

— Теперь вступи в Логрус сам, — велел он, — оставаясь пассивным. Будь со мной, что бы ни был намерен делать. Ни в коем случае не пытайся вмешиваться.

— Понимаю…

Я засунул руки в видение и перемещал их, пока не нащупал гармонию, пока они не стали частью Логруса.

— Хорошо, — одобрил он, когда я наладил манипуляторы. — Теперь тебе понадобится лишь внимательно наблюдать.

Что-то пульсировало по управляемым им манипуляторам, переходя к валуну. К тому, что произошло потом, я подготовлен не был. Образ Логруса передо мной почернел, стал извивающейся кляксой чернильного смятения. Меня охватило ужасное ощущение разрушительной мощи, огромной деструктивной силы, угрожающей сокрушить меня. Какая-то часть меня, кажется, желала этого, в то время как другая кричала без слов, умоляя прекратить. Но Сухьи сохранил контроль над этим явлением, и я увидел, как он это делает, точно так же, как понял теперь, как он вообще добился его возникновения. Валун слился со смятением в одно целое, соединился с ним и пропал. Не было никакого взрыва, только ощущение холодного ветра и звуков какофонии. Затем дядя медленно развел руки в стороны, и линии извивающейся черноты последовали за ним, растекаясь в обоих направлениях из того участка Хаоса, что был валуном, прокладывая длинную темную траншею, в коей я узрел парадокс. Затем он постоял, не двигаясь и останавливая картину на этой точке. Через несколько секунд он заговорил:

— Я мог бы просто высвободить ее, предоставив ей уйти куда угодно или дать ей направление, а потом только высвободить.

Так как он умолк, я поинтересовался:

— И что же тогда случится? Это будет продолжаться, пока не опустошится это Отражение?

— Нет, существуют факторы ограничения. По мере того, как она будет распространяться, сопротивление Хаоса будет нарастать и достигнет точки сдерживания.

— А если ты останешься там, где стоишь, и будешь продолжать вызывать все больше и больше?

— Возникнут сильные разрушения.

— А если мы объединим силы?

— Это обернется еще более обширными разрушениями, но я замыслил не такой урок. Теперь я буду оставаться пассивным, пока ты управляешь ею.

Я взял на себя Знак Логруса и провел линию разрушения по огромному кругу, словно окружив нас темным рвом.

— А теперь отошли его, — велел он, и я отослал.

И, тем не менее, ветры и звуки продолжали бушевать, и я ничего не мог разглядеть за темной стеной, которая как мне показалось, медленно наступала на нас со всех сторон.

— Фактор ограничения еще явно не достигнут, — заметил я.

— Ты прав, — хохотнул Сухьи. — Хотя ты и остановился, но все равно перешел определенный критический предел, и поэтому теперь процесс беспределен.

— А сколько же это может длиться? Пока не сработают те, упомянутые тобой факторы естественного ограничения?

— Это произойдет уже после того, как они полностью аннигилируют участок, где мы стоим.

— Она расходится во всех направлениях, так же, как направляется, и в эту сторону?

— Да.

— Интересно… Но какова же критическая масса?

— Что ж, придется показать тебе. Но вначале нам лучше найти новое место. Это исчезнет. Возьми меня за руку.

Я взял и он провел меня в другое Отражение. Я вызвал Логрус и произвел операцию, пока он ограничивался наблюдением.

На этот раз я не дал бы процессу стать бесконтрольным. Когда я закончил и стоял, с дрожью глядя на созданный мной небольшой кратер, Сухьи положил мне руку на плечо и вымолвил:

— Как тебе известно в теории, это и есть конечная мощь, стоящая за всеми твоими заклинаниями. Сам Хаос… Но работать с ним напрямую опасно. Правда, как ты видишь, вполне возможно. Теперь, узнав это, ты закончил обучение полностью.

Такая концовка была очень впечатляющей. Она также и ужасала. Для подавляющего числа ситуаций, которые я мог себе представить, это скорее можно было бы сравнить с применением ядерного оружия для стрельбы по воробьям. Так вот, сразу я не мог вообразить никаких обстоятельств, при которых мне захотелось бы прибегнуть к такой технике, до тех пор, пока Виктор Мелман по-настоящему меня не разозлил. Мощь продолжает интересовать меня во всех своих проявлениях, масштабах и стилях. Она очень долго была частью моей жизни, поэтому я считал, что хорошо знаком с ней. Но если не кривить душой, я сомневался, что когда-нибудь пойму ее полностью.

— Самое время, — обратился я к тому, кто таился во тьме.

Последовавший за этим звук издал не человек. Это было тихое рычание. Я гадал, что же это за зверь, но был уверен, что он вот-вот на меня нападет. Однако атака задерживалась. Рычание стихло, и то, что таилось в темноте, заговорило вновь:

— Почувствуй страх, — донесся шепот.