Роджер Желязны - Девять принцев Амбера. Том 1

Он замолк. Я слушал гудение огня. Что слушал он, не знаю.

— Я был не прав, — произнес он наконец. — И ведь такое простое дело… Моя кровь, которой я нарисовал его, может и стереть его. Но мне потребовались века, чтобы понять, что кровь моей крови тоже может сделать это. Ты можешь воспользоваться этим, ты тоже можешь изменить его — да, в третьем поколении.

Это не стало для меня сюрпризом. Я и раньше знал, что он приходится всем нам дедом. Мне казалось, что я все время знал это, но никогда никому не говорил. И все же то, что он рассказал, вызывало желание задавать вопросы, а не было ответом на них. Вот еще одно поколение предков. Путаница продолжается. Я теперь имел еще меньшее представление, чем когда-либо, кем же на самом деле был Дворкин. Добавьте к этому еще то, что признавал далее он: это была повесть, рассказанная сумасшедшим.

— Но отремонтировать его… — произнес я.

Он разозлился, и мое собственное лицо скривилось передо мной.

— Ты не желаешь быть повелителем живого вакуума, королем Хаоса? — спросил он.

— Может быть.

— Клянусь Единорогом, твоей матерью, я знал, что дойдет до этого. Лабиринт столь же силен в тебе, как и большое королевство. Чего же ты тогда желаешь?

— Сохранить королевство.

Он покачал головой.

— Проще будет уничтожить и попробовать начать все заново, как я столь часто говорил тебе раньше.

— Я упрям, так что скажи мне снова.

Я пытался симулировать отцовскую грубость.

Он пожал плечами:

— Уничтожь Лабиринт, и мы уничтожим Амбер и все Отражения в полярном порядке вокруг него. Разреши мне уничтожить себя в середине Лабиринта, и мы начисто сотрем его. Разреши мне это, держащий сущность порядка. Мы создадим новый Лабиринт, светлый и чистый, незапятнанный, нарисованный твоим собственным существом, в то время как легионы Хаоса попытаются со всех сторон отвлечь тебя. Пообещай мне это и позволь мне покончить со всем этим, потому что такой искалеченный, как я, скорее предпочел бы умереть ради порядка, чем жить ради него. Что ты теперь скажешь?

— А не лучше было бы попробовать исправить тот, что у нас есть, Чем уничтожать труд целых эпох?

— Трус! — крикнул он, вскакивая.

— Я знал, что ты снова это скажешь!

— Ну, а разве это неправда?

Он принялся расхаживать по комнате.

— Сколько раз мы об этом толковали? Ничего не изменилось! Ты боишься попробовать это!

— Наверное, — согласился я. — Но разве ты не чувствуешь, что то, ради чего ты так много отдал, стоит усилий и жертв, если есть возможность спасти его?

— Ты по-прежнему не понимаешь, — возразил он. — Я считаю, что поврежденный предмет следует уничтожить, заменить его другим, новым. Природа моего повреждения такова, что я не могу представить себе ремонта. А я поврежден именно так. Мои чувства предопределены.

— Если Камень может создать новый Лабиринт, то почему он не может послужить для ремонта старого, чтобы покончить с нашими бедами и исцелить твой дух?

Он подошел и встал передо мной:

— Где твоя память? — поинтересовался он. — Ты же знаешь, что отремонтировать повреждение будет труднее, чем начать все заново. Даже Камень может легче уничтожить, а потом создать, чем отремонтировать. Ты забыл или делаешь вид, что не помнишь?

Он показал на стену позади себя.

— Ты хочешь пойти и посмотреть снова?

— Да, — сказал я. — Хотелось бы. Пошли.

Я поднялся и посмотрел на него сверху вниз. Его контроль над формой своего, вернее не своего тела стал пропадать, когда он рассердился. Он уже потерял три-четыре дюйма роста, и отражение его лица таяло и принимало очертания собственного гномовидного обличья, а между его плечами появлялась и росла выпуклость, видимая уже, когда он жестикулировал. Глаза его расширились, и он изучал мое лицо.

— Ты это всерьез? — произнес он после некоторой паузы. — Ладно, тогда пошли.

Он повернулся и двинулся к большой металлической двери. Я последовал за ним. Двумя руками он повернул ключ, а затем навалился на дверь всем телом. Я попытался было помочь ему, но он с необыкновенной силой отпихнул меня в сторону прежде, чем толкнуть дверь. Она заскрежетала и медленно открылась настежь. Меня сразу же поразил какой-то странный, хотя и знакомый запах. Дворкин шагнул за порог и остановился. Он взял длинный посох, который был прислонен к стенке, и стукнул им несколько раз оземь. Верхний конец палки начал пылать. Он довольно, хорошо освещал пещеру, представляющую собой узкий туннель, в который и шагнул Дворкин. Я последовал за ним, и в скором времени туннель расширился, так что я смог идти рядом с ним. Запах усилился, и я узнал его. Он встречался мне совсем недавно. Мы прошли шагов сто, прежде чем повернули налево. Дорога пошла на подъем. Затем зашли в ответвление от туннеля. Оно было усеяно костями, а в паре футов над полом в скале было большое металлическое кольцо. К нему шла спадавшая на пол, цепь, сверкающая так, словно расплавленные звенья остыли во мраке, но все же продолжали светиться. Потом путь наш снова сузился, и Дворкин опять шел впереди. Через некоторое время он внезапно свернул за угол, и я услышал, как он что-то бормочет, а когда повернул и сам, то чуть не налетел на него. Он стоял, нагнувшись, и шарил рукой в темной щели. Я услышал тихое карканье и увидел, что цепь исчезает в отверстии. Тогда-то я и понял, где мы были.

— Молодец, Винсер, — услышал я слова Дворкина. — Я далеко не ухожу. Все в порядке, дорогой Винсер. Вот тебе кое-что пожевать.

Не знаю уж, откуда он принес и что он там бросил зверю, но пурпурный грифон, к которому я достаточно приблизился, чтобы увидеть, как он зашевелился в своем логове, принял подношение и вскинул голову, издавая хрустящие звуки. Дворкин ухмыльнулся мне:

— Удивлен?

— Чем?

— Ты думал, я боюсь, его. Ты думал, я никогда не подружусь с ним. Ты поставил его здесь, чтобы держать меня подальше от Лабиринта.

— Я когда-нибудь это говорил?

— Нет, но я не дурак.

— Будь по-твоему, — согласился я.

Он засмеялся, поднялся и продолжил путь по туннелю. Я шел за ним, и вскоре дорога снова стала ровной. Потолок поднялся и путь расширился. Наконец, мы подошли ко входу в пещеру. Дворкин постоял с минуту, подняв перед собой посох. Снаружи была ночь, и чистый соленый воздух прогнал запах мускуса, который я до сих пор чувствовал. Постояв, он опять двинулся вперед, проходя в мир небесных свечей и голубого тумана. Продолжая идти следом за ним, я не переставал удивляться тому, что видел. Поразило меня не только то, что звезды в безлунном чистом небе горели сверхъестественно ярко и не было никакой границы между небом и морем. Самым удивительным было то, что Лабиринт пылал ацетиленово-голубым светом у этого неба-моря и звезды над ним были расположены с геометрической точностью, формируя фантастическую косую плетенку, которая поражала больше, чем что-либо иное. Казалось, будто мы висим в середине космической паутины, где истинным центром был Лабиринт, а остальное — лучистым кружевом вокруг него, которое он создавал своей конфигурацией, своим расположением здесь да и самим своим существованием. Дворкин продолжал спускаться к Лабиринту, пока не достиг его края рядом с темным пятном. Он махнул посохом и повернулся ко мне как раз тогда, когда я подошел.