Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

Поэтому Эфутур собрал на совет представителей всех светлых сил, чтобы обсудить всем вместе, как дать отпор Темным. И странные, на мой взгляд, существа присутствовали на этом совете — не то люди, не то животные. Эфутур представлял на нем зеленых. Справа от него устроился Шапурн, глава рентанов. Я уже знал, что они могут нести на спине всадников и разговаривать, и чувствовать совсем как люди. Он был опытным воином, хорошо чующим тайную опасность. Рядом с ним на большом камне сидела ящерица, чешуя которой отливала радугой. Тонкими пальцами с острыми коготками она озабоченно перебирала нанизанные на шнурок серебряные шарики. Казалось, каждый из них напоминал ей о каком-нибудь важном вопросе, который обязательно нужно было обсудить на Совете. Рядом с ней занимали свои места Хорван Дальмот, так и не снявший военного шлема, его жена Крис-вита в торжественном облачении и командующий их войском Годгар — все они только недавно пришли сюда из Эсткарпа. По соседству с ними восседали Дагона, Каплан и Каттея. А тут же, на камне, устроился фланнан Форфар — человек-птица. Крылья и лапы у него были, как у пернатых, а лицо и тело — совсем человечьи. Правда, тело полностью покрывали перья. Я понял, что его присутствие на Совете — скорее дань уважения, чем действительная необходимость. Слишком рассредоточены фланнаны на всем пространстве Эскора, и собрать войско просто невозможно. Но зато они — отличные гонцы.

Это все были лица мне знакомые. Но напротив разместились те, кого я еще не знал. Один из них щеголял птичьим телом в сизом оперении и головой зубастой ящерицы, которую покрывала красноватая чешуя. Это создание время от времени нервно хлопало крыльями и во все стороны вертело головой, внимательно разглядывая окружающих, словно мысленно их оценивая.

— Привет тебе, крылатый Форлонг,— вежливо раскланялась с ним Дагона.

Странное существо оказалось предводителем врангов, живущих на горных вершинах. Зато четверо его соседей были самыми обычными людьми. Дагона шепнула, что это потомки древней расы, которые когда-то обосновались в горах. Один из них, судя по всему, был главным. Черты его лица говорили, что он и вправду потомок древних. Высокий, смуглолицый, темноволосый, он казался довольно молодым. Но судить о возрасте по одному только виду в данном случае было напрасно. Потомки древней расы выглядят очень молодо и стремительно стареют только незадолго до смерти. Правда, до старости они в последнее время почти не доживают. Он был хорош собой, и его отличала приятная обходительность. Но я вдруг почувствовал, что ненавижу его.

Конечно, мы, трое близнецов, были настолько тесно связаны, что легко обходились обществом друг друга. А когда Колдуньи украли у нас Каттею, я еще больше привязался к Кай-лану. Во время войны с Карстеном кто-то из боевых товарищей мне нравился, а кто-то — нет. Но еще никогда и ни к кому я не испытывал такой нестерпимой ненависти, какая пронзила мое сердце сейчас, когда я смотрел на Динзиля — так звали этого представителя горцев. Такое чувство возникало у меня разве что во время боя с воинами Карстена. Но и тогда это была скорее ненависть к врагу вообще, чем к какому-то определенному человеку. Динзиля же я ненавидел отчаянно, нестерпимо, яростно — и сам не знал, за что. Эта ненависть охватила меня так внезапно, что я растерялся и, когда Дагона представила нас друг другу, едва смог что-то пробормотать в ответ.

Мне почудилось, что Динзиль понял, что со мной происходит, и это немало его позабавило — так, как иногда взрослого забавляют чувства ребенка. «Но я не дитя,— мелькнула у меня мысль,— думаю, Динзиль скоро в этом убедится».

Скоро убедится... Глядя на это лицо, такое спокойное и красивое, я понял, что меня не только гнетет непонятная ненависть, но и тревожат мрачные предчувствия. Словно этот горец неминуемо должен был навлечь на всех нас ужасную беду. Но если зеленые пригласили его на Совет, пытался я сам себя успокоить, значит они уверены в его дружбе. А то, что он откликнулся на их призыв, служит добрым знаком. Уж они-то хорошо знают, откуда ждать опасности, и ни за что не открылись бы тому, кто отмечен печатью зла. Однажды, когда мы впервые ехали по землям Эскора, Каттея в шутку заметила, что нюхом чует враждебную силу. К сожалению, я не мог бы сказать то же самое и о себе. Но сейчас какой-то внутренний страж предупреждал меня об опасности. И это несмотря на то, что Динзиль выказал себя на Совете толковым военачальником — у него оказались немалые познания в военном деле, и он сделал множество разумных замечаний. К тому же его спутники то и дело вспоминали о его прежних заслугах и успехах.

Эфутур, Хранитель Зеленого Безмолвия, вытащил карты местности, чтобы обсудить, откуда следует ждать вражеского удара. Они были мастерски изготовлены из сухих листьев, в которых прожилки и оттенки цвета служили условными обозначениями. Мы внимательно их рассматривали, обменивались мнениями, то и дело передавая их друг другу. Когда же их, наконец, дали Форлонгу, он квакающим голосом встревоженно сказал, что холм с тремя кругами менгиров — очень опасное место, над ним пролетать и то рискованно. Мы отметили его на карте, и она опять пошла по кругу.

Когда же она снова оказалась у меня, и я стал ее разворачивать, меня словно что-то толкнуло — я вдруг посмотрел на свои искалеченные пальцы, хотя, приспособившись к своему уродству, давным-давно перестал его замечать. Несколько секунд я в растерянности смотрел на свою руку, потом поднял глаза. Динзиль! Это он разглядывал мои негнущиеся пальцы и едва заметно улыбался. Я вспыхнул и с трудом удержался, чтобы не спрятать их за спину.

Но почему? Ведь меня ранили в честном бою, и в этом не было ничего постыдного. Но Динзиль смотрел на старые шрамы, на изуродованную руку с такой насмешкой, что мне стало не по себе. Его лицо ясно говорило, что всякое уродство постыдно и его следует прятать от людских глаз.

Но когда он поднял глаза и наши взгляды встретились, я понял, что для него это всего лишь забава — есть люди, которых чужое несчастье только веселит. Динзиль прочитал по моим глазам, что я все понял, и это развеселило его еще больше.

«Нужно поскорей предупредить Кайлана и Каттею,— взволнованно подумал я,— пусть они прочтут мои мысли, окунутся в мои смутные подозрения и мрачные предчувствия. Пусть будут начеку. Но как сказать, чего им следует опасаться? И почему?» На эти вопросы я не мог найти ответа.

Я перевел глаза на карту и нарочно стал разглаживать ее своими негнущимися пальцами. Гнев захлестнул меня.

Наконец Эфутур подвел итог.

— Необходимо послать наших представителей к фасам и кроганам.

— Я бы не стал рассчитывать на них,— заметил Динзиль.— И те, и другие до сих пор сохраняют нейтралитет. Вполне возможно, что они захотят сохранить его и дальше.