Мария Бородина - Заземление [СИ]

— Должно быть, зов крови. Мой дед был отсюда родом, — пояснила Венена. — Он так любил Первый Холм, что даже дал матери второе имя, на здешний манер.

— Лариса? — подхватил Нери.

— Да, — Венена растерялась, но уже не выглядела обескураженной. За время прогулки по Первому Холму они оба свыклись с мыслью, что могут читать мысли друг друга. — И Еналат — по канонам Девятого Холма. Одним Покровителям известно, как он уговаривал бабушку бежать, пока она ждала ребёнка. Но, тем не менее, беспрекословно отдал жизнь за свою дочь.

— Ненавижу этот дурацкий обычай, — выдохнул Нери.

— Знаешь, а я рада, — усмехнулась Венена в ответ.

— Чему?

— Тому, что тебе теперь не придётся этого делать, — она невесело прыснула. — С Девятым Холмом покончено. Ты останешься жив и, возможно, увидишь, как взрослеют твои дети.

— Не люблю детей, — отрезал Нери, поморщившись. — От них шума много.

— Разве можно так? Ты ведь и сам когда-то был ребёнком…

— Был. Я много кем был, и дураком в том числе, — огрызнулся Нери. — Эволюция — это закономерно, Венена. Всё начинается с малого.

— Тебе, я смотрю, не занимать гордыни.

— А тебе — продажности, — фыркнул Нери. — И как регулярно ты работаешь на два фронта?

— Настолько регулярно, насколько часто мне за это платят, — Венена улыбнулась. — Ты сейчас, кстати, тоже уподобился мне.

— Это когда?

— Ты принял помощь от врага, когда залез под кровать.

— Но я не просил больше, чем мне предлагают, — слова Кантаны воскресли в голове, но Нери подумал, что Венена отчасти права.

Взгляды встретились. Нери поймал себя на том, что отмечает каждую деталь внешности Венены, стараясь запомнить и унести с собой. Россыпь веснушек на носу. Твёрдый, чуть обиженный взгляд, иногда стреляющий искрами ехидства. Складочки на коже… Так вот какой стала бы Венена, если бы всё пошло иначе! Она стреляла бы из рогатки и развлекалась, запуская дымовые шашки в голубей. Любила бы сидеть на окне, свесив ноги наружу. Не погнушалась бы зайти в любую дверь, и даже влезть в окно, если бы её выкинули! Учись сестра с ним в одной группе, старостой потока Гандива бы не стал! Нери не сдержал улыбки, представив Венену в иной ипостаси.

Но лицо Венены, как ни странно, осталось серьёзным. Болезненно-каменным, задумчивым и уставшим.

— В чём дело? — пробормотал Нери растерянно.

— Ты оскорбляешь меня, но при этом ты дорог мне, Нери, — ветер подхватил слова Венены и гирляндой растянул их по проулку.

Прежде, чем дверь заскрипела, отворяясь, Кантана успела юркнуть в подсобку. Грузная темнота вдавила в стену. Запах стоялой пыли оглушил, едва не заставив чихнуть, и Кантана зажала рот ладонью. Метнувшись за стеновой выступ, оступилась и едва не свалилась на тюк ткани. Пути назад не было. Как, впрочем, и вперёд. Оставалось лишь слушать голоса и шаги. И сдерживать дыхание.

Хлопок. Волна воздуха пролетела низом. Просвистела под дверью, коснувшись лодыжек, как ласкающаяся кошка. На лицо упал комок паутины, и Кантана неловко смахнула его рукавом.

— Они где-то здесь, — раздался голос матери.

Дрожь заколола плечи. Как же сложно сдержать порыв и не выбежать ей навстречу!

— Тот мужчина указал на пятую дверь по левой стене, — отозвался в ответ голос Тиарэ. — Считай.

— Она могла уйти.

— На Первый Холм что ли? — отозвалась Тиарэ. — Не смеши. За день хартию утвердить не могли. Здесь твоя Кантана.

— Дерзкая девчонка! Ей придётся отвечать передо мной и Покровителями по всей строгости.

Фраза ударила по голове ледяной градиной. Руки похолодели и сделались влажными, а сердце улетело вниз, как камень, брошенный со скалы. Кантана проглотила всхлип и затихла в уголке.

Шаги простучали вдоль стены и остановились напротив каморки. Сердце разошлось так, что грозило выпрыгнуть из груди, прорвав рёбра и кожу. Пытаясь успокоиться, Кантана прижалась щекой к стене. Слиться бы с ней, превратившись в кусок отсыревших обоев!

Снаружи молчали. Молчали и не уходили.

Темнота вокруг походила на мрак библиотеки, разве что, пахла более враждебно. Кантана вспомнила, как они с Нери ютились под столом в Башне, скрываясь от дозорных. Эх, был бы здесь Нери! Увидеть бы его усмешку сквозь мрак, почувствовать бы тепло рук… Рядом с Нери опасность имела совершенно другой вкус. Да, мальчишка не самый ловкий союзник, но он обладает удивительной способностью вселять веру, что она может всё.

Мысли о Нери больше не пугали, и это удивляло. Более того: воспоминания о том, что произошло в библиотеке, разливались по венам мучительным удовольствием. Даже сейчас, в шаге от верной гибели, одна лишь мысль о поцелуе прогнала ненужные страхи. Кантана представила, как он выходит навстречу, раздвигая тьму. Почти увидела его силуэт. Вот он остановился напротив и протянул к ней руки. Воображаемый Нери крепко прижал её к груди, воскрешая былую уверенность. Кантана почти услышала биение его сердца под шёлковой тканью рубашки. Он был сгустившейся темнотой¸ в которой она пряталась вместе с запретными мыслями. Клубами пыльного мрака, скользящими по коже.

Он был её спасением даже на расстоянии.

— Там кто-то вздохнул, — решительный голос матери разбередил тьму, заставив Кантану присесть и сжаться комочком за тюком ткани.

— Тебе кажется, — почтенные Покровители! Неужели Тиарэ вовремя пришла на помощь! — Я ничего не слышала.

— Я тоже не слышала ничего, — вмешался третий голос. Кантана не могла не узнать этот тембр. От одной мысли, что лучшая подруга, отношения с которой наладились таким трудом, снова вонзила ей нож в спину, стало тошно.

— Нет, говорю же, — шаги матери неумолимо приближались. — Я чувствую: Кантана где-то здесь!

— Проверь и успокойся, — выдохнула в ответ Тиарэ.

Шаги замерли у самой двери, и Кантане не нужно было угадывать, кто её гость. Холод застыл под ложечкой. У матери пылился целый ящик туфель и сапожек разных моделей, но она обожала лишь одну пару. Добротные, но поношенные ботинки из рыжей кожи с меховой оторочкой, годные для первого и четвёртого сезонов. Кантана узнала бы стук этих каблуков из миллиона.

Скрип половиц перетёк в кряхтение несмазанных петель. Куски ржавчины посыпались на пол, отскакивая от досок. Полоса света легла на стену, выбелив клоки паутины, старые банки и мох. Казалось, откладывать неизбежное не имеет смысла, но Кантана всё равно пригнула голову к полу.

— Кантана, — голос матери был строг и сух, — выходи, если ты здесь. Всё равно найдём.

Кантана обхватила руками голову. Вот бы оградить себя от этого голоса, ненавистного и любимого одновременно! Остановила дыхание, прислушиваясь к тишине. Может быть, она таит спасение?

Кантана оказалась права. Ответом Анацеа стал знакомый топот коготков. В световой линии, что едва касалась носков сапожек, очертилась лохматая тень. В следующий момент кто-то юрко пронёсся между ногами Анацеа, едва не опрокинув её, и умчался по коридору.